Потерянное сердце (ЛП) - Райан Шэри Дж.. Страница 6

— Который час? — спрашиваю я ее.

Боже, что случилось с моим голосом? Такое чувство, будто ржавый гвоздь застрял у меня в горле. Почему она так на меня смотрит? Как будто я должен улыбаться и стоять здесь с чашкой кофе, читая газету, вместо того чтобы горбиться над кроваткой нашего сына.

— Сейчас восемь, — говорит она без эмоций и отстранено, как и на протяжении нескольких месяцев. Мы женаты меньше года, и большую часть этого времени я пытаюсь понять ее.

Знаю, что она любит меня, и я люблю ее, но родительство совершенно очевидно изматывает нас. Полагаю, именно поэтому надо сначала жениться и какое-то время пожить вместе, прежде чем заводить детей. Поскольку моя жизнь часто непредсказуема, то все это уже не имеет значения. Я всегда поступаю правильно, на мой взгляд, но не знаю, является ли мой правильный поступок действительно верной дорогой в жизни. Но в этот раз я выбрал правильный путь — я стану хорошим мужем и лучшим отцом, которого заслуживает Гэвин.

— Я надеялась быстро принять душ перед встречей, — говорит Тори. Сейчас восемь, и у меня есть час, чтобы добраться до места, где мы с Хантером сегодня работаем. — Знаю, тебе скоро уходить.

Тори протягивает мне Гэвина и жалостливо улыбается. Думаю, если скажу ей, что собираюсь принять душ перед работой, ничего не изменится. С Гэвином на руках я спускаюсь в гостиную и сажусь на диван — это единственная мебель, которую мне разрешили привезти, когда мы въехали, и когда я включаю телевизор, мне становится комфортно. Может быть, я смогу посмотреть хотя бы повтор вчерашней игры.

Откидываюсь на спинку дивана. Я чертовски устал. Кофеин, вероятно, не спасет меня сейчас. Может быть, помогут несколько минут сна... Гэвин спит, а Тори будет в душе около получаса.

Или нет.

— ЭйДжей, — тихо зовет она.

Я открываю глаза и быстро сажусь, а она стоит в полотенце вся мокрая после душа, и слезы текут по ее щекам.

— Детка, что случилось? Ты в порядке? Что-то случилось?

Я уже на ногах и осторожно перекладываю Гэвина так, чтобы он не проснулся.

— Я просто... мне жаль, что я так себя вела. — Что вдруг заставило ее заговорить об этом? Она вела себя так с седьмого месяца беременности.

— У нас столько всего произошло. Я понимаю. Ты не должна извиняться, — говорю я. — Непросто быть родителями.

— Ты думаешь, мы все еще были бы вместе, если бы не... — она смотрит на такого умиротворенного сейчас Гэвина, — ...он?

Я смотрю на нее, пока она задает этот вопрос.

Это вопрос, на который я уже много раз отвечал. Мы встречались всего несколько месяцев, когда узнали, что она беременна. Это было невероятно — связь между нами была чем-то, чего я не испытывал с тех пор, как был с Кэмми, и я подумал, что в будущем у нас все изменится. Я даже скрывал ее от своей семьи несколько месяцев, боясь, что кто-нибудь все испортит.

— Почему ты сейчас об этом спрашиваешь? — Она бросает взгляд на свои отполированные ногти на ногах, прядки ее мокрых, черных как смоль волос падают ей на лицо, и капли воды с них капают на пол.

— Мне нужно тебе кое-что сказать. Мне надо было сказать это давно, но я не могла собраться с силами.

Почему она не смотрит на меня?

— Ти, посмотри на меня, — говорю я ей. — В чем дело?

Что бы это ни было, в ее больших изумрудных глазах мука, и я не знаю, что бы это могло значить.

— Я виновата перед тобой, — начинает объяснять она.

Виновата? Она изменяла мне или что-то такое? Если и изменила, то уж точно не в последнее время. Все, что она делала, это говорила о растяжках на своем теле и о лишнем весе, с которым не может справиться. Лично я считаю, что она выглядит потрясающе, учитывая тот факт, что она лишь несколько месяцев назад родила нашего четырехкилограммового малыша, но Тори одна из тех, кого заботит внешность и то, что люди думают о ней. Не сказать, что прямо зациклена, но переживает. С того дня, как я встретил ее в супермаркете, ничего не изменилось. Она так же потрясающе красива. Хотелось бы, чтобы она в это верила.

— Ты можешь мне сказать. Все нормально. Неважно, что это, мы разберемся, — уверенно говорю я, потому что мы вместе, пока смерть не разлучит нас. Я надеюсь.

— Это нелепо, — говорит она, неловко смеясь.

— Если это так нелепо, почему ты плачешь? — спрашиваю я, а сам начинаю немного нервничать. Тори не часто плачет. Я знаю, что за последний год она плакала всего несколько раз: из-за смерти друга, когда узнала, что беременна, и утром после первой бессонной ночи с Гэвином.

— Я будто живу во лжи, — говорит она.

— Что? Тебя зовут не Тори, или ты типа обманщица? Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я, пытаясь не показывать тревогу.

— ЭйДжей. — Она закрывает глаза, тяжело и рвано выдыхает, и качает головой. — Ничего, забудь, что я это сказала.

Да, вот так всегда. Почему женщины всегда говорят такое? Очевидно же, я не забуду, что она это сказала.

— Нет, скажи мне, что творится у тебя в голове, Tи?

— Я просто сильно устала, и мысли путаются. Мы можем просто закончить этот разговор? — умоляет она.

Теперь настала моя очередь молча кивнуть. Да, мы можем забыть об этом пустом разговоре, одном из многих подобных.

— Ты, наверное, мало спала прошлой ночью, да?

Гэвин просыпается посреди ночи, но... Я вставал посреди ночи, чтобы покормить его, и прошлой ночью, и предыдущую ночь. И... да, я понимаю. Она вынашивала ребенка девять месяцев, и теперь моя очередь позаботиться о нем. Я хочу, чтобы она высыпалась. Хочу, чтобы она отдохнула, но кажется, она совсем не такая отдохнувшая, как я рассчитывал.

Смотрю на часы, где мигает поставленный на девять утра таймер-напоминание. Через пять минут позвонит Хантер с вопросом, где я. Его расписание неизменно, я понимаю. Дети, школа, ужин — на все нужно время.

— Во сколько ты сегодня будешь дома? — спрашивает Тори.

— Как обычно, — говорю я и беру пальто с дивана. — Я куплю что-нибудь к ужину по дороге домой, так что тебе не придется ничего готовить. Не против?

— О, — говорит она, отжимая волосы полотенцем. — У меня вроде как планы выбраться куда-нибудь сегодня с Памелой. Вечер девочек, ты помнишь? — Точно. Вечер вторника — для девочек. Был и всегда будет, даже если дома есть ребенок. — И Роуз будет с Гэвином целый день, так как у меня есть кое-какие дела.

Роуз — наша соседка, которая слишком стара, чтобы видеть или слышать нашего ребенка, но она предлагает посидеть с ним бесплатно, потому что у нее нет внуков, о которых она так мечтала. А Тори часто принимает ее предложение.

Я вытряхиваю из головы свое беспокойство, наклоняюсь вперед, чтобы поцеловать Тори, и вручаю ей Гэвина.

— Я люблю тебя, детка.

Она прикрывает рот рукой и немного отстраняется.

— Я спасу тебя от моего утреннего дыхания. — Поцеловав меня в щеку, она несет Гэвина к детским качелям и усаживает его туда. — Увидимся вечером. — С легкой улыбкой она поднимается наверх, в ванную.

— Увидимся. — Я подхожу к качелям и целую сына в голову. — Увидимся вечером, малыш. У нас будет пиво, и мы посмотрим игру, только вдвоем, хорошо?

Он улыбается мне и весело хохочет, и так чертовски тяжело оставлять его качаться на качелях в одиночестве в этой большой открытой комнате. Хантер убьет меня сегодня. Оглядываю комнату, пытаясь найти что-нибудь, чтобы развлечь Гэвина, пока он будет здесь один, но, черт, я не могу оставить его здесь одного, в этой комнате, в то время как Тори наверху сушит голову феном. Что, если он найдет что-нибудь, засунет в рот и подавится?

Вскидываю голову, признавая поражение. Знаете что? Олив, дочь Хантера, практически выросла у нас на работе. Этот маленький парень спит так много, что не имеет значения, где он будет — со мной на работе или дома. Так что к черту!

— Сегодня ты пойдешь на работу с папой, ты совсем большой парень. — Я достаю малыша с качелей и, поднявшись по лестнице, заглядываю в ванную. — Это... я возьму Гэвина на работу, можешь сказать Роуз, что она свободна сегодня.