Я ненавижу свою шею - Эфрон Нора. Страница 7

Но, к моему удивлению, эти прядки оказались как первый глоток бренди, заставивший Ли Ремика в «Днях вина и роз» ступить на тропу алкоголизма. В тот день я вышла на Мэдисон-авеню с четырьмя тонюсенькими, почти незаметными золотистыми прядками в волосах и испытала такой восторг по поводу своего преображения, что честно решила — вот приду сейчас домой, и муж меня не узнает. На самом деле он, естественно, ничего не заметил. Но это было уже неважно — я подсела на мелирование. С тех пор я просиживаю в парикмахерской как минимум три часа раз в шесть недель. А поскольку моя колористка в мире колористов считается кем-то вроде Хиллари Клинтон, в год я плачу ей примерно столько, сколько стоил мой первый автомобиль.

Ногти

Вот мне интересно: как получилось, что теперь каждая уважающая себя женщина обязана ходить на маникюр? Я не знаю ответ на этот вопрос, но все же задам его — пусть повиснет в воздухе немым укором, как свидетельство того, что всегда найдется что-то новенькое, что мы обязаны делать, хотя на уход за собой и так тратится миллион часов.

Первые сорок пять лет своей жизни я вообще не задумывалась о том, что у меня есть ногти. Крайне редко я подпиливала их своей облезлой пилкой. (Лирическое отступление: одной из величайших загадок мира, помимо пропажи носков, является вопрос: почему из целого набора пилок всегда остается только самая облезлая? куда пропадают другие?) Короче, я изредка подпиливала ногти, красила их лаком и выходила в мир. Этот процесс отнимал у меня примерно три минуты дважды в год. (Шучу, конечно. Но не намного больше.) Я знала, что где-то там есть женщины, регулярно делающие маникюр, но в моем представлении это были бездельницы, которым больше нечем заняться. Или же они глубоко заблуждаются, считая, что накрашенные ногти — это красиво. И уж точно они никогда не садятся за печатную машинку — заклятого врага длинных ногтей.

Но однажды буквально за одну ночь на Манхэттене выросли миллиарды нейл-баров. Ни с того ни с сего их вдруг стало больше, чем винных магазинов, почтовых отделений, оптик, химчисток и салонов по изготовлению ключей — а если вы жили на Манхэттене, то знаете, что всего этого добра здесь навалом. Мне даже показалось, что нейл-баров стало больше, чем ногтей. В них работали молодые кореянки, которые умели делать маникюр быстро и хорошо и не отнимали у клиенток драгоценное время, притворяясь, что те им сколько-нибудь интересны. Их услуги были невероятно дешевы — восемь-десять долларов.

Вскоре маникюр стали делать все. Если у тебя не было маникюра (просто чистые ногти не считаются), ты чувствовала себя неухоженной. Тебе становилось стыдно и хотелось сесть на свои руки. А потом откуда-то возникло правило, что нужно ходить на маникюр раз в неделю. И это неизбежно подводит меня к мыслям о педикюре.

Педикюр хорош тем, что большую часть года, а если быть точной — с сентября по май, никто, кроме домашних, не знает, есть он у тебя или нет. Другое его несомненное преимущество перед маникюром состоит в том, что, когда тебе делают педикюр, руки свободны и ты можешь легко читать и даже говорить по телефону. И, наконец, после него ноги действительно выглядят чудесно.

Но есть у педикюра и большой недостаток — он занимает уйму времени, и, даже когда все заканчивается, нужно еще подождать, пока высохнут ногти. А сохнут они почти столько же, сколько занял сам педикюр. И вот ты сидишь, сидишь целую вечность и наконец не выдерживаешь и очень аккуратно надеваешь сандалии. А по пути домой, естественно, сдираешь лак на большом пальце, и поскольку люди смотрят на большой палец в первую очередь, то весь педикюр насмарку.

Эпиляция

С прискорбием сообщаю вам, что у меня усы. Если честно, они, наверное, были у меня всегда, но много лет дремали в засаде и никак себя не проявляли, как тучи в небе, которые могут разразиться дождем, а могут и не разразиться. В молодости усы пару раз угрожающе темнели. Тогда я шла в аптеку и покупала огромную банку отбеливающего крема — его хватило бы, чтобы отбелить сотню усов. (Банку поменьше в продаже найти невозможно, поскольку маленькая банка дешевле большой.) Вернувшись домой, в шкафчике под раковиной я находила несколько почти полных банок того же крема. Но когда я заглядывала туда перед походом в аптеку, их не было, я клянусь! После отбеливающего крема волосинки над губой становились русыми. Получалось, конечно, лучше, чем усы Фриды Кало, но не настолько незаметно, как хотелось бы.

А потом наступила менопауза. И усы изменились. Они уже не дремали в засаде, поджидая своего часа; они вышли из тени. К счастью, как раз тогда я начала ходить к замечательной русской парикмахерше Нине в салон в Верхнем Вест-Сайде. Нина делала эпиляцию нитью. Этой потрясающей процедуре она научилась в России, и, на мой взгляд, это единственное, в чем русские обошли нас за пятьдесят лет холодной войны. Для эпиляции нужна обычная швейная нитка. Ее накручивают на пальцы наподобие «колыбели для кошки»^[5] и снимают лишние волосы быстро и болезненно (но не настолько болезненно, как, скажем, если вы рожаете). Результат остается на месяц.

Долгое время эпиляция нитью была чудесным и необременительным дополнением к списку моих привычных процедур по уходу. Дважды в неделю Нина мыла и выпрямляла мне волосы, а на удаление пушка над губой уходило каких-то пять лишних минут. Плюс еще десять минут на прореживание бровей, хотя под моей длинной челкой даже не видно, есть у меня брови или нет, и уж точно никто не видит, в каком они состоянии. Но если Нина взялась за усы, ей (да и мне) казалось логичным, что нужно подкорректировать и брови. Прореживание бровей — гораздо более дорогостоящая и болезненная процедура (правда, все равно не такая болезненная, как роды). Она вызывает неконтролируемое чихание. Но ради отсутствия усов стоит помучиться. Кожа после эпиляции, кстати, становится восхитительно гладкой. Увы, пару лет назад я переехала из Верхнего Вест-Сайда в Верхний Ист-Сайд. Усы пришлось взять с собой, а вот Нину — оставить, так как ездить к ней мне стало совсем неудобно. К стоимости эпиляции теперь добавлялось время на дорогу и затраты на такси.

К слову, с точки зрения нежелательных волос менопауза не так уж плоха: волосы в разных местах начинают расти медленнее и уже не приходится тратить на них столько времени, как раньше (в книжках про менопаузу, полных дурацкого оптимизма, это не написано). В детстве у меня была подруга, ставшая первопроходцем эпиляции в Америке. Впервые она сделала восковую эпиляцию в пятнадцать лет, в 1956 году. Тогда о таких процедурах не слышал никто. Подруга убедила меня, что, если я не начну удалять волосы воском, а буду их брить, как остальные невежественные лохушки, волосы станут расти все быстрее, и, не ровен час, я превращусь в медведя. Оказалось, все это неправда. Можно брить ноги хоть всю жизнь, и они останутся такими же, как были. А потом, по достижении вами определенного возраста, станут менее волосатыми. По моим подсчетам, лет в восемьдесят я смогу справиться со всеми нежелательными волосками за пару секунд при помощи щипчиков.

Что касается эпиляции зоны бикини, она совсем недолго продержалась в моем «режиме красоты» (глянцевые журналы утверждают, что у всех должен быть «режим красоты»). Поскольку я ношу купальник крайне редко, то и эта процедура не требуется мне почти никогда. Но в старые добрые времена она была не просто болезненной — это действительно было хуже, чем роды. Чтобы перетерпеть боль, я выполняла дыхательные упражнения, которым нас учили на курсах для беременных. Я очень рекомендую техники дыхания, хотя и не для родов — там они бесполезны. Но сейчас, как я понимаю, многие молодые женщины удаляют все волосы на лобке или стригут их, как фигурные кусты, в форме треугольничков и сердечек. Слава богу, я слишком стара для всего этого.

Раз уж мы заговорили о родах, мне хотелось бы ненадолго отвлечься и затронуть тему, не имеющую отношения к делу: откуда взялась легенда, что родовая боль «сразу забывается»? Я вот все помню. Рожать было больно. Очень. Тот факт, что я больше этого не испытываю, вовсе не означает, что все стерлось из памяти. Так же как я сейчас не ем замечательного цыпленка гриль, которого мне подали в итальянском городе Асоло в 1982 году, но это вовсе не значит, что я не помню, какой он был вкусный. Поверьте, я прекрасно помню: мне никогда не доводилось пробовать более хрустящего, вкусного и сочного цыпленка, за исключением нашего второго посещения того же ресторана шесть лет спустя, когда я заказала его снова. (Удивительно, что и во второй раз цыпленок оказался таким же роскошным.) Песня кончилась, но вы продолжаете насвистывать мелодию — так же и с родами. Но только насвистывать уже совсем не хочется.