Принцы Пограничья (ЛП) - Абнетт Дэн. Страница 51

— К сожалению, нет, — мистер Бивен снова улыбнулся. — Если бы всё было так просто. Если бы так было, я бы давно сам поехал туда и взглянул на всё это. Нет, Лонг Марш перестал существовать примерно в 1930 году. Кассоны разорились — кажется, они занимались кораблестроением. В любом случае, семья потеряла все свои сбережения. Поместье Лонг Марш быстро пришло в упадок, его снесли, и теперь, кажется, там находится кинотеатр. Бо́льшая часть их имущества была продана в счёт долга, но содержимое библиотеки и все семейные документы подарили Манчестерскому музею, где они хранятся по сей день.

— В составе экспозиции? — поинтересовалась Тошико.

— Нет, нет. Ни в коем случае. Они находятся в хранилище и не занесены в каталоги. Я знавал студентов и нескольких потенциальных биографов, которые получили лицензию на исследование катакомб. Неблагодарное занятие. Но последним из этих людей был Брайан Брейди, который работает над полной биографией. Он довольно часто здесь появляется, хотя сам живёт где-то в Манчестере. Он сказал мне, что нашёл довольно много интересного материала. Если хотите, я могу дать вам его номер…

— Ну ладно, — сказала Тошико, когда они шли по гравийной дорожке к внедорожнику. — Попытаться стоило.

Гвен вытащила телефон и набрала номер, который дал ей мистер Бивен.

— Ты ведь это не всерьёз? — спросила Тошико.

— Подожди, — сказала Гвен, подняв руку. Она покачала головой и опустила телефон. — Нет, там только автоответчик.

Они сели в машину.

— Ты серьёзно собираешься ехать в Манчестер за какими-то старыми дневниками? — спросила Тошико.

— Нет, — ответила Гвен. — Это было бы глупо. Я просто хочу, чтобы это не было единственной ниточкой, которая у нас есть. Ненавижу возвращаться к Джеку с пустыми руками, особенно когда он сказал мне, что я вернусь с пустыми руками.

Тошико завела мотор.

— Ты знаешь, что доказательство неправоты Джека не является главной целью нашей работы?

— Вот чёрт. Правда? — сказала Гвен.

Джеймс посмотрел на Оуэна, когда тот снова вошёл в палату.

— Ну? Смогу ли я снова играть на скрипке?

— Как долбаный Максим Венгеров [83], приятель, — сказал Оуэн. — Твой неподтверждённый диагноз — что ты в порядке — оказался абсолютно верным. Сегодня утром я не обнаружил ничего, что могло бы меня обеспокоить.

— Так я могу одеваться и уходить?

— Ага. При условии, что ты не будешь напрягаться. Вообще не будешь.

— Хорошо.

Оуэн повернулся, чтобы уйти.

— Эй, — сказал Джеймс.

— Что?

— Насколько подробные эти тесты?

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Оуэн.

— Насколько подробны эти анализы, которые ты провёл для меня? Или для кого-нибудь другого в такой же ситуации?

— По шкале от одного до десяти?

— Да.

— Шесть-семь, — ответил Оуэн, пожав плечами. — Я имею в виду, они довольно хорошие, не просто стандартное исследование крови или КТ, а действительно тщательная оценка.

— И что они должны обнаружить?

— А что ты хочешь, чтобы они обнаружили? — спросил Оуэн, озадаченно глядя на Джеймса. — В чём дело? Ты меня пугаешь.

Джеймс открыл рот, чтобы ответить, и засмеялся. Он посмотрел на пол, а потом снова на Оуэна.

— Что? — спросил Оуэн с полушутливым разочарованием, взмахнув руками.

Джеймс поджал губы.

— Ты не мог бы… ты не мог бы ещё раз меня обследовать? Более критично? Более тщательно?

— Насколько тщательнее? — поинтересовался Оуэн.

— По шкале от одного до десяти?

Оуэн кивнул.

— А ты как думаешь? — спросил Джеймс.

Оуэн поднял брови и присвистнул.

— Вот дерьмо. Зачем?

Джеймс сделал глубокий вдох, прежде чем ответить, как будто ему нужно было убедиться, что он поступает правильно.

— Мне кажется… — начал он. — Господи, не могу поверить, что доверяюсь именно тебе.

— Преимущество взаимоотношений «доктор — пациент».

— Да. Но несмотря на это.

Оуэн поджал губы и указал пальцем на дверь.

— Значит, ты хочешь, чтобы я привёл Джека?

— Нет. — Джеймс встал, немного походил по комнате и снова сел на стул. — Нет, только не Джека. Не сейчас. Ты должен помочь мне с этим, Оуэн. Если всё будет нормально, Джеку не нужно будет знать об этом. И Гвен тоже. Это будет наш секрет. Тогда тебе можно будет время от времени выставлять меня идиотом, и никто не будет знать, почему.

Оуэн нахмурился. Он закрыл дверь палаты, взял из угла второй стул и поставил его напротив Джеймса.

— Ладно. Ты сейчас несёшь какой-то бред. Что происходит?

— Я боюсь, — сказал Джеймс.

— Чего? — спросил Оуэн.

— Себя.

Днём, после обеденного наплыва посетителей (хотя в «Династии Мугал» серьёзного наплыва посетителей в обед никогда не случалось), Шизней удалось улизнуть сразу же, как только она убрала последние тарелки. Люди вокруг были заняты каждый своим делом. Мать отправилась за покупками на вещевой рынок. Отец, как обычно, воспользовался затишьем, чтобы почитать свежую газету, прежде чем приступить к вечерней смене. Он читал, сидя в ресторане в одиночестве, включив радио.

Шизней пробралась наверх. Она слышала доносившееся издали бормотание маленького транзистора.

«Династия Мугал» раньше была двумя большими эдвардианскими таунхаусами [84], и во всех комнатах на верхних этажах сохранилась большая часть первоначальной обстановки и оформления, в том числе дверные ручки и замки. В каждой двери был врезной замок. Брат Шизней, Камил, постоянно ругался с матерью на тему личной жизни, и в конце концов начал регулярно использовать ключ от своей двери по назначению. Запертая дверь комнаты Камила никого не удивляла, особенно когда его не было дома.

Брата не должно было быть дома весь уик-энд. Накануне вечером он уехал в гости к своему другу в Бирмингем.

Брат не знал о том, что Шизней ещё год назад нашла другой ключ, подходивший к замку в его комнате.

Убедившись, что поблизости никого нет, Шизней отперла дверь и вошла.

Тусклый дневной свет пробивался сквозь наполовину закрытые занавески. В комнате Камила, как обычно, царил беспорядок — груды одежды, дисков и игр для PlayStation. На стене висело несколько картинок с женщинами в стиле пин-ап [85]. Обнажённые женщины были основной причиной, по которой Камил запретил матери входить в его комнату.

Мистер Дайн лежал там, где Шизней его оставила — он растянулся на неубранной кровати Камила. Потом Шизней постирает простыни. Хотя Камил, может быть, и так ничего бы и не заметил.

Мистер Дайн пошевелился и посмотрел на неё. Он выглядел так же плохо, как накануне ночью, хотя, по крайней мере, его рана перестала кровоточить.

— Всё в порядке, — прошептала Шизней. — Я просто пришла проведать вас. И кое-что вам принесла.

Она держала в руках бутылку минеральной воды, которую взяла из холодильника внизу, немного свежих фруктов и коробку мороженого.

Глава двадцать пятая

От залива дул сильный ветер, но дождь прекратился. Выглянуло солнце, слабое и тусклое, но всё же это было солнце, и небо было высоким и покрытым пушистыми белыми облаками.

День клонился к вечеру, до заката оставался всего час или два. Движение на дорогах уже стало более оживлённым, как всегда по вечерам в пятницу, и автомобили гудели на кардиффских улицах за его спиной.

Одетый, вымытый и побритый Джеймс прошёл по деревянному настилу Оконечности пирса и остановился у ограждения, глядя на Норвежскую церковь и химический завод за Портом королевы Александры. Мимо проплыло водное такси, за которым тянулась дорожка пены.

Он провёл много времени, бреясь и принимая душ в ванной комнате Хаба, и долго смотрел на себя в зеркало. Оба его глаза оставались карими.