Аристократ для пышечки (СИ) - Раевская Тиана. Страница 30

После ухода следователя Таня устало опустилась на подушки и расплакалась. Как же так случилось? Ничего ведь не предвещало опасности. Хотя Андрей предупреждал. Неужели что-то предчувствовал? А она так легкомысленно ко всему отнеслась! К его предостережению, к скоростному режиму. В итоге не справилась. Теперь с ней все прекрасно, а Андрей, ее любимый, сильный мужчина, с которым ничего не страшно, лежит в коме. И вообще на грани жизни и смерти. Зачем она села за руль? Почему они поехали на БМВ, а не на Леванте? Может это наказание за их обман?

В груди нарастала щемящая боль. Страх за Андрея, угрызения совести, отчаяние. Хуже могло быть только появление Ники. И оно случилось буквально через полчаса.

Подруга… теперь, наверное, бывшая… зашла в палату в небрежно наброшенном на плечи халате. Ее лицо холодно, как и голос:

— Ничего не желаешь объяснить, предательница?

Кажется, Ника о чем-то догадалась. Хотя, что еще она могла подумать?

Таня покачала головой. Дальше врать бессмысленно.

— Вот значит как? За моей спиной! Я все же надеялась, что была какая-то причина уважительная…

Таня прикрыла глаза — она совершенно не готова к разговору. Голова болит и ее подташнивает. Положение спасает медсестра.

— Девушка, что вы здесь делаете? Посторонним не положено здесь находиться. Давайте, давайте, не видите, человеку плохо?

Нике ничего не остается, как уйти. Но напоследок она пронизывает Таня злым надменным взглядом и обещает:

— Мы позже поговорим обязательно, «подруга», — на последнем слове она усмехается, разворачивается и уходит победителем.

Таня прикрыла глаза, всё-таки она чувствует себя виноватой.

— Что, правда подруга? — спросила медсестра.

Таня качает головой.

— Наверное, уже нет.

Женщина кивает.

— Голова сильно болит? Обезболивающее нужно? — получает утвердительный ответ и готовит укол. — Тебе нужен сон и покой. Постарайся немного поспать.

Таня не знала, что был за укол, но не заметила, как отключилась.

Когда проснулась, стало заметно лучше. В палате была еще одна кровать, но она пустовала. Поднялась и дошла до умывальника. Плеснула водички в лицо. Помыться бы, но нет ни сменной одежды, ни моющих принадлежностей. И телефона тоже, не позвонишь. Интересно, Ника скажет девочкам?

Умылась и упала на кровать. Ее мысли раз за разом возвращались к Андрею. Как он там? Она даже не допускала варианта, что ему могло стать хуже. Только лучше! И узнать не у кого. Она по палате-то перемещается с трудом.

Смирившись, лежала и тихо молилась, чтобы ему стало лучше. Кома… что это? Она знала лишь из зарубежных фильмов, что герои могли годами в ней пребывать. Погуглить негде. По лицу иногда стекают слезинки и сердце не на месте.

В конце концов, решается выйти из палаты, может на посту медсестры хоть что-то знают. Но дойти не успевает до двери, ее штормит, и она едва не падает. Во время подхватывают посетители. Оказывается Маша и Ира. Обе в халатах. Каким-то загадочным образом попали сюда.

Ругают ее и усаживают обратно на кровать. Одна садится в ногах, вторая на стул. Смотрят на нее требовательно. Что она может сказать?

— Вы знаете, как Андрей? Она говорила вам? — все, что в состоянии выдать. Девочки умненькие, и учитывая кое-какую информацию, которую каждая имела, делают правильные выводы.

— Его состояние без изменений, все так же, — опустив глаза, сообщила Ира.

— Ох, Таня, — Маша берет ее за руку и перебирает пальчики. — Что же вы наделали, глупые?

Слезы наворачиваются на глаза, причем у всех троих сразу.

— Я виновата во всем… — призналась Таня, срывающимся голосом. — Во всём. В том, что не устояла; в том, что приехала в Москву; в том, что пошла на поводу у своих чувств; в том, что села за этот проклятый руль и не смогла вытащить нас обоих из опасной ситуации.

Щеки стали мокрыми. Ира пересела ближе и обняла. Она понимала ее как никто из подруг. Но об этом знала только Таня, остальные посвящены в ее историю лишь частично.

— Танюш, ты не можешь быть одна виновата по определению. Страсть или любовь, что бы то ни было, всегда идет от двоих. Если взаимно, то оба виноваты. — Опять Ирочка опирается на свой печальный опыт. Видимо, много думала на эту тему.

— А в аварии вообще виноват другой человек, — вставила Маша. — Я уверена, от тебя мало зависело. Полицейские объяснили, как все случилось, сказали, ваши с Андреем действия были самыми правильными в той ситуации.

Таня снова всхлипнула, воспоминания затопили ее.

— В том-то и дело, что Я ничего не сделала. Впала в ступор, словно кукла безмозглая. Пока Андрей не крикнул тормозить. А если бы он руль не вывернул, я бы точно инстинктивно свернула вправо и была бы сейчас масштабная катастрофа. И закрыл меня тоже он! Не я!

Маша схватила ее за поникшие плечи и легонько встряхнула.

— Танька! Он мужчина! У него в крови инстинкт защитника! Он правильно сделал, и ты не должна себя винить.

Иринка вытащила пакет с чем-то — оказалась коробочка с эклерами. Но Таня не могла смотреть на них. Не сейчас. Странно, раньше она любила сладкое в самые горькие минуты жизни. Всегда заедала горе пирожными, конфетами. Сейчас не могла взять в рот ничего подобного. Ей было реально плохо.

Девочки немного посидели, стараясь отвлечь ее от страшных мыслей и, в общем-то, неплохо старались, но пришла медсестра и сообщила, что часы посещения закончились.

На ночь сделали очередной укол, после которого Таня быстро уснула. Наконец, этот кошмарный день кончился!

Глава 22

Врач нейрохирург Зарецкий Дмитрий Сергеевич недавно принял смену в реанимации, осмотрел пациентов и делал записи в историях болезни. Его слух уловил какой-то шорох, но он не обратил внимания. Звук повторился.

Мужчина поднялся и оглядел отделение. Ничего подозрительного. Аппараты работают, пациенты без сознания. Подошел к двери и выглянул.

Прижавшись к стене рядом с дверью, стояла бледная девушка в халате. Присмотревшись внимательнее, Дмитрий Сергеевич узнал пациентку из пятой палаты. Иванова, кажется. Он осматривал ее при поступлении.

— Иванова, что вы тут делаете? Ну-ка быстро в палату! Посмотрите на себя — на ногах не держитесь, бледная. Еще не хватало здесь упасть.

Он взял ее под руку и подвел к кушетке.

— Доктор, — девушка смотрела на него полными слез синими глазами, в них плескалась боль. — Позвольте мне взглянуть на него одним глазком.

— Не понял, на кого?

— На Андрея Воронцова. Он в коме.

Точно. Они вместе попали в аварию.

— По правилам не положено, — как можно тверже сказал он. На самом деле ее стало жаль, постарался подавить внезапное чувство.

— Дмитрий Сергеевич, — Иванова прочитала его имя на бэйдже. — Прошу вас. Только посмотрю. Пожалуйста.

В ее потрясающе красивых глазах опять слезы и мольба. Его сердце дрогнуло.

Дмитрий Сергеевич под руку провел ее с собой.

— Пять минут и вы идете в палату. Лежите, не встаете, пока голова не заживет.

Девушка кивнула и приободрилась. Она медленно вошла внутрь, оглядываясь. Ее глаза широко открыты. На лице любопытство. До тех пор, пока она не видит Воронцова. С этого момента в них слезы и сплошная боль. Эта Иванова явно не равнодушна к больному. Здесь не угрызения совести, как он решил сначала. Очень сильные чувства. Любовь?

Стоит в стороне, сложив руки на груди и сжав пальчики добела.

— М-можно подойти? — ее голос тихий и дрожащий. Дмитрий Сергеевич сжалился, махнул рукой, мол, давай уже быстрее. Только он не ожидал того, что случится дальше. Стоило Ивановой подойти и взять Воронцова за руку, энцефалограф проявил признаки жизни. То есть, конечно, не сам прибор, который работал в круглосуточном режиме, а пациент. Девушка держала его за руку и что-то тихо говорила, а на энцефалрграмме появлялись колебания мозговой активности. Дмитрий Сергеевич расширенными глазами смотрел на прибор не в силах поверить.