Аристократ для пышечки (СИ) - Раевская Тиана. Страница 36

Андрей утвердительно кивает и снова выжидающе смотрит на нее. Его взгляд слишком жесткий. Кажется, в этой войне она заранее проиграла.

— Мне действительно нужно уехать? Ты точно этого хочешь?

— Да, — в его хриплом голосе уверенность. Ни грамма сомнения.

Таня боится сдаваться и пробует последнее средство.

— Я могу тебя поцеловать напоследок?

Его обычно прозрачные серебристые глаза сейчас совсем не те, какими она их помнит. Андрей делает приглашающий жест. Небрежно так, мол, целуй уже давай, да побыстрее.

Она подходит и садится близко. Проводит руками по его волосам, потом по щекам, чувствуя, как щетина покалывает ладони. Нерешительно наклоняется к его лицу, не разрывая зрительный контакт. Их губы соприкасаются, наполняя ее безграничной любовью. Таня отдает ее тут же мужчине. Он должен понять, что значит для нее. Ее губы касаются его нежнее нежного, во взгляде вся любовь. Ее сердце кричит в попытке достучаться до него. На мгновение Андрей закрывает глаза, отдаваясь ощущениям. Ну же! Останови меня! Ты же обещал!

Но его губы остаются жесткими и неподатливыми. Ее сердце падает вниз и разбивается, оглушительно, так что уши закладывает. Это конец. Всему конец: ее надежде, ее любви, ее мечтам. Лишь карточка в кармане заставляет ее не упасть замертво прямо здесь.

— Уверен?

— Да. — Кажется, он еще хочет что-то сказать, но нет. Только кажется. Таня на негнущихся ногах выходит из палаты, где ее встречает победитель. Триумф прет из нее.

— Бедная наивная Танечка. Не плачь. Найдешь еще своего сталевара. — Ника бьет беспощадно. Но Таня как-то умудряется сохранить равнодушное лицо. Ее словно накачали анестезией. Сердце разбилось, а боль еще не пришла.

— Ника, когда ты успела превратиться в это чудовище? Не думала, что опустишься до такого. Удерживать мужчину ребенком… Никогда не задумывалась, что будет потом? Ведь между вами ничего нет общего. Это путь в пустоту.

Глаза Ники широко распахнуты. Не говорит больше ни слова. Таня разворачивается и уходит.

На автопилоте дошла до ординаторской Дмитрия. Тот уже одевался в легкую ветровку.

— Таня?

— Дим, проводи меня, а? Кажется, я далеко не уйду сама. — Она не узнает свой голос. Что с ним? Словно из него убрали всю жизнь. Сухой, скрипучий, как песок. Зарецкий тоже замечает и бросается к ней.

— Что они с тобой сделали? — Таня пожимает плечами. Какое это имеет значение? К ее губам приложили стакан с водой, и она автоматически осушила его. Легче не стало. — Идем, я отвезу тебя, куда скажешь.

Они едут по вечернему городу. Дмитрий понял, что ей абсолютно не важно, куда, поэтому просто выбирает направление, где меньше машин, чтобы не стоять в пробках. В нем кипит ярость. Злость на все их аристократическое семейство. Что они сделали с девочкой? В ней было столько жизни, тепла, света. Сейчас перед ним кусочек льда. Лишь где-то в глубине глаз тлеет маленький огонек.

— Таня! Очнись! Он не стоит того! Правда. Поверь мне. Я видел много людей на грани. Почти все хотят жить и ты должна хотеть! Но в тебе нет этого. Так не правильно!

— Я хочу, наверное. Но сейчас ничего не чувствую. Можешь сейчас резать меня, ты же хирург — я ничего не пойму. Мне не больно. Скажи мне, как врач, что это?

— Танюш, просто шок. Пройдет, должно пройти. Не нужно зацикливаться.

Что будет если анестезия пройдет? Она не хочет знать. Страшно. То есть мозгом она понимает, что страшно, но страха как такового не испытывает.

— У тебя есть зажигалка?

— Ты не куришь, — Дмитрий достал из кармана пьезо. Отдал девушке и чуть не закричал, когда она нажала кнопку и поднесла пламя к ладони. Заскрипели тормоза, и он вырулил на обочину.

— Ты что творишь, дурочка?

— Просто проверяю. Смотри, ничего. — Она снова сделала это. Он несколько секунд смотрел, как она обжигает ладонь, потом вырвал зажигалку из рук. Ее смех похож на скрежет песка. Она смотрит на покрасневшую ладонь и смеется. — Фокус-покус.

— Тань, приди в себя. Так нельзя. — Дима не знает, как до нее достучаться.

— Почему?

— Потому! Ты должна жить! У тебя наверняка есть что-то ради чего жить.

Таня начинает часто моргать. Ее рука хлопает по карманам и находит что-то. Но она не показывает. Прижимает к груди какой-то листок или фото.

— Отвези меня куда-нибудь, где нет боли, — она откидывается на сиденье и по ее щекам текут слезы. Дмитрий облегченно вздыхает. Слезы это хорошо. Резко разворачивает машину и направляется к себе домой. По дороге Таня засыпает.

Глава 26

Проснулась Таня от давившей на нее тяжести. Андрей! Теплая рука на плече и нога на бедре. Как же радостно просыпаться в объятьях любимого… кого? Мозг начал включаться, а вместе с ним память. В любое другое время она бы точно запаниковала, но сейчас находилась в психологическом анабиозе. Равнодушно повернулась и уставилась на мужчину. Да, Дмитрий Сергеевич, явно не против поспать на мягком. То бишь на ней.

Таня осторожно сняла с себя руку и выбралась из-под ноги. Хорошо он хоть не раздетый — в спортивных штанах и футболке. Красивый мужчина — оценила она. Бицепсы приличные, грудь прокаченная. Наверное даже кубики на прессе, судя по тому, что позволяла разглядеть одежда. Да и ниже ничего. Утро как-никак и штаны упруго натянулись.

Увы, покраснеть не смогла. Чувства по-прежнему в отключке. Набросила на него одеяло. Мужчина вздрогнул и проснулся, открывая глаза.

— Дмитрий Сергеевич, почему я в вашей постели?

Он сладко потянулся и нараспев спросил:

— Ты бы предпочла, чтобы я был в твоей?

— Дмитрий Сергеевич.

Он приподнялся на локте и смотрел на нее улыбаясь.

— Дима. Вчера ты звала меня Дима.

Таня почти ничего не помнила с того момента, как вышла из палаты Андрея. В голове смутная картинка того, как Зарецкий увел ее из больницы и куда-то увез. Судя по всему к себе домой.

— Ладно, пусть будет Дима. Как мы здесь оказались? Я надеюсь, ты не воспользовался моим невменяемым состоянием? — Таня с сомнением разглядывала себя. Вроде бы все элементы одежды на месте.

Дима хрипло рассмеялся.

— Мягко сказано. Ты так крепко спала, что я не мог тебя ничем разбудить — вырубилась прямо в машине. Как чувствуешь себя, спящая красавица?

— Странно. Будто приняла ударную дозу обезболивающих.

Таня, наконец, поднялась с кровати и прошла в ванную. Включила горячую воду и сунула руки. Аш! Больно. Это хорошо. Кажется, вчера было хуже. Перед глазами воспоминание, как она держит ладонь над огоньком и ей совершенно безразлично.

Таня добавила холодной воды и умылась. Безучастно посмотрела в зеркало. Да, выглядит не очень. Глаза потухли, под ними тени. Но главное ей безразлично. Все. Абсолютно.

Ненормально это, Таня понимает, но сделать ничего не может.

Дима постучал в дверь.

— Ты в порядке? — голос взволнован, но Таня решает, что нужно с этим заканчивать, нечего давать ему надежду.

— Да, все о'кей. Спасибо за все, мне пора. Машка наверное потеряла меня. Вчера никто не звонил?

— Звонила подруга, я сказал, что ты останешься у меня, чтобы она не волновалась.

Таня прищурилась.

— И она не спросила, кто ты? Не похоже на Машу.

— Спросила, конечно, но я не стал углубляться в подробности. — И тут Зарецкий ее удивил, достав из кармана фото ее УЗИ. — Откуда у тебя это? Я правильно понял, это УЗИ Ланской?

Таня попыталась вырвать снимок из его рук, но Дмитрий был против.

— Где ты взял? — если бы она могла, сейчас бушевала, как ураган. Но увы, как оказалось, подсознанию невозможно выборочно подавить лишь боль. Подавляется все скопом: и радость, и удовольствия, и жизненная энергия, и прочие чувства. Ее состояние можно было бы охарактеризовать оглушенным оцепенением, вялой раздавленностью, нескончаемой усталостью, которая не прошла с отдыхом.

— Скажи, зачем тебе ее УЗИ?

— Зарецкий, тебе не кажется, что это не твое дело? — Он лишь покачал головой. — Дима, отдай снимок.