Иезуит. Сикст V (Исторические романы) - Мезаботт Эрнст. Страница 39

Карло стремительно подошел к нему.

— Выпустите меня! — сказал он повелительно.

Мажордом проснулся, испуганно глядя на Карло, но, когда узнал его, возглас радости невольно сорвался с его губ.

— Слава тебе Господи! — вскричал он. — Бог услышал мои молитвы! Он смягчил сердце моей госпожи!

Фаральдо понял его: мажордом думал, что Карло избавился от смерти благодаря жалости влюбленной.

— Выведи меня отсюда, — повторил он.

— Сию минуту, — сказал мажордом, взяв связку ключей. — Госпожа моя капризна, она может передумать. Поторопитесь.

Сказав это, он отпер дверь, и венецианец радостно вдохнул в себя холодный ночной воздух. В это время издалека, из комнаты, раздался истошный вопль. Мажордом сразу узнал голос герцогини.

— Она переменила решение, — шепнул он, — бегите, бегите скорее, молодой человек, и молите Бога, чтобы никогда более не встретиться с этой женщиной.

Карло моментально бросился из дверей и пустился бежать наугад в темноту.

Дверь с шумом закрылась за ним. Рамиро, довольный, что в первый раз шалости его госпожи не стоили никому жизни, направился в свою комнату, но наткнулся там на донну Анну Борджиа, растрепанную, окровавленную.

— Где он? — ревела она, увидав мажордома.

— Госпожа… вы ранены!.. — вскрикнул в тревоге каталонец, видя белую одежду герцогини в крови.

— Ранена… да, это он, чтобы помешать мне позвать на помощь!

И она показала окровавленную руку.

— Боже! И я сам помог ему спастись! — отчаянно воскликнул Рамиро.

— Убежал! Спасся от моего гнева! — кричала Анна. — Как же ты это допустил?

— Он пришел спокойный ко мне, — сказал Рамиро, — и от вашего имени просил его выпустить… Я полагал, что вы простили его… из жалости…

— Я! — вскричала молодая девушка голосом тигрицы. — Из жалости… к нему… Но я бы хотела растерзать его на мелкие куски собственными своими руками, вырвать из груди его сердце… насладиться муками его предсмертной агонии! Приведи сюда этого злодея, оскорбившего меня, приведи сейчас же! — вопила обезумевшая от гнева Анна.

— Невозможно, синьора, — отвечал старик, — я сам отворил ему дверь, теперь он уже далеко.

— Значит, месть моя будет неудовлетворена! Мой обидчик исчез!

— Синьора, — сказал каталонец, — ошибка моя, хотя и невольная; клянусь вам ее поправить! Бели оскорбитель ваш будет в руках самого папы, я обещаю вам доставить его живого или мертвого.

— Хорошо, Рамиро Маркуэц, я принимаю твое обещание, но горе тебе, если ты его не исполнишь.

— Успокойтесь, герцогиня, все будет сделано по вашему желанию.

— А если он исчез, этот негодяй? Его скрыли Бог или дьявол. Тогда что?

— Тогда я умру, герцогиня, — отвечал старик смиренно.

VII

Странное исчезновение

Услыхав крик отравительницы, Карло бросился бежать со всех ног, скрываемый темнотой ночи. Перебегая из улицы в улицу, из переулка в переулок, он наткнулся на высокое мрачное здание, на котором имелась надпись следующего содержания: «Casa professa della Compagnia di Gesu».

«Черт возьми! — подумал Карло. — Мне, кажется, придется провести ночь под защитой кровли благочестивых отцов иезуитов».

Молодой человек вошел под арку иезуитского монастыря.

«Старик мажордом, — продолжал размышлять Карло, — сказал, что сам святейший папа не в силах спасти меня от его госпожи, но отцы иезуиты дело иное: они могут мне пригодиться в моем нынешнем положении. Дождемся здесь утра».

Усевшись в углу под аркой ворот, Карло стал терпеливо ожидать утренней зари. Странное происшествие этой ночи со всеми мельчайшими подробностями пришло ему на ум. Самодовольная улыбка появилась на его красивых губах, но вместе с тем чувство ужаса сжало сердце при мысли, какой страшной опасности он подвергался. Если бы случайно он не прочел предсмертных слов несчастного д’Арманда, он бы, конечно, выпил кубок, предложенный ему красавицей герцогиней. Так рассуждал чудом спасенный молодой человек. Между тем заря начала заниматься. Идти по улицам Рима днем для него было небезопасно. Карло решился постучать в ворота. Он взял массивный молоток и ударил три раза. Двери тотчас же растворились, и привратник-монах спросил:

— Что угодно господину кавалеру?

— Могу я говорить с настоятелем?

— Его преподобие еще не сошел в приемную, тем не менее вы можете войти, я вас провожу.

Монах-привратник и Карло вошли в длинную и мрачную комнату со сводами.

— Подождите меня здесь, господин кавалер, — любезно предложил монах, — я доложу о вас.

Благочестивый отец-настоятель не заставил себя долго ждать. Это был человек высокого роста, худой, неопределенных лет, с холодной физиономией, хотя улыбка не сходила с его тонких губ.

— Вы, кажется, хотели меня видеть, сын мой? — сказал он, обращаясь к Карло. — Чем могу служить вам?

— Я пришел просить гостеприимства у вас, святой отец, — отвечал Карло.

— Гостеприимство для кого?

— Лично для себя.

— Что же побуждает вас к этому?

— Простите, святой отец, к чему вы меня об этом спрашиваете?

— Сын мой, покровительство церкви оказывается только в особых случаях. Судя по вашему роскошному костюму, вы должны принадлежать к высшему обществу. Что же привело вас сюда? Признайтесь, как на исповеди, быть может, дуэль?

— Нет, святой отец, я могу вам поклясться, что не дуэль, — отвечал Карло.

— Что же именно, скажите; иначе я не смогу оказать вам гостеприимство.

Карло Фаральдо недолго колебался. Терять ему было нечего. На улицах Рима он не избегнет жестокой мести Анны Борджиа; здесь, в стенах монастыря, он в безопасности. Все эти мысли с быстротой молнии промелькнули в голове молодого человека, и он с полной откровенностью рассказал настоятелю всю свою страшную историю с молодой красавицей герцогиней.

— Теперь для меня все ясно, — сказал настоятель, выслушав юношу. — Ваше положение действительно критическое: иметь врагом племянницу католического короля Испании опасно более, чем вы можете себе представить.

— Значит, я пропал!.. — вскричал Карло.

— Успокойтесь, сын мой, — заметил глубокомысленно иезуит, — племянница святого отца по своей чрезмерной гордости отшатнулась от нас, и мы даже не знали, где она находится, ну а теперь, так как она живет в Риме…

— Она меня убьет.

— Не беспокойтесь, герцогиня ни о чем не узнает. Через час вы уже будете одеты в сутану послушника, и будете принадлежать к монастырю.

— Да неужели! — вскричал Фаральдо, приняв слова за шутку.

Между тем настоятель приказал позвать монаха-привратника, которому сказал:

— Отец Игнатий, если вам покажется, что сегодня утром вы впустили в монастырь великолепно одетого кавалера, то помните, это было не более, как дьявольское наваждение.

— Святой отец, — отвечал, низко кланяясь, привратник, — я не впускал никакого кавалера внутрь монастыря и благодаря Господу Богу и святой Мадонне никакой иллюзии не подвергался.

«И… вот оно дело-то куда пошло, из меня хотят состряпать иезуита, — пробормотал про себя венецианец. — Впрочем, выбирать-то мне не из чего, а за воротами монастыря все равно меня ожидает смерть. Стало быть, есть резон покориться».

Вскоре настоятель приказал одеть венецианца в сутану послушника и представил его всем монахам.

VIII

Суд

У ворот монастыря святого Доминика собралась толпа. Предстоял суд над еретиком. Святые отцы-инквизиторы доминиканского ордена под председательством его эминенции кардинала Санта Северина спешили из своих келий в громадный зал со сводами, где назначено было экстраординарное заседание святой инквизиции. Процесс, который должен был слушаться трибуналом, уже обстоятельно обследован на предварительном следствии. Кардинал Санта Северина как уполномоченный от святого престола должен был санкционировать все собранное на предварительном следствии, допросить преступника, а также и утвердить приговор судей. При появлении председателя, все судьи встали со своих мест и поклонились ему в пояс. Кардинал занял председательское кресло, объявил заседание открытым и отдал приказание ввести подсудимого. Вскоре вошел Франциск Барламакки, закованный в цепи. Он уже не был более тем пламенным юношей, каким мы его видели в монастыре Монсеррато, среди рыцарей храма. В его густых волосах пробивалась седина, на челе лежала глубокая дума, спокойное лицо выражало величие и беспредельную доброту. Кардинал Санта Северина посмотрел пристально, и легкий румянец покрыл щеки его эминенции. Секретарь-доминиканец, с бесстрастной физиономией, настоящий тип инквизитора, приступил к допросу.