Ведьмина зима (ЛП) - Арден Кэтрин. Страница 62

— Что ж, — Медведь подошел к ней, — ты разбила безразличие моего брата. Дурак, он будет сожалеть о каждой мертвой девице, которую уносит в седле? — Медведь радовался этому. — Поздравляю. Я пытался вызвать эмоции у него годами, особенно гнев, но он холоден, как его время года.

Вася едва его слышала.

— Будет весело зимой, — добавил Медведь.

Она лишь медленно повернула голову.

— Священника нет, — тихо сказала она. — Я не могу ничего сделать для нее.

— Зачем тебе? — спросил нетерпеливо Медведь. — Ее народ скоро выйдет из укрытия, они помолятся и поплачут, сколько нужно. И она мертва, ей все равно.

— Если бы я… если бы я не…

Медведь посмотрел на нее с презрением.

— Не что? Ты играешь за зримую и незримую Русь, а не за жизнь одной девицы.

Она сжала губы.

— Ты мог и разбудить меня, — сказала она. — Я спасла бы ее.

— Ты? — спокойно спросил Медведь. — Возможно. Но мне нравились крики. И ты сказала мне не будить тебя.

Она отвернулась, ее стошнило. После этого Вася встала и попила воды из ручья. Она смыла кровь с тела мертвой женщины и поправила ее конечности. А потом Вася вернулась к ручью, отмыла себя в свете угасающих огней, не замечая холод. Она терла кожу песком, пока не задрожала от холода. Она смыла кровь с одежды и надела ее мокрой.

Когда она закончила, то медленно обернулась. Медведь и дед Гриб смотрели на нее. Они молчали. Дед Гриб хмурился. Медведь не насмехался, а выглядел растерянно.

Вася тряхнула волосами и обратилась к деду Грибу:

— Пойдешь в бой, друг?

Дед Гриб медленно покачал головой.

— Я — лишь гриб, — прошептал он. — Мне не нравятся страх и огонь, и я устал от этих воинов. Они не заботятся о растениях.

— Мне это нравилось, — сказала Вася, не щадя себя. — Страх и огонь этих ночей. Это придавало ощущение свободы и силы. Другие заплатили за мою радость. Дед Гриб, увидимся у озера, если Бог позволит.

Дед Гриб кивнул и пропал меж деревьев. Восходило солнце. Вася глубоко вдохнула.

— Идем к Дмитрию Ивановичу, покончим с этим.

— Первые хорошие слова с твоего пробуждения, — сказал Медведь.

32

Куликово

Русские прибыли к Куликово в конце третьего дня и разбили лагерь. Даже Дмитрий молчал, лишь отдавал необходимые приказы, устраивая людей на ночь, продумывая действия на рассвет. У него были отчеты о количестве. Но отчеты нельзя было сравнить с увиденным своими глазами.

Мамай привел основную часть. Они растянулись одним рядом вдоль поля, сколько хватало взгляда.

— Люди боятся, — сказал Саша Дмитрию и Владимиру, пока они ехали к устью Непрядвы, притока Дона, для разведки. — От молитвы их не станет меньше. Мы можем говорить им, что Бог на нашей стороне, но люди видят количество врагов. Дмитрий Иванович, их вдвое больше нас, и еще не все прибыли.

— Я вижу количество, — сказал Владимир. — И я сам не рад.

Подданные Дмитрия и Владимира ехали достаточно далеко, но шептались, глядя на врага, с хмурыми лицами.

— Ничего не поделаешь, — сказал Дмитрий. — Нужно молиться, хорошо накормить людей на ночь и поднять завтра в бой раньше, чем они начнут переживать.

— Мы можем кое — что еще, — сказал Саша.

Двоюродные братья повернулись к нему.

— Что? — спросил Владимир. Он относился с подозрением к Саше после возвращения, помня его союзников и зная о Васе, его сестре со странными силами.

— Вызвать их в бой один на один, — сказал Саша.

Стало тихо. Бой один на один был предсказанием. Это не остановит бой, но у победителя будет расположение Бога, и все в обеих армиях знали это.

— Это воодушевит людей, — сказал Саша. — И это все изменит.

— Если наш воин победит, — сказал Владимир.

— Если он победит, — признал Саша, глядя на Дмитрия.

Дмитрий молчал. Он смотрел на грязь и воду открытого поля и на татар вдали, их лошадей было так же много, как осенних листьев в угасающем свете. За ними лежал полоской серебра Дон. Три дня шли холодные дожди. Теперь небо потемнело, будто обещало ранний снег.

Дмитрий медленно сказал:

— Думаешь, они согласятся на такое?

— Да, — сказал Саша. — Они разве испугаются отправить воина?

— Если они согласятся, то кого послать от нас? — сказал Дмитрий, но, судя по тону, знал ответ.

— Меня, — сказал Саша.

Дмитрий сказал:

— У меня сотни людей. Почему ты?

— Я — лучший боец, — сказал Саша, не привирая. Это было фактом. — Я — монах, слуга Божий. Я — лучший шанс.

Дмитрий сказал:

— Ты мне нужен рядом, Саша, не…

— Брат, — пылко сказал Саша. — Я разбил сердце отца, покинув дом мальчиком. Я не был верен клятвам, ведь не мог молчать в монастыре. Но я и не предавал землю, что родила меня. Я был верен ей, защищал ее. Я защищу ее и теперь, на глазах обеих армий.

Владимир сказал:

— Он прав. Это все изменит. Испуганные люди — побитые, вы сами это понимаете, — он ворчливо добавил. — И он хорошо сражается.

Дмитрий все еще не был убежден. Но он посмотрел на врагов, отчасти скрытых из — за угасающего света.

— Я не буду перечить, — сказал Дмитрий. — Ты лучший из нас. Люди это знают, — он сделал паузу. — Тогда завтра утром, — мрачно сказал он. — Если татары не против. Я отправлю гонца. Но ты не погибнешь, Саша.

— Ни за что, — Саша улыбнулся. — Мои сестры разозлятся.

* * *

Было почти темно, когда Саша оставил князей на ночь. Гонец Дмитрия еще не вернулся, но ему нужно было поспать для грядущего дня.

Он был без палатки, лишь костер да сухой участок земли, его конь был неподалеку. Саша приблизился и заметил золотую лошадь рядом с его Туманом.

Вася усилила его костер и села рядом с ним. Она выглядела утомленно и печально. Безумное создание из ночи в Коломне пропало.

— Вася, — сказал он. — Где ты была?

— Мучила армию в обществе самых жутких чертей, — сказала Вася. — Узнавала пределы того, что могу делать, — ее голос дрогнул.

— Думаю, — мягко сказал Саша, — что ты сделала слишком много.

Она потерла лицо, все еще сжимаясь на бревне меж ног лошадей.

— Не знаю, хватило ли этого. Я даже пыталась подобраться и убить генерала, но он теперь хорошо защищен — сделал выводы после того, как я забрала Владимира. Я… не хотела умереть, пытаясь. Я подожгла его палатку.

Саша твердо сказал:

— Этого хватило. Ты дала нам шанс там, где его раньше не было. Этого хватит.

— Я пыталась поджечь людей, — сказала она, выдавив признание, слова полились. — Я пыталась… пока Медведь хохотал. Но я не могла. Он сказал, что сложнее всего колдовать на существах со своим разумом, и я мало знаю.

— Вася…

— Но я подожгла другое. Тетиву и телеги. Я смеялась, пока они горели. А… они убили женщину. Беременную. Потому что их припасы были испорчены, и они злились и голодали.

Саша сказала:

— Пусть Господь упокоит ее душу. Но, Вася, хватит. У нас есть шанс. Твоя смелость дала его нам, как и твоя кровь. Этого хватит. Не горюй из — за того, что не изменить.

Вася молчала, но отвлеченно посмотрела на огонь, пламя стало выше, хоть дерева в костре было мало, и ее кулаки сжались так, что ногти впились в ладони.

— Вася, — резко сказал Саша. — Хватит. Когда ты в последний раз ела?

Она задумалась.

— Я… вчера утром, — сказала она. — Я не могла ждать и возвращаться в Полночь, и мы с Пожарой прибыли сюда, держась в стороне от армии Мамая.

— Хорошо, — сказал твердо Саша. — Я сделаю суп. Да, здесь. У меня есть припасы, и я умею — в Лавре нет женщин. Ты поешь и поспишь. Остальное подождет.

Она так устала, что не спорила.

Они почти не говорили, пока вода закипала, и когда он дал ей еду, она сказала едва слышно:

— Спасибо, — и съела три миски с лепешкой, приготовленной на горячем камне. Ее лицо чуть ожило.

Он вручил ей свой плащ.

— Поспи, — сказал он.

— А ты?

— Я собираюсь молиться ночью, — он думал сказать ей, что может произойти завтра. Но не стал. Она так устала. Ей не нужно было переживать всю ночь за него. И, может, татары откажутся от вызова.