Ведьмина зима (ЛП) - Арден Кэтрин. Страница 66

— Вася, — сказал он.

— Шш, — сказала она. — Не говори.

— Прости. Я должен был жить.

Пожара опустилась на колени в грязь для них.

— Ты выживешь. Залезай на лошадь, — сказала Вася.

Она не думала, как больно ему было слушаться ее. Земля дрожала от топота армий. Он не мог сидеть, а обмяк мертвым грузом.

— Он умрет, — сказал Медведь рядом с ней. — Лучше отомстить.

Вася без слов порезала ладонь о меч брата. Кровь полилась по ее пальцам. Она размазала ее по лицу Медведя, направляя в нее всю волю.

— Отомсти за меня, — сухо сказала она.

Медведь задрожал от силы. Его глаз вспыхнул ярче, чем Пожара в полночь. Глядя на нее, он схватил шлем Саши с грязной земли и порезал глубоко свою руку. Полилась кровь, чистая, как вода, но с едким запахом серы, и набралась в шлем.

— Я отдаю свою силу взамен, — сказал он, но взгляд был хитрым. — Силу поднимать мертвых.

И он пропал в толпе, его оружием был ужас. Вася, сжимая шлем, забралась на Пожару за братом. Лошадь прижала уши, встала, несмотря на двойной вес на спине, на ее ногах и животе была грязь. Быстрая, как звезда, она унеслась прочь, а вокруг них начинался бой.

35

Дорога, озаренная звездами

Вася ощущала каждый удар копыт Пожары, словно она была смертельно ранена. Лошадь огибала армии и чертей, один раз перепрыгнула мертвого коня. Вася сжимала брата, держала шлем со странной ношей. И молилась.

Они вырвались из сражения и оставили рев позади, скрылись в деревьях у реки. Они нашли тихую чащу. Они были недалеко от боя, рев все еще терзал землю и небо. Васе казалось, что она слышит смех Медведя.

Чаща была чуть выше болота. Вася слезла со спины Пожара, поймала падающего брата. От этого она чуть не растянулась в луже. Она изо всех сил остановила его и уложила на мягкую землю. Его губы посинели, ладони похолодели.

Вася смотрела на воду в шлеме.

«Оживлять мертвых. Но он не мертв. Морозко… Морозко, где ты?».

Саша смотрел наверх, но не видел ее. Может, видел дорогу под звездным небом, откуда не было возврата.

— Вася? — спросил он. Его голос был едва громче дыхания.

Она вытерла плащом кровь и грязь с лица брата, уложила его голову на свои колени.

— Я здесь, — сказала она. Слезы лились из глаз сами по себе. — Ты победил. Армия уверена в победе.

Его глаза стали ярче.

— Я рад, — сказал он. — Я…

Он чуть повернул голову, но взгляд остановился. Вася проследила за его взглядом, увидела ждущего бога смерти. Он стоял на ногах, лошадь была силуэтом в тумане за ним. Вася долго смотрела на него без слов. Когда — то она умоляла бы его или ругала за то, что он пришел за любимыми. Теперь она смотрела, и ее взгляд пронзил его мечом.

— Ты можешь спасти его жизнь? — прошептала она.

Он лишь тряхнул головой. Но подошел без слов, опустился на колени рядом с ней. Хмурясь, он сложил ладони чашей. Чистая вода собралась в его руках, и он полил ею лицо ее брата. Где текла вода, порезы, синяки и грязь пропадали, словно их смывало. Вася, не говоря, помогала ему. Они работали медленно и уверенно. Вася убирала грязную и разбитую броню, а Морозко лил воду. Лицо и тело брата стали чистыми, без ран. Он казался спящим, мирным, целым.

Но он не пошевелился.

Вася потянулась к шлему.

Морозко с тревогой проследил за движением. Надежда сдавила ее горло, обжигая.

— Это может его оживить?

Морозко не хотел отвечать.

— Да, — сказал он.

Вася поднесла шлем к губам брата.

Морозко вытянул руку и остановил ее.

— Сначала идем со мной.

Она не знала, о чем он. Но, когда он протянул руку, Вася обхватила ее, их пальцы переплелись, и она оказалась в месте за жизнью, в лесу с дорогой под звездами.

Ее брат ждал ее там, стоял, бледный, со звездами в глазах.

— Саша, — сказала она.

— Сестренка, — сказал он. — Я не попрощался, да?

Она подбежала и обняла его, но он был ледяным, далеким в ее руках. Морозко наблюдал за ними.

— Саша, — рьяно сказала Вася. — Я могу тебя вернуть. Ты сможешь жить, вернуться к нам, к Дмитрию.

Саша глядел вдаль, на дорогу со звездами, будто с тоской. Она быстро сказала:

— Вот, — она протянула надбитый шлем. — Выпей, — сказала Вася, — И ты будешь жить.

— Но я мертв, — сказал он.

Она покачала головой.

— А не должен.

Он пятился.

— Я видел, как возвращались мертвые. Я таким не буду.

— Нет! — сказала Вася. — Это другое. Это… как Иван из сказки.

Но ее брат все еще мотал головой.

— Это не сказка, Вася. Я не буду рисковать бессмертной душой, возвращаться к жизни, когда я ее покинул.

Она смотрела на него. Его лицо было тихим, печальным, неподвижным.

— Саша, — прошептала она. — Пожалуйста. Ты сможешь жить. Вернешься к Сергею, Дмитрию и Ольге. Пожалуйста.

— Нет, — сказал он. — Я… бился. Я отдал жизнь, и я был рад ее отдать. Остальным это важно. Моя смерть ради Дмитрия… и тебя. Защищайте эту землю. Сделайте ее целой.

Вася смотрела на него. Она не могла поверить. Дикие мысли кипели в голове. Может, в мире живых она бы влила в его рот воду. Но тогда…

Это был не ее выбор. Она подумала о гневе Ольги, когда Вася решила за нее. Вспомнила слова Морозко:

«Не тебе выбирать».

Пытаясь управлять голосом, она сказала:

— Этого ты хочешь?

— Да, — сказал ее брат.

— Тогда… Господь с тобой, — голос Васи дрогнул. — Если… увидишь отца и… маму… скажи им, что я люблю их. Что я далеко зашла, но не забыла. Я… буду молиться за тебя.

— А я — за тебя, — сказал ее брат и вдруг улыбнулся. — Увидимся, сестренка.

Она кивнула, но не могла говорить. Она знала, что ее лицо исказилось. Но она обняла брата и отошла.

И Морозко тихо заговорил, но слова были не для нее:

— Идем со мной, — сказал он Саше. — Не бойся.

36

Армия троих

Она пришла в себя, рыдала, склонившись над телом брата. Она не знала, как долго плакала, пока неподалеку бушевал бой. Тихий стук копыт и холод за ней привели Васю в чувство.

Она повернула голову, увидела зимнего короля. Он соскользнул со спины лошади и смотрел на нее.

У нее не было слов для него. Нежное слово или прикосновение разбили бы ее, но он их и не предлагал. Вася закрыла глаза брата, прошептала молитву над его головой. А потом она встала на ноги, ее душа горела буйством. Она не могла вернуться брата. Но она могла сделать то, чего он хотел, для чего старался.

— Только ради мертвых, Морозко? — сказала она. Вася протянула руку, измазанную кровью ее брата и ее кровью из пореза для Медведя.

Он замешкался.

Но на его лице отражался голод, он вдруг стал похожим на себя в полночь зимнего солнцестояния: юный, гордый и опасный. На его руках тоже были следы крови Саши.

— И для живых, любимая, — тихо сказал он. — Это тоже мой народ.

Он поймал ее окровавленную ладонь своей, и ветер завизжал вокруг криком первой снежной бури. Ее душа была беспокойным огнем, и, когда Вася посмотрела на Пожару, золотая лошадь была напряжена, топала копытом по земле. Они забрались на лошадей вместе, повернули и помчались к сражению, а за ними следовала буря.

В ее руках был огонь, а он управлял ледяной зимой.

С поля донесся вопль, Медведь, смеясь, заметил их.

— Нужно найти Дмитрия, — крикнула Вася поверх шума, направляя Пожару сквозь скопление татар, несущихся на группу русских с пиками. Лошади пугались, и их всадники ругались, не могли прицелиться.

Налетел ветер, сдул стрелу, что чуть не попала по Васе. Морозко сказал:

— Его флаг там.

На вершине небольшого холма в первом ряду боя. Они повернулись и направились туда, сбивая врагов на пути. Снег падал все сильнее. Град стрел сыпался на Дмитрия. Всадники пытались добраться до уязвимого знамени.

Белая лошадь и Пожара пронзали ряды быстрее, но татары были ближе. Прижав уши к голове, Пожара уклонялась, прыгала и неслась, пока Вася кричала на лошадей татар. Некоторые слышали ее и запинались, но не все. Земля под ногами врагов становилась скользкой ото льда, но лошади были крепкими, привыкли бежать по всем поверхностям, и даже это не пошатнуло их. Снег дул в их лица, слепил всадников, но стрелы все равно летели метко.