Закон Жизни (СИ) - Георгиевич Ярослав. Страница 61

Вскоре на дорогу выехала вереница коней, появившись прямо из пустыря. На меня они не обратили внимания. Всё так же продолжая тихонько петь, они скрылись в темноте, с другой стороны от тракта, и вскоре их совсем перестало быть слышно.

А я внезапно понял, как сильно у меня колотится сердце. Такая неожиданная встреча в ночи, посреди пустыря… Кто его знает, чем она могла обернуться. Почему-то была уверенность, что вряд ли чем-то хорошим.

Выждав ещё немного и убедившись, что вокруг никого нет, я осторожно прошёлся дальше, туда, куда шёл до этого. Как и ожидал, вскоре услышал лёгкое журчание. Родник. Вдосталь напившись и наполнив захваченные с собой бурдюки, я постарался запомнить направление и вернулся в лагерь.

Гномы выслушали меня внимательно, но удивления не показали. По их словам, в этих пустырях находятся древние курганы, и, бывает, их навещают какие-то паломники, из каких-то древних и полузабытых культов. Беспокоиться, по мнению моих товарищей, о них не стоит.

Когда расположились на ночлег, стало совсем холодно. В итоге я не замёрз, наверное, только благодаря лежащим с двух сторон от себя Валерии и Рексу. Девушка всё так же упорно утверждала, будто ей совсем не холодно.

Встали до зари. Я с трудом разлепил глаза и заставил себя выбраться из-под тонкого одеяла. Ещё и выяснил, что их на мне было два — видимо, когда я уже отрубился, Валерия накрыла меня ещё и своим. Ёжась от пронизывающего ветра и свежести, я попробовал ей выговорить — но негодница закрыла мне рот жарким провокационным поцелуем, и сразу все гневные слова, вертевшиеся на языке, куда-то пропали.

А когда я отошёл в сторону от лагеря, с целью удовлетворить естественную потребность организма, невольно всмотрелся вдаль, туда, куда шла вереница таинственных всадников. И мне показалось, что я вижу слабое зарево над далёкими холмами, очертания которых уже начали проявляться в предрассветной хмари. И будто оттуда даже доносились какие-то звуки, похожие на какие-то жуткие, будто потусторонние вопли…

Глава 53

В Аноград я вошёл до первых петухов. Город встретил лёгким запахом дыма и пустыми улицами — возможно, этим и понравился. А может, во всём виноват внезапно выпавший первый снег, который красивыми горками собрался на ветвях деревьев, пушистым одеялом прикрыл крыши домов, уютно курящих печными трубами, тонким белым слоем накрыл газоны с травой, до сих пор ещё зелёной, и мостовые, где лишь изредка попадались следы колёс экипажей, лошадиных копыт или ног припозднившихся прохожих.

Дорога, которая привела меня в город, вскоре превратилось в настоящий проспект, широкий и освещённый не такими уж и редкими фонарями. Идти пришлось прилично. Предместья и «частный сектор» раскинулись на многие километры, радуя глаз аккуратными невысокими заборами, резными срубами с балконами, колоннами и петушками, ухоженными садами и двориками. Встречались и явно заброшенные или оставленные дома, с заколоченными окнами — но таких я насчитал всего несколько штук, не более.

Думал, так и будет всё время, одноэтажно-провинциально. Но нет, как выяснилось, сам город начинался за второй крепостной стеной. Первой была наружная, невысокая и неказистая, со рвом и вмурованными по всему гребню острыми шипами и осколками стекла. Там я прошёл небольшое КПП, ту самую «Вторую Восточную», быстро и без проблем сторговавшись со стариком Петро. Хотя он предупредил, что в городе войска, и даже ему в усиление придали несколько бойцов — к счастью, сговорчивых и понятливых, но вскоре всё может измениться совсем, особенно, когда подойдут основные силы восточных легионов.

Так, ударив со стариком по рукам, пожелав ему хорошего дня, и пройдя через небольшую калитку, я и оказался за внешним периметром. Причём, что показательно, первые признаки человеческого жилья появились только внутри — до того целый день были лишь абсолютно пустые поля и луга, лишь изредка перемежавшиеся небольшими рощицами и плодовыми садами.

В отличие от первой, сугубо функциональной, вторая стена внушала. Она выглядела, как грандиозный архитектурный памятник, созданный для того, чтобы подавлять и заставлять трепетать. Высокая, белоснежная, неприступная, с боевым ходом, прикрытым от непогоды нарядной синей черепицей, и с выступами массивных строгих башен, расположенных через равные промежутки друг от друга. А когда я подошёл поближе и присмотрелся, понял, что поверху всё это великолепие опоясывают ещё и сплошные барельефы, и даже более того — в довольно часто встречающихся нишах установлены статуи. Не знаю, насколько это неправильно в фортификационном плане, но смотрелось очень красиво.

Сам проспект — к тому времени я уже знал, что он называется «Восточный» — нырнул, так и не сузившись, в грандиозные по своим размерам ворота, гостеприимно распахнутые даже несмотря на ранний час. Две створки, уходящие на многие метры ввысь, были сделаны из двух слоёв толстого дерева и обиты металлом, да не просто так — в фигурных чёрных завитках угадывались фигурки местных богов и какие-то сценки из мифологии.

Главная ирония заключалась в том, что эта грандиозная и прекрасная внутренняя стена, при всём своём масштабе и скрытой мощи, выполняла, судя по всему, чисто декоративную роль — в отличие от неприметной, наружной. Стражников, которые стояли в нишах и никак не препятствовали никому ни входить, ни выходить, я вообще сначала принял за декоративные доспехи…

И вот так я и попал, в собственно, город. Длинный гулкий проход вёл сквозь особо крупную и вытянутую в длинну воротную башню, похожую на небольшую самостоятельную крепость, и я будто прошёл какой-то портал: с другой стороны открылся совершенно иной мир.

Если снаружи не было ни одного дома выше двух этажей — видимо, запрещалось — за стеной меня встретили самые настоящие дворцы, опоясанные могучими колонадами. Их нарядно выкрашенны стены поднимались высоко вверх и весело поблескивали большими, под самые потолки, окнами. При всём при этом не возникало никакого впечатления тесноты и скученности, как было, например, в Южной Гавани, где высокие постройки буквально наползали друг на друга и на идущие вдоль них улицы. Проспект оставался всё такими же широким, встречные улицы уступали ему совсем немного, а дома окружали щедро рассыпанные вокруг парки и сады.

И я шёл дальше и дальше вглубь, глядя, как большой город медленно пробуждается, стряхивая с себя дрёму, наполняется смутными звуками и спешащими куда-то людьми, и невольно любуясь этим. Сам себе напоминал при этом провинциала-деревенщину, впервые выбравшегося из своей глухомани в более-менее приличное место, который взирает с открытым ртом на окружающие красоты.

Но, конечно, о своей миссии я ни на секунду не забывал. Словесных описаний, данных мне гномами, оказалось вполне достаточно, чтобы я ни разу не заблудился, всегда сворачивая именно там, где надо, и в конце концов достиг цели — простенького трёхэтажного домика на второстепенной улице, в окружении каких-то сараев, спрятавшихся за высоким каменным забором. Фасад здания выходил прямо наружу, и на торчащей из него железной стреле висела деревянная дощечка с яркой надписью: «Южная Гавань». Видимо, хозяин не особо напрягался, придумывая название для своего заведения, и взял название города, наверняка кажущегося для местных чем-то вроде тёплого курорта.

Мне надо было внутрь. Встав у массивной деревянной двери, я посмотрел в несчастные глаза вмурованного в неё чугунного льва и потянул за массивное кольцо, зажатое в оскаленных зубах. Глухой добротный звук ушёл куда-то внутрь и бесследно растворился в утренней тишине. Никто не ответил, не послышалось ничьих шагов или окриков. Подождав немного, я потянул дверь на себя. Оказалось открыто.

Миновав ещё одну дверь, тоже не запертую, я оказался в просторном помещении. Через высокие решётчатые окна проникало немного света с улицы, где уже достаточно рассвело, и я огляделся. Вокруг белели скатертями плотно стоящие столы, окружающие их изящные стулья изгибали высокие резные спинки, у одной из стен виднелся камин, с противоположной стороны темнела высокая стойка. Отдельное внимание обращала на себя шикарная люстра под потолком. Какое-то время рассматривал её, безуспешно пытаясь понять, на каких принципах это чудо работает.