Как зовут вашего бога? Великие аферы XX века - Голубицкий Сергей Михайлович. Страница 126

Я уж не говорю о смехотворности «взятки», сделанной Энроном Уэнди Грамм за несуществующие услуги. За участие в работе Совета директоров Энрона Уэнди получала 22 тысячи долларов в год плюс 1250 долларов за каждое заседание, на котором она присутствовала. Явно не удовлетворившись цифрами, «четвертая власть» не преминула присовокупить к своему гражданскому обвинению 50 тысяч долларов, которые Кеннет Лей пожертвовал университету, где Уэнди работала, а также сумму в 34100 долларов, поступивших за все годы от Энрона в кассу избирательной компании Фила Грамма.

Даже не знаю, что сказать. При мысли о чудовищном размере «подкупа» а в голову постоянно лезет неуместное сравнение сказочного обогащения семейства Граммов со скромным гешефтом Миши Коппера, который вложил в уставной фонд Чуко 125 тысяч долларов, а через пару лет состриг (разумеется, с подачи своего демиурга Андрюши Фастова!) десять с половиной миллионов! Наличными. Вот где размах Левиафана! Вы только вдумайтесь в цифры: Миша сделал СТО концов! И что? Много вы найдете статей в американских газетах про Коппера? Можно перечесть по пальцам. Зато злодейское «обогащение» Граммов обсасывается на каждом шагу.

Чтобы окончательно завершить разговор об обогащении Граммов, приведу и остальные цифры, которые остались за кадром мыльной оперы про «взятки». Поскольку Уэнди Грамм и ее супруг искренне верили в финансовый гений Эндрю Фастова и мудрую прозорливость Кеннета Лея, то все свои пенсионные отчисления доверили Энрону. Ну а тот инвестировал деньги на счетах так называемого пенсионного плана 401(к) в собственные же акции (кто бы сомневался). Поэтому после банкротства Энрона, семья Граммов потеряла 686 тысяч долларов своей безмятежной старости. Кроме того полностью улетучились опционы на акции Энрона на общую сумму в 700 тысяч долларов.

Еще более впечатляет «корыстолюбие» Уэнди Грамм, когда в 1998 году она продала все имеющиеся у нее акции Энрона на общую сумму 207 тысяч долларов. Но и этого показалось мало, поэтому она обратилась к руководству компании с просьбой, чтобы в дальнейшем с ней расплачивались за работу в Совете директоров не акциями, а наличными. Так, мол, будет этичней и удастся избежать конфликта интересов, накануне прямого участия мужа, сенатора Фила Грамма, в дебатах по национальной энергетической политике. Святая простота!

Все бы ничего, но только время для продажи акций Энрона было выбрано самое «подходящее», прямо-таки выдающее инсайдера, посвященного в тайны корпоративной жизни. Как только Уэнди продала акции, те не просто пошли вверх, а буквально уподобились извержению вулкана [101]. Что не удивительно – в 1999 году полным ходом заработали финансовые схемы Энди Фастова. Поразительно, но и на этот раз золотой дождь пролился мимо Граммов. Интересно, почему же никто не предупредил добрую соратницу Уэнди о грядущем преуспеянии?

В свете всех этих фактов особо умиляет решение комиссии Конгресса допросить Уэнди Грамм с целью узнать, было ли ей заранее известно о финансовых проблемах Энрона! Ведь Уэнди являлась не только членом Совета директоров, но и входила в аудиторский комитет, который скрупулезно отслеживал деловую активность компании. Однако, похоже, что вопреки тайным знаниям, Граммы не воспользовались инсайдерской информацией. «Постеснялась», – скажет оптимист. «Побоялась», – возразил скептик.

В обвинительной речи «четвертой власти» против Уэнди Грамм, как вы помните, фигурируют еще и 50 тысяч долларов, которые Кеннет Лей якобы пожертвовал (а на самом деле дал, мол, взятку за услуги) родному университету Уэнди Грамм [102]. Даже не знаю, как это комментировать – какой-то неприличный удар ниже пояса. Почему бы тогда не вспомнить о многих сотнях тысяч долларов, которые Лей пожертвовал хьюстонскому музею холокоста? Ведь их тоже можно представить в виде компенсации за услуги Энди Фастова. Еще пикантнее смотрится «взятка», данная Кеннетом Леем онкологическому Центру Андерсена, куда семья председателя правления Энрона пожертвовала за период с 1993 года полтора миллиона (!!!) долларов, и еще обещала 600 тысяч в ближайшие два года [103]? Интересно только – за что давалась «взятка»? По логике «четвертой власти» – за услуги. И в чем же эти услуги состояли? Не приведи господи, если по профилю.

Теперь поговорим о другом семействе, пострадавшем от близости к Энрону – Белферах. В данном случае, материальные потери достигли таких запредельных размеров, что даже жестокая «четвертая власть» не позволила себе злорадства. Еще бы: большие деньги – это святое! Не чета каким-то пенсионным сбережениям академической дамы. Но есть и еще один важный момент: речь идет о святая святых – бруклинских столпах общества. Показательно название статьи в «Нью-Йорк Таймс», посвященной трагедии Роберта Белфера: «Преданность Энрону обходится нью-йоркской семье в миллиарды. Член Совета директоров держал акции до самого горького конца». Так и хочется прокомментировать: «Ну и дурак!». Потом задумался: «Разве могут Белферы – великие Белферы – быть дураками?». Судите сами.

Роберт Белфер, один из директоров Энрона и самый крупный частный держатель акций Левиафана, потерял ДВА МИЛЛИАРДА ДОЛЛАРОВ! Да-да, два миллиарда. Именно столько стоили ценные бумаги Энрона, находившиеся в собственности семьи Белферов, в начале 2001 года. Теперь они ничего не стоят. В буквальном смысле – ничего. Когда Энрон объявил о банкротстве 2 декабря 2001 года и его акции обесценились на глазах, основатель династии Белферов не просто перевернулся в гробу, а превратился в ротор.

Нет, не о таком будущем мечтал молодой торговец куриным пером, Артур Белфер, когда в начале тридцатых годов благополучно перебрался из Польши в свободный город Нью-Йорк, где его талантов хватило для создания семейной империи в трех поколениях. Империи, конечно, не перьевой, а нефтяной. Случалось, конечно, вспоминать и старое ремесло: какое-то время Артур поставлял пуховые спальные мешки для вооруженных сил США. Однако уже в начале 50-х определился конек: сперва пенорезина, а затем нефть и недвижимость.

Прорыв случился в начале 60-ых, когда удачные вложения в нефтяные разработки в Перу обернулись золотым дождем. В 1962 году семейный бизнес Belco Petroleum становится публичной компанией и котируется на Нью-йоркской фондовой бирже. С 1965 года во главе Belco становится сын Роберт.

В начале 80-ых в государстве Перу запахло жаренным и обладающие выдающимся историческим чутьем Белферы стали энергично подыскивать покупателя для своих нефтяных вышек. Такой покупатель вскорости объявился. Им стал… InterNorth, папа Энрона! В 1983 году InterNorth выкупил Belco Petroleum со всеми его нефтяными разработками в Скалистых горах, Канаде и Перу. А еще через два года армия Перу захватила собственность Belco и национализировала ее. Ну да какая разница? Теперь-то все это принадлежало подразделению HNG InterNorth. За продажу Belco семья Белферов выручила бумаги спрева InterNorth, а затем и Энрона. Однако бумаги были не простые, а золотые – в прямом смысле слова: особого класса preferreds [104], по которым начислялись очень высокие дивиденды. К тому же в любой момент их можно было обменять на обыкновенные акции из расчета 1 к 27. В общей сложности Роберту Белферу принадлежало 1.18 % обыкновенных акций Энрона и 17.02 % – привилегированных [105].

В 1986 году произошло слияние всех нефтегазовых подразделений Энрона и на свет появился Enron Oil & Gas. До этого времени Роберт Белфер числился президентом и председателем правления Belco Petroleum, теперь же ушел в отставку и занялся двумя близкими сердцу делами: благотворительностью и коллекционированием произведениями искусства. В основном деньги передавались в университет Йешива и медицинский колледж Альберта Эйнштейна. Около 6 миллионов долларов Роберт и его жена Рене передали в нью-йоркский музей искусств Метрополитан для специальной галереи древнегреческого искусства Belfer Court.