Зенит Левиафана. Книга 2 (СИ) - Фролов Алексей. Страница 52

— Ты ведь понимаешь, как я рискую, доверяя тебе? — спросил Лейн, пристально глядя в медовые глаза своего собеседника. В них можно было смотреть бесконечно…

— Я рискую не меньше, — парировал фригийский царь и отвел взгляд, создавая иллюзию неуверенности. — У тебя сто тридцать человек, и пусть вы не воины, но как минимум две трети из вас — крепкие здоровые мужчины. И этой ночью мы собираемся спать рядом с вами.

— Не воины, уж это точно, — покачал головой Ральф, вглядываясь в матово-черные воды залива. Луна скрылась за стремительно набежавшими облаками, стало темнее. — Плотники, лесорубы, фермеры, рыболовы… Мы бежали из Старого Света, чтобы забыть о его лжи. О зле, что таится в каждом переулке, глядит пьяными глазами вонючих шлюх на мостовой, отвратительными бельмами раздувшихся трупов в придорожных канавах, черными буркалами хромых плешивых собак, что однажды уже отведали людской плоти и не прочь попробовать еще.

Он замолчал, переводя дыхание. Мидас не торопил его, мужчина обнажал перед ним свою душу и это стоило оценить. Именно в такие моменты рождается доверие.

— Здесь было тяжело, не буду лгать. Мы многих потеряли в первой экспедиции, — Лейн поджал губы, потом сплюнул в траву. — Но мы смогли приспособиться, адаптироваться. Мы стали свободными! Три месяца назад родился ребенок. Первый ребенок в Новом Свете, Дарен! Ее называли Вирджиния, в честь нашей Королевы, да хранит ее…

Он криво усмехнулся и посмотрел на Мидаса. Ральф уже дал понять, что упоминание Его имени — всуе или нет — вызывает у него лишь инстинктивное отторжение.

— А ты ведь нашел здесь свой рай, — фригийский царь поймал взгляд Лейна и в этот раз не собирался его отпускать.

— Что ты имеешь ввиду? — удивился тот. И прежде, чем удивление сменилось подозрением, бог продолжил.

— Некоторые из вас бежали от долгов, кто-то — от закона, многие — от бедности и бесправного положения, — голос древнего бога звучал низко, почти угрожающе. — От безысходности, так или иначе. Но не ты, Ральф Лейн. Ты бежал от мира, который не признавал тебя.

Мидас повысил голос, зная, что следопыты Лейна рядом и они слышат его слова. Лейн тоже это знал, поэтому смутился и даже непроизвольно отступил от собеседника. Фригийский царь умело закреплял за собой инициативу.

— И здесь ты стал тем, кем всегда мечтал стать, — резюмировал бог. — Ты стал лидером. Лидером, которого могут бояться, ненавидеть или даже презирать за его взгляды. Но с которым всегда будут считаться и за которым всегда будут идти. Потому что он прав.

Ральф молчал. Наконец, он медленно поднял взгляд и посмотрел на человека, с которым был знаком меньше суток, но о котором знал гораздо больше, чем нужно было, чтобы простить такой тон. Бедняга и не заметил, как Мидас умело опутал его тонкой паутиной своего колдовства, в тенетах которого древняя магия сплеталась с практикой нейролингвистического программирования в чарующем танце слов, знаков, пассов и мыслеобразов.

— И я хочу помочь тебе оставаться правым в этой непростой ситуации, — Мидас подошел к Лейну и коснулся его плеча. Англичанин вздрогнул, но не сбросил его руку. Это был важный момент, тактильный контакт закреплял налаженную связь.

— Я хочу помочь спасти твоих людей, — продолжил бог. — Потому что виноват перед ними.

— Это вы привели тех существ? — Ральф попытался заглянуть в лицо Мидаса, но тот отвернулся. Ему не нужно было играть человека, раздавленного виной. Он действительно ощущал ее, хотя раньше, каких-то пару месяцев назад, наплевал бы на все и пошел дальше, схватив за шиворот слепого Карна.

Проклятые земли нордманов изменили его, а в светлых землях русов эти метаморфозы укоренились, разрастаясь в исковерканной душе с каждым днем. Он не понимал — к лучшему ли это, трактовал перемены в себе то как изъян, то как давно забытый дар, которым каждый обладает с рождения, но с годами забывает, для чего он и как им пользоваться.

— Мы, — кивнул Мидас, окончательно обрушив щит инстинктивного недоверия, который между ними возвел Лейн. Он сказал правду, теперь нужна была искренность. Бог напрягся и сам удивился тому, как легко по его щеке скользнула скупая слеза.

— Глупо отрицать, — бог тяжело вздохнул. — И никак не исправить.

— Неправда, — англичанин взял Мидаса за плечи. — Поклянись, что не дашь никому из моих людей умереть! И уже этим ты все исправишь.

— Я клянусь, — он протянул Ральфу руку и тот крепко пожал ее.

Трудно сказать, сколько было наигранного в его тоне, а сколько — настоящего. Фригийский царь веками оттачивал мастерство соблазнения, убеждения и запугивания, пока, наконец, не обнаружил, что перестал различать в наслоениях блистательной фальши собственные чувства. Теперь он учился этому заново…

Мидас взглянул на темную воду и подумал, что навсегда останется в долгу у одного молодого шамана, который напомнил ему — он бог лишь наполовину.

***

Наутро, восстановив силы шестичасовым сном и завтраком из свежепойманного осетра с необычной формой тупого и чуть загнутого кверху носа, Карн без труда отследил энергетические потоки, которые использовал шаман аборигенов, чтобы обратиться к своему богу.

Энергия казалось грубой и разрушительной, она неприятно кололась, будто наэлектризованный кошачий хвост. То была энергия стихий, ковавших мироздание. Точнее — ее замутненные осколки, ничтожные крупицы, которые невозможно даже огранить, но их оказалось достаточно, чтобы придать зримое воплощение людским страхам и надеждам. Насколько понимал Карн — в большей степени страхам.

Теперь уже он вел людей, двигаясь с Ральфом Лейном в авангарде. Мидас с каинитом замыкали группу. Пересвет сдружился с кем-то из местных мальчишек и затерялся в толпе, периодически подбегая к Дара и Уйке, чтобы узнать — все ли у них в порядке.

Дважды их атаковали гарпии, один раз — вместе с гончими. В обоих случаях Карн заранее знал о нападении, и у них было достаточно времени на подготовку. Схватки были короткими и жестокими, но каждый раз порождений Лимба оказывалось слишком мало, чтобы создать ощутимую опасность.

Парень не мог сказать, много ли монстров бродило по окрестностям. Он периодически ощущал небольшие отряды на самой границе энергетического зрения, и вскоре понял, что чудовища рыщут отнюдь не хаотично. Порождения Лимба всегда были где-то рядом, будто кто-то подсказывал им, куда нужно двигаться, чтобы обнаружить убегающих людей.

А потом они неожиданно вышли к Ахтэхкэкупу, городу-храму, название которого в переводе со скаруре означает «звездное одеяло». Разумеется, на тот момент они ничего не знали об этом месте, но Карн почувствовал его за несколько километров.

Ахтэхкэкупу пульсировал на горизонте рваной лиловой сферой, сочащейся черными искристыми молниями, которые напоминали кровоточащие раны, нанесенные искривленным клинком. Его переполняли эманации боли и ужаса, они рвались к голубым небесам неиссякаемым фонтаном необузданной мощи.

О нет, еще как обузданной!..

Лейн скомандовал привал за полкилометра от города и разместил по периметру лагеря следопытов. Он намеревался присоединиться к Карну, Мидасу и Арминиусу в их разведывательной вылазке. Пересвет горел аналогичным желанием, но его насилу уговорили остаться. Причем уговорил вовсе не Мидас, а Карн. Парень видел в мальчишке непоколебимую решимость и кипучую жажду действия, что присущи всем русам, но брать его с собой было слишком опасно. Они попросту не знали, что их ждет в городе аборигенов.

— Обернись, — сказал он Пересвету, встав перед ним на одно колено и положив руку ему на плечо. — Что ты видишь?

— Людей, — неуверенно ответил мальчишка, за его спиной англичане обустраивали временный лагерь. Лейн, увидев, как молодой мужчина собирается развести костер, подскочил к нему, словно дикий кот, и зарядил звучную оплеуху, тут же отрядив пройтись по остальным и предупредить всех — никаких костров и говорить вполголоса.

— Я не о тех, кого мы вывели из форта, — терпеливо уточнил Карн. — Я о тех, кто пришел сюда с нами.