Зенит Левиафана. Книга 2 (СИ) - Фролов Алексей. Страница 75

Он вновь опустил голову и его плечи сотрясла серия беззвучных рыданий. Древний бог посмотрел на друга. Сколько бы он ни странствовал, сколько бы ни пережил, но так и не научился правильно вести себя в таких ситуациях. Наверное, потому что этому нельзя научиться. Наверное, потому что сами такие ситуации не правильные.

— Ты ничего не мог сделать, — Карн с хрустом распрямил спину и вытащил из-под себя затекшие ноги, которых почти не чувствовал. — Никто не мог.

— Мог, — покачал головой Зак. — Мог! — он резко обернулся и упер яростный взгляд в незнакомого слепца. Мгновение спустя расслабился, съежился, поник. Шмыгнул носом. — Я мог попробовать прочистить ей горло, но я… я растерялся…

— И как бы ты это сделал? — вступил в разговор Мидас. — Искусственное дыхание?

— Не знаю, как! — огрызнулся Зак. — Но должен был! Должен был проснуться на пару минут раньше, и этого не произошло бы!

— У нее не было сил, чтобы не захлебнуться рвотой, — мягко парировал Карн, который понимал, как важно не давать парню винить себя. — Она уже ничего не могла, пойми. Эта болезнь, она… выжгла ее, без остатка.

— Болезнь, — всплеснул руками Зак. — Ты сказал, что раны от клинков змея спровоцировали ее. Я предчувствовал это, только теперь понимаю. Нужно было не идти этой дорогой! Обычно я ходил в Аркаим…

— Не важно, парень, — перебил его фригийский царь. — Ты не знал, не мог знать.

— Скажешь, судьба? — ехидно вскинулся Зак.

— Я не верю в судьбу, — покачал головой древний бог, на миг ускользнув мыслями вдаль. — Но я верю в случайности. Неприятные и болезненные.

— И все равно, — не унимался парень. Он продолжал гладить остывающее тело Антары, периодически толкая его, будто надеялся, что кошка поднимет голову и с неудовольствием уставится на того, кто посмел потревожить ее сон. — Я должен был почувствовать, что что-то не так. Должен был отвести ее к Братья Вюрда. Они бы увидели, помогли.

— Боюсь, не помогли бы, — Карн говорил это не только для того, чтобы успокоить Зака. Он и себя этим успокаивал, чувствуя, что в своих словах больше правды, чем хотелось бы. — Это зло, с которым нельзя справиться.

Зак хотел что-то ответить, но слезы наполнили его глаза, а горло забил вязкий ком, который никак не хотел проглатываться. Он расчесал Антару, в последний раз. Потом завернул в рубаху и вынес из дома через пролом в стене. Мидас хотел помочь, но парень оскалился и отмахнулся. Древний бог вновь отметил, что сил у него гораздо больше, чем могло бы показаться, — он без видимого напряжения нес мертвое животное, которое весило больше него самого.

Рассвет выдался ярким и теплым, ливень обратился обычным дождем и постепенно сходил на нет. Зак отнес Антару на противоположную сторону брошенного поселения. Походным топором (с коротким широким лезвием, а не с длинным и узким, как у боевого) он за полчаса выкопал яму меж двух берез. Парень осторожно уложил в нее тело, завернутое в рубаху, и в последний раз провел рукой по носу с заплаткой. Нактак-арин уже деревенела.

Она начал забрасывать яму землей, на середине спохватился и побежал к дому, гулко шлепая по лужам и расплескивая вокруг искрящиеся всеми цветами радуги капли. Он закопошился в переметной сумке и Мидас подумал, что сейчас парень достанет какую-нибудь игрушку, принадлежавшую Антаре. Ведь у всех кошек есть любимые игрушки, правда?

Но у Антары такой никогда не было. Единственное, с чем ей нравилось играть, это простая конопляная веревка. Зак часто убегал от нактак-арин, держа веревку за один конец так, чтобы другой свободно волочился по земле. Для кошки это было лучшее развлечение. Правда в последние годы она бегала все реже, возраст давал о себе знать.

Зак вытащил измочаленную веревку из сумки и вернулся к березам. Он дрожащей рукой положил «игрушку» в рыхлую землю и продолжил засыпать могилу. Когда он закончил, дождь все еще шел. Парень опустился на колени перед низким холмиком и зарыдал в голос.

Мидас отвернулся и пошел разогревать воду. Карн тяжело вздохнул и хотел было подойти к парню, но решил, что это лишнее. Слезы тоже нужны. И переживания. Их нужно выплеснуть, пока они кипят в груди, нельзя давать им копиться. А что до боли… Боль останется навсегда. Боль нельзя забыть, потому что боль — не воспоминание.

Зак просидел у могилы Антары несколько часов, почти не шевелясь. Порой он что-то говорил, Мидас старался не вслушиваться, а Карн отстранился от ауры парня, пылающей так ярко и так горячо, что в истинном зрении она без преувеличения могла соперничать с солнцем.

Потом он вернулся и протянул им по катышку спирулины. Карн разломил свой катышек пополам и одну половину вернул парню. Тот мотнул головой, Карн не увидел этого движения, но уловил встречную эмоцию.

— Нужно, — твердо сказал он, не убирая протянутой руки. — Не спеши вслед за ней. Вы еще встретитесь, в свое время.

Они запили не шибко аппетитный, но питательный перекус кипяченой водой, подогретой Мидасом, погасили огонь в печи и двинулись в путь. Дождь перестал, солнце залило небосвод золотистым ажуром, наброшенным поверх хрустальной звенящей синевы, глубокой, точно дыра в душе человека, который только что кого-то потерял.

Зак вел их к Аркаиму, куда и сам направлялся до встречи с нагами. Парень отлично знал леса скалистых предгорий и вскоре Карн ощутил впереди, на северо-западе Место Силы. Оно дышало мощью, в которой не чувствовалось примеси седой древности, как в Арконе или Радогосте. Это было детище своего времени, рукотворное светило, точно маяк сиявшее сквозь пространство всем, кто способен видеть истинным зрением. Оплот могущества белой расы, сотворенный здесь и сейчас.

Молодой воин шел впереди, Мидас двигался следом на расстоянии пяти-семи шагов, Карн семенил рядом, держась за плечо древнего бога. Они шли не меньше часа и за это время никто не проронил и слова. Только Зак все постоянно что-то бурчал себе под нос, звучно сглатывая сопли. Мидас прислушался — парень все время повторял одни и те же фразы.

«Почему они забрали ее?»

«Прости меня, я не смог!»

«Где ты, моя девочка?»

Произнося последнюю фразу, Зак раз за разом оборачивался через левое плечо. Его воспаленные глаза полнились безумием и отчаянием. Карн хорошо видел эти эмоции во внешней ауре парня, они клубились фиолетовым дымом, поднимались из темных бездн ядовито-черными миазмами, которые стремительно сжигали его энергетическое тело.

Все верно, исступление — крайняя степень любой эмоции, столь же губительно для человека, как и нож под ребром. И если вовремя не извлечь нож и не залечить рану, ущерб может стать непоправимым. Раньше Карн никогда не думал об этом, а теперь, увидев буквально — собственными глазами, мгновенно понял суть многих эзотерических практик. Все собралось в цельную картину — камлания саамских шаманов, гекатомбы греческих жрецов, медитации буддистов, кровавые ритуалы майя, боевые трансы казаков-характерников и рыкарей…

Но сейчас эти откровения были ни к чему. Мидас тоже понял, что нужно спасать парня и толкнул Карн локтем в бок. Тот кивнул и махнул рукой вперед, мол, давай догоним. Фригийский царь ускорился, быстро нагнал молодого воина и коснулся его плеча.

От прикосновения древнего бога парень вздрогнул всем телом. И это было удивительно — Зак будто чувствовал его нечеловеческую энергию, хотя был начисто лишен потенциала истинного зрения. Карн мог бы без труда просочиться сквозь его внешнюю ауру и, возможно, найти ответ на этот вопрос. Но он не посмел бы так поступить без критически веской причины.

— Почему ты так убиваешься по ней? — спросил, наконец, Мидас. — У тебя нет друзей, с которыми ты мог бы разделить светлые минуты?

— Есть, — сухо ответил Зак, вытирая щеки тыльной стороной ладони.

— Тогда, может, у тебя нет близких, с которыми ты можешь поделиться своей печалью? — не отставал древний бог.

— Есть, — бросил парень. Он отвечал сразу, без раздумий, будто заранее знал, о чем его спросит Мидас.

— Тогда в чем дело? — потупился фригийский царь. — Ведь у тебя есть все, кто тебе нужен.