Хозяйка Бруно (СИ) - "Voloma". Страница 76

Стоило ей только встретить взглядом с Маркусом, она чувствовала, как в душе разливается тепло, питая каждую частичку тела, словно до этого, все ее существо было иссохшим куском мышц, костей, сухожилий и прочей жизнеобеспечивающей начинки. Теперь Анна понимала, кого люди называют второй половиной. Эти слова, теперь были не просто метафорой, они приняли смысл и от этого внутри расцветало блаженство и....страх.

Страх потерять столь неожиданно обретенное счастье. А то, что Анна Версдейл испытывала, именно то, за чем гоняются люди всю свою жизнь, сомнению не поддавалось. Одно лишь оставалось неизменным, как всегда Анна не могла полностью насладиться моментом и глубоко внутри нее пульсировала тревога, на которую пока можно было не обращать внимания, но звездный час которой, непременно настанет.

Ее терзали угрызения совести от того, что она практически сбежала из Портсмута, переложив всю ответственность на Сержа. То, что он возьмет на себя основную нагрузку, даже не подлежало сомнению, а еще хуже было то, что он и слова ей поперек не скажет, когда она вернется. Будет злиться, молчать, может быть назовет ее дурой и на этом все...

Ни ресторан, ни работники, ни семья, никто вообще не могли заставить Анну отказаться от времени, которое она могла провести с Маркусом Дэнвудом и этот факт, повергал Анну в шок. Оказывается в свои двадцать девять лет она очень плохо разбиралась в своих приоритетах, которые долгое время были расставлены по своим местам долгими метаниями, набиванием шишек и приобретенным опытом в следствии того. Нерушимые, непоколебимые, твердокаменные принципы лопались один за одним, как мыльные пузыри. А потому Анна приняла единственно правильное решение — это не зарекаться в дальнейшем ни от чего, кроме явного кровопролития.

Тяжелые мысли бродили в голове, отравляя прекрасное, чистое утро. Анна с угрюмым видом прислонилась лбом к холодному стеклу и поджала закоченевшую от холода ступню. Всего десять дней и она разберется со своими демонами, которые покорно выстраивались в ряд, запасаясь терпением.

- Обычно Анну, не то что в отпуск, на выходной не выгонишь! А тут унеслась, благо, что одета была, так бы в исподнем побежала бы за своим Дэнвудом! – Кейт тихо возмущалась, поглядывая на Сержа в надежде увидеть проблески праведного гнева или ревности в отношении хозяйки «Бруно», но кроме рабочей сосредоточенности над куском свежайшей камбалы ничего не заметила. - Она хотя бы звонила? Мы даже не знаем, где она... А если ее родственники придут нас пытать?

- Имей совесть, Анне сейчас не до нас. Прими ее счастье, как должное и завидуй молча! С родственниками она сама разберется, а нам нужно только всего то прикинуться идиотами. И все!

- Все свалилось на меня! Я не выдержу! – Кейт театрально закатила глаза и когда Серж отвернулся, выудила из огромной миски большую розовую креветку и отправила ее в рот.

- Приди в себя, второй день дождь льет, как из ведра, посетителей раз-два и обчелся, Дагерт вон чуть лоб себе не расшиб о стойку, когда задремал. Смотрю, прямо, на износ работаете! Не мешай!

Кейт нагло уселась на столешницу и с вызовом посмотрела на Сержа. В зале действительно было всего несколько посетителей, телефонная трубка, которую она предусмотрительно держала рядом молчала и Кейт одолевала страшная скука.

- Ты не переживаешь за Анну?

- Нет, у нее в отличие от тебя голова на месте.

- Ватисьер, у тебя совести меньше, чем у этой рыбины....Ой! Долго вы еще будете припоминать мне мое прошлое! Я одумалась и встала на путь истинный, чему глубоко рада и благодарна за поддержку. Уже давно хорошая девочка...

К своему прошлому Кейт относилась легко, потому что все слезы выдавливаемые раскаяньем были выплаканы своевременно и в излишестве.

Не особо заморачиваясь с учебой, Кейт провалила собеседование при поступлении в колледж, и лихо махнув на свою репутацию рукой, подалась в Лондон за «легкими деньгами».

В двадцать один год она едва сводила концы с концами и пропускала через свою постель по нескольку мужчин за ночь. И вполне можно было объяснить ее выбор профессии нуждой, которую испытывала ее семья, но и таковая отсутствовала. Ей хотелось свободы, взрослой самостоятельной жизни, а свободные нравы, которыми и поныне заражена молодежь были весьма питательной средой для растворения личных моральных принципов.

Потребности росли и насколько деньги легко появлялись, так легко и тратились. На унижения со стороны клиентов худо-бедно Кейт не обращала внимания, но четыре года бесконтрольного спаривания, казалось бы, требовали вместо расплаты не только здоровье, но и самое главное в жизни любого человека – цель. Кейт стала ловить себя на том, что в голову лезут пугающие и при этом пленительные мысли: ожидая на облупленных остановках автобус, она представляла, что будет если она подскользнется и упадет прямо под тяжелые колеса, подходя к окну в своей комнатушке, которая располагалась на седьмом этаже над уровнем асфальта, она представляла как мелкие кусочки стекла рассекут ее кожу своими острыми краями и что долетит до земли первым – капли крови из порезов или она, или выдержат ли веревки в ванной ее вес…

Кейт с ненавистью смотрела на влюбленные парочки, которые как приклеенные бродили по улицам вечерами, но еще больше ненавидела себя – ее жизнь, как раз таки, была не взрослой. Даже жизнью нельзя было назвать ее существование, но заставить себя начать поиски нормальной работы она тоже не могла. Идти в уборщицы или официантки не позволяла гордость и маленькая зарплата. Распухшие потребности рано или поздно заставили бы ее вернуться к единственному, что она умела делать…

Но, судя по всему, загубленная девушка нужна была этому миру не в качестве третьесортной проститутки, а потому к ней были применены крайние меры, со стороны мироздания. Приняв в очередной раз, очередного клиента Кейт, вместо «честно заслуженной» платы, получила два сломанных ребра, разбитый нос и выбитую челюсть.

Как ни странно, но это поселило в ее душе целительный страх, который с болью во всем теле нес спасение из порочного круга. Кейт, придавленная позором, отлежав в дешевой больнице несколько дней, вернулась в Эксетер к родителям, которые хранили в секрете ремесло своего чада и вешали лапшу на уши всем родственникам и друзьям, что их дочь работает в Лондоне менеджером по продажам.

Как раз, спустя неделю после своего возвращения, Кейт прочитала в местной газете объявление, что в новый ресторан набирают сотрудников. Каково же было ее удивление, когда она увидела имя хозяйки заведения – Анна Версдейл. Близкая подруга, дружба с которой была временно принесена в жертву.

Общаться по-свойски с Анной, будучи в Лондоне Кейт не могла, слишком уж наглядной была разница между ее загубленной жизнью и образцом семейной сплоченности, которую как знамя несло семейство Версдейлов. Хоть Анна была напрочь лишена снобизма, Кейт терзали сомнения: за четыре года многое могло измениться и было бы верхом наглости махать перед носом у потенциального работодателя таким аргументом как дружба, чтобы получить работу, но, увы, махать больше было нечем…

Приготовившись к самому худшему Кейт, все же, хватило ума рассказать Анне историю своей жизни в Лондоне «не для печати». Ее слова красноречиво подтверждали едва заметные ссадины на носу, которые Кейт не очень старательно скрывала. Анна прекрасно понимала, что откажи она сейчас своей подруге в работе, тогда, скорее всего, она вернется к вполне легальной в Англии торговле собственным телом. Нанимать себе работников из жалости тоже не хотелось, а потому, в противоречие здесь уже вступали совесть и расчет. Единственной точкой соприкосновения этих двух категорий была – благодарность.

Благодарность привязывает людей сильнее, нежели чем неодушевленные договорные отношения, поэтому Кейт полностью оправдала ожидания. Она не раболептствовала, но выполняла свои обязанности на зависть дипломированным специалистам, с которыми приходилось сталкиваться в длинных коридорах многочисленных цитаделей бюрократии для представителей ресторанного бизнеса.