Возвращение немого (СИ) - Романова Галина Владимировна. Страница 17

Охранник осторожно вынес и высыпал перед начальником стражи несколько разнообразных ножей и стилетов.

— Вот, смотрите! — гордо выпятил грудь он. — Целый арсенал! У иного разбойника — и того меньше будет. А вот этот… вы повнимательнее гляньте, сударь!

На ладонях человека лежал стилет. Парный к тому, который пропал неизвестно, где. Глаза начальника стражи заблестели.

— Вот это да, — протянул он. — Кажется, где-то я уже видел такой!

— Это моё! — взвился Янсор. — Не трогайте!

— Твоё, значит? — человек повернулся к эльфу, сузив глаза. — Сам, значит, признался… Взять! Всех!

Несмотря на то, что стража встала в оцепление, многие зеваки во все глаза таращились на невиданное зрелище — арест бродячих артистов. Это было, пожалуй, так же интересно, как недавнее представление! Ведь обычно за этим следует казнь, зрелище тоже само по себе занимательное, особенно если казнят не тебя. В толпе слышались негромкие голоса — люди делились мнением, что же произошло. Чаще всего на все лады повторяли два слова «магия» и «колдовство» — мол, эльфы когда ещё говорили, что вернутся, вот и вернулись — для того, чтобы навести порчу на барона Пяста и всех славных людей Старгорода. Гадали, что теперь будет. Строили планы, как поступят с нелюдями — казнят или прогонят взашей.

Один человек не принимал участия в разговорах, хотя ему было, что рассказать. Хоррен, сунув большие пальцы за пояс, спокойно стоял среди толпы в первых рядах и внимательно наблюдал за происходящим. Пока всё шло, как задумано. Оставалось дело за малым — предупредить парней в лесу.

Человеческая темница вполне соответствовала своему названию. Здесь было темно — единственным источником света был факел, закрепленный в гнезде за решёткой, заменявшей одну из стен. В обложенной камнем камере не было ни скамей, ни стола. Только толстый слой слежавшейся прелой соломы и яма отхожего места. Сверху её прикрывали дощечкой, чтоб не слишком воняло.

Узников разделили — мужчин посадили отдельно от женщин. Причём разделение оказалось столь чётким, что маленький Калоник, как будущий мужчина, оказался заперт вместе с отцом, а Нюшу посадили с матерью. Даррен держал сына на коленях и терзался в догадках, что будет с его матерью и сестренкой. Тайн и Тиар переглядывались, опасаясь смотреть на отца. Тот выглядел совершенно подавленным. Видно было, что только привычка мешает ему просто-напросто разрыдаться от отчаяния. Привычка — и сыновья, которые не должны видеть отцовских слёз.

Миновало уже много часов — сутки, или около того. Но покормить узников то ли забыли, то ли решили, что бессмертным эльфам не пристало питаться вообще. Мужчины терпели, но маленький Калоник плакал и просил есть.

— Я не верю, — обхватив колени руками, пробормотал Янсор. — Он не мог так поступить! Он же… мы же делили с ним хлеб и кров! Он не мог! Он не должен…

— Но, если не он, то кто? — пожал плечами Даррен.

Калоник у него на коленях завозился и заныл, просясь к маме. Мальчик единственный не был скован — на всех остальных надели железные кандалы, явно опасаясь эльфийского колдовства.

— Уж не думаешь ли ты, что я… — взвился бывший браконьер.

— Успокойся, — подал голос мастер Боар. Он говорил негромко, устало, но властно, и привыкшие повиноваться главе труппы, актёры притихли. — Тебя никто не обвиняет… из нас! А люди…

— Люди… Я не понимаю! Всё равно не понимаю!

— Мы их никогда не поймём, — философски промолвил мастер Неар. — Они слишком…

— Злые? — подсказал Тайн.

— Нет. Люди не злые и не добрые. Они просто другие.

Лейр сидел возле самой решётки, привалившись к ней боком. Он единственный сохранял хоть какую-то видимость спокойствия. Но, скорее всего, потому, что при всём желании не мог выразить словами обуревавшие его чувства. На самом деле юноша волновался не за себя. Он изо всех сил прислушивался к тому, что происходило в одной из соседних камер. Где-то тут, чуть дальше по коридору, сидели и женщины. Если бы мог, он бы окликнул их, подал голос, попытался как-то утешить.

Внезапно он приподнялся:

— Э?

— Ты что-то услышал? — мастер Неар первым поднял голову.

Юноша кивнул, склонив голову набок. Его острый слух артисты уже успели заметить, и сейчас не усомнились в том, что Лейр что-то услышал. Тем более, что через пару минут где-то снаружи загремели засовы.

Послышались гулкие шаги, усилившиеся эхом. Свет ещё двух факелов разогнал тьму в коридоре — длинном, достаточно широком, чтобы, как ни тянули узники с двух сторон руки, достать до стоявшего посередине стражника не могли.

Чеканя шаг, в подземный коридор вступили четыре стражника. Вместе с ними вошёл и какой-то человек в обычной одежде. Не зная точно, как устроено общество людей, артисты могли в равной мере принять его за хорошо одетого слугу и за мастера*. Рядом шагал тюремщик со связкой ключей.

(*Мастер — в данном случае простой эльф, надзирающий за слугами. Управляющие в замках, садовники, секретари, конюхи, кастеляны чаще всего были мастерами. Иногда за особые заслуги их могли посвятить в рыцари.)

Они остановились перед решёткой. Стражники наставили на эльфов копья с таким видом, словно перед ними были дикие звери или невиданные чудовища. Тюремщик погремел ключами, выбирая нужный.

— Пытались открыть замок, э? — поинтересовался он, вставляя ключ в скважину.

Даррен пожал плечами и отвернулся. Фокусник впрямь пытался поначалу разобраться в механизме, но, будучи лишь иллюзионистом, потерпел неудачу.

— Так, — пришедший вместе со стражей человек ткнул пальцем в Янсора, — ты — выходи. Остальным сидеть. Кто дёрнется — сделает хуже ему и себе.

Бывший браконьер встал. Вместе с ним поднялись и другие. Не успел метатель ножей и шагу сделать, как его окружили со всех сторон. Мастер Боар с чувством пожал ему руку. Тайн и Тиар крепко обняли с двух сторон. Лейр просто хлопнул по плечу, зная, что именно нож браконьера перебил верёвку, чтобы спасти ему жизнь.

— Прощайте, — сказал Янсор. — С вами… было приятно играть. И жить.

— Держись, — только и промолвил глава труппы.

Они разговаривали на эльфийском языке, и тюремщик прикрикнул:

— Не колдовать! Вперед, живо!

Оглянувшись последний раз на товарищей, Янсор переступил порог камеры. В коридоре его подхватили под локти и потащили вон.

Бывший браконьер оставался спокоен. В конце концов, когда много лет назад он убегал от своего лорда, тот обещал, что проклянёт наглеца, осмелившегося не подчиниться приказу. Сам лорд вряд ли умел колдовать — мужчинам это не дано! — но в замке жила Видящая. Она вполне могла послать беглецу вслед какое-нибудь отсроченное проклятье. Сколько ни бегай, рано или поздно оно настигнет. Янсор потому и пристал к бродячим артистам, что в глубине души верил — проклятье существует и, пока он в пути, оно всё время отстает на шаг-другой.

Но бесконечно бегать тоже нельзя. И вот оно, кажется, его настигло.

Бывший браконьер ждал, что его выведут на площадь или на задний двор крепости и там прикончат. Может быть, сначала будет допрос или даже пытки. Было страшно — сильнее предчувствия смерти и боли был страх неизвестности. И жгучее желание терзаться этой неизвестностью как можно дольше, потому что уже через несколько минут он всё узнает. А ждать — всё равно жить.

Его поволокли по ступеням вверх. Этаж, второй, третий. Если бы не дурные предчувствия, Янсор вертел бы головой со здоровым любопытством — здесь было так интересно! Он мало бывал в человеческих замках, всего несколько раз за карьеру артиста. А тут такая возможность… Но страх за свою судьбу и за товарищей лишал его всех чувств, кроме страха за свою жизнь.

Поднявшись по лестнице такой узкой, что идти пришлось попарно, а не толпой, пленника провели в небольшой коридор с тремя дверями. Его провожатый толкнул одну из них:

— Привели, ваша милость!

Янсор переступил порог.

Комната была просторной, но скудно убранной. Только стол, пара кресел, камин и лавка. Два стражника стояли по углам возле двери. Еще двое вошли вместе с арестованным и остановились за спиной, предупреждая каждое движение.