Нарисуй меня хорошим. Книга 2 (СИ) - "Kerry". Страница 3

Кожу лица щипало от слез, а распухшие веки давили на глаза. Мне было горько смотреть на маму, которая всем хотела мне помочь, но это было ей не по силу. Набрав последние остатки воздуха, я сделала вид, что успокоилась.

Накрыв ладонью ее руку, другую я прислонила к животу.

— Пожалуйста, мама, я больше этого не вынесу. Не заставляй меня вернуться туда. Я больше так не смогу…

Я хотела объяснить, как была истощена, даже во сне. Ни мама, ни папа, не знали, как мне тяжело на самом деле. Я просыпалась разбитой куклой и не могла полностью выплеснуть свои эмоции. Вся моя жизнь видеться мне в черном цвете. Я сломлена. И я рада бы ничего не чувствовать, но эта боль…Мы считаем пустоту худшим ощущением — это не так. Что может быть хуже этой бесконечной тишины внутри меня и этой фантомной боли, которая сильнее реальной? Мне постоянно кажется, что я исчезаю, но не могу сделать этого полностью. Просыпаясь, я боюсь жить дальше. А я не хочу бояться. Так что мне нужно сделать, чтобы прекратить бояться?

Я рвала на куски нераскрытые письма от Беляева и выкидывала их в окно. Даже не знаю, зачем сохранила их. С кухни доносились громкие возмущения родителей по поводу решения суда. Мне хотелось стать глухой, чтобы больше никогда не слышать эти разговоры. Казалось, что весь мир шепчется за спиной, когда я прохожу мимо.

Пора принимать взрослые решения. Пора.

Отчаянно решив, что я могу это закончить, мои руки потянулись к пачке с лезвиями. Проскочив мимо кухни, я заперлась в ванной и включила воду. Тяжелое дыхание сопровождалось громкими ударами сердца. Обняв рукой слегка округлившийся живот, я мысленно попросила прощения, но вместо ответа почувствовала только слабую пульсацию.

Вдох, выдох. Вдох, выдох.

Я качаюсь на адских качелях, которые собственноручно сделал когда-то Ваня для меня. Пора с этим кончать.

Острое лезвие коснулось тонкого запястья, и я притормозила. По руке покатилась тонкая, кровяная струйка.

Ну вот и все. Сейчас, все закончиться.

Но в дверь легонько постучали.

— Вась, — позвала меня мама, встревоженным голосом. — Вась, открой.

Я закрыла глаза и приглушенно разрыдалась.

— Василиса, открой, пожалуйста, — мама не переставала стучать в дверь. — Иди, поешь. Я сварила твой любимый суп. Тебе станет легче, девочка.

Лезвие продолжало колоть кожу, и я сама не заметила, как оно вошло глубже в руку.

— Вася, ты слышишь меня? Ответь, дочка. Открой мне. Давай поговорим.

Ее мольбы ушли на второй план, и я скатилась на пол, истекая собственной кровью. Дыхание стало заторможенным. Пульс замедлился. Страх ушел. Наконец-то, мне стало спокойно.

Прости меня мама. Прости меня папа. Я плохая дочь. Я плохая.

Глава№ 2. Вася

— Папа?

Это сон? Я осталась жива?

Я проснулась на кровати в своей комнате и смотрела на него снизу вверх. Он стоял передо мной с каменным лицом и со скрещенными на груди руками. Его усталый взгляд был наполнен болью. Только сейчас, было заметно, как сильно он постарел.

— Как ты могла, дочка? — выдавил он, смотря сквозь меня.

Дыхание перехватило. Из сонных глаз полились слезы.

Что мне ответить ему?

— Прости меня…

Это все, что я смогла ему сказать? Прости?

Слезы обжигали глаза, и я отвернулась в сторону, беззвучно рыдая в полумраке. Но это не помогло мне убежать от разговора.

В этот момент, отец схватил одеяло и резко стянул его с меня.

— Что ты делаешь? — вскрикнула я, заметив, каким ледяным стало его лицо.

Он сдернул меня с кровати и потащит за локоть по квартире.

— Мне больно, — всхлипывала я, едва поспевая за ним.

Отец привел меня в ванную и отпустил мою руку, на которой осталось красное пятно. На полу, до сих пор виднелись капли крови, а сама ванная, была до краев наполнена водой.

Что происходит?

Схватившись за мое плечо, он подтащил меня к ванне и надавил на плечи так, что колени подкосились, и я свалилась на пол.

— Кто ты? — прокричал он.

— Твоя дочь, — сквозь рыдания отвечаю я.

— Вранье!

Отец схватил меня за затылок и окунул лицом в холодную воду.

Боже, что он творит?

Задыхаясь, я начинала захлебываться, но папа продолжал удерживать меня под водой. Еще несколько секунд, и он выдернул меня на поверхность.

— Папа, прекрати! — кричала я, закашлявшись. Вода попала в уши, глаза и нос.

— Ты больше не хочешь жить, Василиса? — спросил папа грозным голосом. — Ты хочешь умереть?

— Перестань…

Я попыталась вырваться, но моя голова снова оказалась в воде. Воздуха категорически не хватало. В глазах потемнело. Было больно. Порез на руке начал кровоточить.

Папа снова выдернул меня из воды. Плача, я хваталась за его руку и пыталась убрать ее со своих волос.

— Кто ты? — повторил он.

— Твоя дочь! — я дрожала от страха и это странно, ведь я мечтала, чтобы меня не стало. Но сейчас, все напоминало мне былую расправу.

— Неверный ответ! — он наклонился ко мне и прорычал на ухо: — Ты не моя дочь! Моя дочь никогда не сдается! Ты убийца, Василиса?

Я лихорадочно затрясла головой, уловив, горький плачь мамы за стенкой.

Резким движением, папа поднял меня на ноги и прижал к холодному кафелю. Мои лопатки пронзилп сильная боль. Прежде чем я успела придти в себя, мне в лицо прилетело несколько пощечин. Кожу лица начало жечь.

— Перестань, пожалуйста! — я попыталась сопротивляться, но все было тщетно.

— Не перестану! — резко ответил он. — А знаешь, почему? Потому что я не сдаюсь! Никогда не сдавался! И тебя всегда учил этому! Я победил рак, черт возьми! И никогда бы не подумал, что ты предашь меня! Ты — предатель! Ты — убийца, Василиса!

— Нет! — я била его кулаками в грудь, вкладывая в удары всю оставшуюся силу.

Я не убийца. И никогда ей не была. Это Ваня убил Владика, но не я.

Отец отпустил меня с омерзением, отчего я ударилась затылком об змеевик. Его глаза были опустошены. Он был в ярости.

Все, как вчера. Ваня, речка, кладбище, ярость, крики…

— Как ты могла? — немного успокоившись, повторил он. — Я боролся со страшной болезнью ради вас с мамой. Думаешь, это было легко? Думаешь, я не хотел все бросить и уйти с миром? Я мог это сделать, но я думал о вас. Всегда.

Я сжала зубы, пытаясь сдержать слезы, и, посмотрела прямо ему в глаза.

— А что сделала ты? — его голос поломался. — Ты плюнула на нас с мамой! Выбрала самый легкий путь! Умереть — это твой выход? Да, ты можешь ненавидеть нас за то, что мы отправили тебя в эту деревню. Ты можешь ненавидеть меня за то, что мне пришлось так поступить. Но, ребенок? В чем он виноват? Ты ведь могла убить его! И тем самым, ты убила бы нас! И кто ты после этого? Убийца…

Я закрыла уши руками и прошептала:

— Не могу поверить, что все это повторяется…

— Думаешь, я сам этого хочу?

Я видела как кровоточит моя рана, и как вода на полу становилась розовой.

— Я боролась, папа. Боролась изо всех сил, а потом подумала — зачем? — мне хотелось достучаться до него. — И перестала…бороться. Я не с вами, понимаешь? Вы меня видите, но внутри я пуста.

— Боже, Вася. Ты не пуста. Внутри тебя бьется маленькое сердце. Как же ты этого не поймешь?

— Но мое не хочет больше биться! Оно устало!

— Ты — эгоистка! Откуда в тебе столько малодушия? Мы все устали, поверь! Думаешь, мне не хотелось вырвать собственное сердце, за то, что сделали с моей дочерью? Я помню тебя крошкой, с которой сдували пылинки. Помню, как никогда не позволял себя поднимать на тебя руку. А кто-то позволил! И как мне поступить? Покончить с ним? Нет. Я — не убийца.

До моего мутного сознания стали доходить его слова. Он прав. Папа держал меня за плечи, заставляя смотреть ему прямо в глаза. Мне было страшно. Я не могла моргнуть. И не могла двинуться. В ушах застыли рыдания мамы.

Вдох, выдох. Вдох, выдох.