Игры богов (СИ) - "Amandir". Страница 72

— Ну, и где он? — спросила Дзи.

— Может быть, задержался немного в пути? — предположила Амалия.

Мы подождали какое-то время, я присел на камень, — шершавый, твёрдый, пахнущий горячей пылью — Дзинсая начала ругаться сквозь зубы. Амалия стояла на одном месте, судя по всему, осматриваясь.

Минут через десять, я почувствовал всплеск маны, который стал закручиваться спиралью.

— О, явился, — прокомментировала Дзинсая.

— Прошу прощения за задержку, меня… отвлекли, — сказал Адэрус, подходя к нам. Я тяжело поднялся и поковылял, направляемый Амалией. — Постойте пока там, а я возьму на себя переговоры.

Раздался быстрый стук. Пока шли открывать, я вслушивался в окружающую меня природу. Тепло светило солнце мне на левую часть лица, лёгкий ветерок, шурша и шелестя травой и листвой охаживал меня по отросшим волосам. Где-то недалеко журчал ручеёк. Пахло травами, цветами и ещё целой чередой запахов, определить которые я не смог.

Наконец, раздались шаги по деревянному полу, и дверь со скрипом отворилась.

— Приветствую тебя, о Рэнзо! — воскликнул бог.

— Чего тебе? — раздался хриплый, надтреснутый голос, очень сухой и шершавый.

— У меня есть пациент, как раз стоящий твоих талантов, друг мой.

Я почувствовал на себе чей-то взгляд, прямо кожей.

— И что ты мне дашь за него? — спросил отшельник.

— Хабаху, — ответил бог. Я вновь почувствовал силовой вихрь, только гораздо слабее и скоротечнее.

— За одного непонятного мальца ты отдашь мне целый хара-меч?

— Мечей мно-ого, особенно у меня, а вот талантов, способных развеять мою скуку — крайне мало. Так что, да, отдам.

Несколько секунд стояла тишина, за которые я смог ощутить запахи жилища отшельника — дверь он так и не закрыл. Пахло там необычно — травами, горячей печкой, тёплым хлебом, но вместе с тем, желчью, какими-то пряностями и… Тьмой.

— Убери пока, не искушай, — сказал отшельник. — Отдашь, когда закончу с лечением. А вы заводите его внутрь, только не трогайте ничего.

Меня повели вперёд. Тепло солнца на лице пропало, зато появился лёгкий холодок. Отшельник вёл нас по дому странными, извилистыми путями. Мы всё время что-то обходили, не то мебель, не то какие-то конструкции — Пространство тут помогало слабо, уж слишком много всего находилось в комнате.

— Жить будете здесь, — прохрипел Рэнзо, вслед за его словами скрипнула дверь. — Располагайтесь, а мне надо провести осмотр.

Жёсткая, сильная рука схватила меня за плечо и поволокла куда-то. Я едва успевал переставлять ноги. Мы перешли порог, тут же со стуком закрылась дверь, отсекая все внешние звуки. Отшельник подвёл меня к смотровому столу и велел снять рубашку и лечь. Я молча повиновался, кое-как стянул одежду через голову и улёгся на холодный камень.

Он встал возле изголовья, я слышал его хрипловатое дыхание, а потом почувствовал тепло в левой часть груди. Это локализованное тепло радиусом в небольшую окружность, стало ходить по моему телу, конечностям, голове. На лице оно задержалось дольше всего.

— Кто ж тебя так отделал? — спросил отшельник после того, как тепло пропало.

— Да так, дамочка одна…

— Уж больно большие ноготки у этой твоей дамочки, так глаза вырвать… Ладно, вставай, одевайся, иди к своим девкам. А мне надо подготовиться.

Я кое-как оделся, добрёл до стены и вдоль неё пошаркал к двери. По ту сторону меня уже ждали девушки, которые помогли мне дойти до комнаты и уложили на жёсткий лежак.

Потом, одна из них пошла готовить обед (или ужин? Я понятия не имел, сколько сейчас времени), а вторая осталась со мной.

Вернулась Амалия — а уходила она — одновременно с отшельником.

— В следующий раз надо спрашивать, что приготовить на обед, — прошипел он. — Сегодня ещё можешь такое поесть, но завтра садишься на жёсткую диету. Есть будешь только то, что я скажу. Пить, только то, что я скажу. И когда скажу. И делать всё, что я скажу. С завтрашнего дня всё должно быть направлено на твоё восстановление, иначе вся моя работа пойдёт прахом. Тогда, если повезёт, ты восстановишься за полгода. Правда, без глаз. Не знаю, как тот божок собрался решать с ними вопрос. Сам я их тебе не восстановлю при всём желании.

За время, пока я учился у Амилорна, я привык к такому обращению, и сейчас не испытывал никакого дискомфорта, зато Дзинсая едва не взорвалась. Гнев захлёстывал её, как и возмущение и раздражение, но несколькими мыслями мне удалось осадить её, прежде чем она наговорила бы что-то отшельнику. К её чести, она быстро взяла себя в руки, но её недовольство я чувствовал, даже проваливаясь в сон.

Следующее утро началось не с завтрака и даже не с водных процедур — оно началось с той же смотровой комнаты и холодного камня под спиной. Рэнзо ходил вокруг меня, касался пальцами разных частей тела и что-то бормотал неразборчивое. Чтобы хоть как-то скоротать время, я пытался почувствовать какие-нибудь изменения в своём теле или мановой структуре. Поначалу, действия отшельника казались бессистемными. Он ходил вокруг меня, его пальцы то касались груди, через минуту руки, а потом головы. Но потом я вдруг понял, что он восстанавливает мои каналы!

Спустя какое-то время, он начал переворачивать меня то на спину, то на живот, не переставая бормотать и касаться меня.

Перерыв наступил спустя довольно много времени. Я поел какую-то безвкусную кашу, и спустя полчаса процедура возобновилась.

В таком режиме прошло несколько дней.

Потом начался точечный массаж. Пальцы у Рэнзо были, как из железа — твёрдыми и жёсткими. Он давил мне на какие-то точки, отчего моё тело пронзала страшная боль. Спустя некоторое время, он остановился.

— Нет, так не пойдёт. На-ка, вдохни, — он подсунул мне что-то под нос. Я вдохнул и тут же потерял контроль над своим телом. Оно обмякло, стало ватным и словно чужим. — Вот так, теперь дело лучше пойдёт.

Он снова уложил меня на каменную плиту, заменявшую ему смотровой стол, и продолжил точечный массаж. Вот только теперь мышцы не сокращались от боли, которую я продолжал ощущать. Сознание несколько раз даже мутилось, но неизменно прояснялось, стоило ему остановиться ненадолго.

Массаж был самой неприятной и болезненной частью моего восстановления, но благодаря ему я вдруг понял, что стал лучше ощущать тело. А когда отшельник вернулся к первой процедуре, я с нескрываемым удовлетворением, расплывшись в улыбке, стал ощущать отклик в каналах в ответ на его воздействия.

Спустя ещё какое-то время, моё тело стало живее. Я теперь мог встать без посторонней помощи и пройти метров десять, прежде чем устану.

Дни шли чередой, совершенно незаметно. Время я отмечал только по тем процедурам, которые проводил отшельник — с утра массаж, потом восстановление каналов, а вечером отмокание в воде, пахнущей травами.

В один из дней к нам заявился Адэрус.

— Приветствую, друг мой! — воскликнул он. — Как идут дела у нашего друга?

— Потихоньку, — ответил Рэнзо. — Кто это с тобой?

— Ах, э-э-э-э-это… Я обещал решить проблему с глазами…

— И? Эта ирия способна залечить божественное увечье?

— Нет. Она готова отдать свои глаза.

— Что?! — я аж поперхнулся.

— А что? Раз нельзя восстановить твои глаза, попробуем их пересадить. Кроме того, у меня много последователей, — сказал Адэрус. — На всех моего внимания не хватает, вот и пытаются его привлечь, кто как может. Зарана решила это сделать таким образом. И я никого ни к чему не принуждаю, это её решение.

— Как же она узнала о том, что мне нужны глаза? — спросил я.

— Ну-у… Тут да, моя работа, не отрицаю. Но я выбирал среди добровольцев! Она и сама рада услужить за толику моего внимания, правда Зарана?

— Да, господин! — ответил женский, сухой, холодный голос. — Я только рада Вам служить.

— О, ты послужишь! Так что, они подойдут или мне нового кандидата искать?

Отшельник встал из-за стола, за которым молол что-то в ступке, и твёрдым, но негромким шагом, подошёл к странной барышне. Я чувствовал троицу левее и чуть впереди себя очень ясно, и впечатление было… странное.