Все это красивое превосходство (ЛП) - Лейтон Мишель. Страница 42

— Риз, я не могу…

Он прервал меня прежде, чем я успела продолжить.

— Я расстался с Клэр. Никакие деньги, деловые связи, возможности, инвестиции или контракты не стоят того, чтобы потерять тебя. Я отказался от всего этого. Для тебя. Я продал яхты и бизнес, все пропало. Я продал «Завтра», «Вчера» и «Навсегда» ради тебя, — заявил он, имея в виду итальянские имена своих яхт: «Domani», «Ieri» и «Sempre». — Единственная вечность, которую я хотел бы — это быть с тобой. Ничто в моей жизни не значит для меня больше, чем ты. Ни деньги, ни власть, ни имущество. Мне ничего этого не нужно. Мне нужна только ты. Мне. Нужна. Только. Ты.

— Ч-что? — Прошептала я, опасаясь услышать то, что хотела услышать, а не то, что на самом деле имел в виду Риз.

— Я избавился от всего этого. После того как ты ушла, я провел тридцать один час зарывшись в счета и цифры, разговаривая с адвокатами и подготавливая предложения. Не расставался с телефоном ни днем, ни ночью. Я не мог ждать. Я не смог дождаться, когда избавлюсь от всех этих вещей, которые могут стоять между нами, чтобы я смог найти тебя и доказать, что я сделаю все ради тебя. Что угодно. Просто скажи. Я не хочу жить вдали от тебя. Ты — моя жизнь. Я хочу, чтобы ты была моей жизнью. А я хочу быть твоей.

— Но Риз, все, ради чего ты работал…

— Это ерунда. Это всего лишь деньги. Все это ничего не стоит по сравнению с тобой. У меня еще осталось больше, чем я смог бы потратить за сотню жизней, но если надо будет, я и это выброшу ради тебя. Я буду нищим, если это потребуется. Я хочу, чтобы ты поняла, что нет ничего… ничего… в этом мире, что было бы важнее для меня, чем ты.

— Я никогда не просила тебя об этом, Риз. Я не хотела, чтобы ты бросил все ради меня.

— Но разве ты не видишь, что я сделал бы это, не моргнув глазом, если бы думал, что это поможет вернуть мне тебя? Я сделал это. Для тебя. Мне больше не нужны ни яхты, ни женщины, ни развлечения. Все это заполняло пустоту, которую теперь сможет заполнить только один человек, только один человек. И я не хочу держаться за эту дерьмовую жизнь и потерять единственное, которое я когда-либо хотел — жизнь с тобой.

— Риз, ты не должен был этого делать. Ради меня.

— Хорошо, тогда я сделал это для себя. Я сделал это потому, что эти вещи не сделали меня лучше. Ты сделала. Я сделал это потому, что эти вещи не сделали меня счастливым. Ты сделала. Я сделал это, потому что боялся, что одним словам ты не поверишь, Кеннеди. Я буду следовать за тобой вечность, если понадобиться. Я никогда не перестану завоевывать твое сердце. Пожалуйста, скажи мне, что оно не очень сильно разбито. Пожалуйста, скажи мне, что еще не поздно. Я старался управиться так быстро, как только мог.

— Риз, я не знаю. Это все просто… так… так… я не в состоянии думать сейчас.

— Я не хочу, чтобы ты думала, — сказал он, схватив меня за плечи. — Я хочу, чтобы ты почувствовала. Почувствуй, как сильно я тебя люблю. Почувствуй, в каком отчаяние я стою здесь у тебя в дверях, посреди ночи, чертовски уставший, готовый упасть на колени и умолять тебя, если это потребуется. Почувствуй меня, Кеннеди, — сказал он, беря мою левую руку и прижимая ее к своей груди над сердцем. — Почувствуй меня.

И я действительно чувствовала его. Я чувствовала его любовь, его искренность и то, как его сердце билось под моей ладонью. Я знала, что это эхо собственного безумного ритма моего сердца.

— Пожалуйста, — прошептал он, наклоняясь все ближе и ближе, пока его губы не дотронулись до моего лба, а моя рука все еще была прижата к его груди. — Пожалуйста, Кеннеди.

Я снова почувствовала жжение в глазах и знала, что мне уже не остановить подступающие слезы, которые вот-вот потекут по моим щекам.

— Хорошо, — сказала я тихим дрожащим голосом.

Риз задержал дыхание, и его грудь напряглась под моей рукой.

— Скажи это еще раз, — прохрипел он.

— Хорошо.

А потом наступил ураган, ураган рук, ураган нежных губ, ураган любви, такой же непоколебимой и настоящей, как и моя собственная.

Риз откинулся назад ровно настолько, чтобы я смогла перевести дыхание. Он взял в ладони мое лицо, большими пальцами вытер дорожки от слез.

— Пожалуйста, не плачь больше, детка. Не надо.

— Это слезы счастья, — призналась я, едва улыбнувшись.

— Тогда поплачь, чтобы уснуть рядом со мной, — мягко сказал он, наклоняясь, чтобы поднять меня. — Позволь мне обнять тебя, пока ты не успокоишься.

Риз крепко прижал меня к себе, и я обняла его за шею, уткнулась лицом в изгиб его шеи. Я почувствовала соленый вкус своего счастья на его коже, когда слезы стекали с мох щек и капали на его кожу.

Риз отнес меня к дивану. Через несколько минут, часов, или дней я проснулась и обнаружила, что все еще лежала в его объятиях. Он спал рядом со мной на диване, его пальцы переплелись вокруг моей талии, чтобы случайно он не отпустил меня.

Глава 39. Риз

Каждый раз, когда я просыпался, я проверял, что Кеннеди все еще со мной. Так и было. Свернувшись калачиком в моих объятиях, она спала так крепко, как будто не спала несколько дней. И, если ее последние несколько дней были похожими на мои то, скорее всего, так это и было.

Может, это значило, что все налаживается. Может быть, мы, наконец, получим то, что должны были получить много лет назад.

Когда я закрыл глаза и снова заснул, моей последней мыслью было: интересно, когда она расскажет мне о ребенке.

Глава 40. Кеннеди

Проснулась я с неприятным осадком на душе. Не было чувства абсолютного счастья, которое должно было быть потому, что теперь единственный человек, который не признался, это была я.

Я должна кое-что рассказать Ризу, кое-что, что он имеет право знать. Все это время я старалась все держать в тайне — думала только о Ризе и о том, как это повлияет на него, — но теперь я думала, не совершила ли огромную ошибку, скрывая это.

И был только один способ узнать наверняка…

Глава 41. Риз

Несколько дней назад я решил дождаться, когда Кеннеди сама расскажет мне о ребенке. Я не понимал, почему она не сказала мне об этом раньше, но, видимо, на то были причины. Так что я решил дать ей время. Ну, по крайней мере, столько, сколько смогу, прежде чем это станет всем известно.

Я попросил Бингама молчать до моего возвращения в Штаты. Думаю, у меня есть время до завтра, прежде чем он расскажет моему отцу, кто такая Мэри Элизабет. Я хотел сам сказать ему. Я хотел, чтобы он услышал это от меня. И я хотел, чтобы он прекратил дальнейшее расследование этого вопроса. Законно или как-то еще. Я хотел, чтобы Кеннеди досталась половина Беллано. И я хотел бы, чтобы все досталось нашей дочери.

Я пытался дозвониться до отца, но он не отвечал. Всю дорогу от магазина я пытался дозвониться, но безуспешно. Когда я подъехал к дому Кеннеди, то мне стало понятно, почему он не отвечал. У него были свои планы на этот счет. Его машина была припаркована там, где раньше стояла моя.

Я схватил пакеты с едой с пассажирского сиденья и пошел к двери, пытаясь сохранить спокойствие. Хотя это трудно было сделать, когда дело касается Кеннеди. Мысль о том, что кто-то… кто-то… причинит ей боль, заставила мою кровь закипать.

Когда я вошел в дверь, они смотрели друг на друга, стоя в прихожей. В руках у Кеннеди был какой-то конверт из плотной бумаги, а сама она была неестественно бледной.

Ее глаза устремились на меня полные сожаления, страха и такой боли, что у меня внутри все сжалось. Я почувствовал, как все во мне стало закипать, как гнев на отца стал заполнять меня.

— Что происходит? Какого черта ты здесь делаешь? — Спросил я Хенслоу Спенсера.

— Риз, — сказал он с удивлением в голосе и выражении лица. — Я был просто… я был… мы были… — Я еле сдерживал себя при виде его усилий придумать правдоподобное объяснение, почему он был здесь. — Я просто догнал Кеннеди. — Я увидел, как он свирепо метнул на нее пристальный предостерегающий взгляд.