Восставший из мертвых - Леру Гастон. Страница 4

Фанни вскочила в таком волнении, что Жак счел необходимым удержать ее.

— Прошу тебя! Будь хладнокровна! Останься здесь!..

Он сильно сжал ее руку, и она повиновалась; она не пошла за ним, но, когда он вышел из комнаты, ее красивое лицо исказилось от детского и страшного бешенства. И Фанни, совсем как дети за стеной, стала ломать попавшиеся под руку безделушки и разразилась рыданиями.

В таком состоянии Жак нашел ее, и это сильно поразило его.

— Малютка Фанни, ведь ты можешь заболеть!..

И он сжал ее в объятиях, и нежно гладил ее, как бесценную, хрупкую вещицу.

— Ведь это все глупости, правда ведь, маленькая моя Фанни, все это глупости!..

Она наконец успокоилась и смогла произнести несколько слов…

— Это ужасно… гости могли услышать…

— Да нет же! нет! — успокойся же!..

— Вы хоть наказали его, этого скверного мальчишку?

— Разумеется, нет!.. Я сказал ему: «Это верно, Франсуа. Твой папа вернется в свой прекрасный замок, и я скажу ему, что ты был плохим мальчиком»! Тогда он замолчал. Разве не следовало первым делом заставить его замолчать? Не так ли?

— Вы всегда правы, Джек! — ответила Фанни. Ее голос внезапно стал странно ласковым, и она закрыла глаза.

— И снова виновата все та же идиотка-фрейлейн! Ей доставляет удовольствие натравлять детей друг на друга, — продолжал он. — Девица Геллье мне так и сказала: «Вот увидите, вам придется отказать Лидии от места».

— Ни за что! — запротестовала Фанни. — Я сама выбрала Лидию, и Лидия любит нашего Жако. А ваша девица Геллье только и думает, что о Жермене и о своем Франсуа. Неужто вы считаете меня дурочкой, darling?

— Мне бы очень хотелось, чтобы дети не ссорились между собой.

— Вы хотите невозможного! Господи! Я чувствую себя старой и умудренной опытом! Оставьте меня наедине с моим зеркалом и ступайте переодеться, дорогой!..

Она заставила его уйти и снова расплакалась, оставшись одна. Потом она позвала горничную и потратила целый час, приводя себя в порядок.

Глава III

ГОСПОДИН И ГОСПОЖА СЕН-ФИРМЕН

Радость, которую доставил Фанни новый туалет по самой что ни на есть распоследней моде, прибывший с последним поездом прямо с рю де ла Пэ, утешил ее довольно скоро. Это было чудо из желтого шелка с газовой туникой, так щедро расшитой жемчугами, что казалось, будто с шеи и обнаженных плеч спускается настоящий перламутровый шарф. Ниже, в разрезах, мелькали ножки в дорогих ажурных чулках, обутые в туфли на высоких красных каблуках. В своем желтом платье, на красных каблуках, с рыжими волосами, она была похожа на пламя.

Она могла бы быть смешна, но она была восхитительно красива, и она первая это понимала. Самая эксцентрическая роскошь была ей изумительно к лицу. В курительной комнате ее приветствовали восторженными возгласами.

Она позволяла ухаживать за собой, но до известных границ, будучи примерной супругой. И все же ей казалось, что она никогда не сможет обойтись без восторженного поклонения.

В большой гостиной она обходила гостей, равно распределяя между ними свои милости. Благодаря новой и великолепной площадке для гольфа, Мунда де ла Боссьеров посещали представители высшего света — в наши дни блестящие дела Геронского завода, изготовляющего горелки для газовых ламп, отнюдь не могут служить помехой для светских успехов владельцев завода и замка.

Гости теперь даже не осведомлялись, есть ли новости от Андре. Такой вопрос мог бы показаться бестактным. На Жака и на его жену смотрели, как на законных владельцев Ла-Розере.

Внезапно Фанни перестала обращать внимание на разговоры об игре в гольф и всевозможные сплетни. В комнате появились Сен-Фирмены.

Она с трудом узнала Марту. Она не видела ее целых пять лет. Молодая жена нотариуса стала тенью прежней Марты. Из бледной она сделалась совсем прозрачной. Впору было сравнить ее с призраком, готовым растаять в воздухе. Простое белое тюлевое платье еще больше подчеркивало эту бесплотность.

Фанни не узнала и голос Марты, когда та заговорила: «Как я рада вас видеть…» Голос тоже стал бесплотным…

— Спросите у нее, отчего она не хотела бывать у вас все это время! — проскрипел старый Сен-Фирмен, следовавший за женой.

Нотариус нисколько не изменился.

Это был все тот же невысокий старичок с маленькой бородкой, сухой и желчный, суетливый, постоянно дергающийся и скалящий зубы: он находил, что жизнь смешна и забавна даже в самых ужасных своих проявлениях, в самых тяжелых интимных драмах. Нотариус был истинным ценителем подобных драм, которые были ему хорошо знакомы благодаря его ремеслу.

Его считали очень богатым и говорили, что он производит удачные операции с доверенными ему деньгами клиентов, ссужая их под большие проценты. Несмотря на это, он жил анахоретом, деля свое время между конторой в Жювизи и небольшим домиком на берегу реки, где он держал взаперти молодую жену.

Как могло случиться, что Марта вышла замуж за этого злого духа, постоянно одетого в черное и смеющегося таким отвратительным смехом? Доктор Мутье, гостивший в Ла-Розере, полагал, что старик загипнотизировал ее.

Другие гости возражали, что Мутье, как и другие врачи процветающей в Нанси школы, склонен всюду усматривать гипнотизм [6]. Слава доктора началась со времен процесса Эйро, на котором он доказал невиновность, вернее сказать — невменяемость Габриэль Бонпар, заподозренной в убийстве.

— Вам следовало бы усыпить ее и внушить, что ей необходимо пополнеть, — говорили ему в тот вечер, указывая на госпожу Сен-Фирмен.

Муж последней, который не переставал юлить вокруг Фанни, пожимая руки приветствовавших его гостей (многие из них были ему обязаны), заявил:

— Побраните, побраните ее, сударыня. Острый припадок неврастении, продолжающийся целых пять лет. Что вы об этом скажете?.. Запереться дома на пять лет!.. Месяцами не выходить, так что можно было подумать, будто я держу ее под замком… и только изредка слоняться по вечерам по пустынному речному берегу, как неприкаянная душа… А ведь вы знаете, что я готов исполнить любое ее желание!., она вертит мной, как хочет, ей-Богу!.. Видано ли что-нибудь подобное!.. Она форменным образом убивает себя!.. А знаете вы, что говорят врачи?.. «Неврастения!.. неврастения!..» Что это такое — эта неврастения?.. Это болезнь. Так вот, доктор, вылечите ее, черт возьми!.. Должны же существовать лекарства от этой болезни!

— Неврастения — болезнь души! — отвечал доктор Мутье.

— Глупости! — парировал нотариус. — Такими глупостями вы превращаете здоровых людей в больных… Пока врачи не выдумали неврастению, никто ею не болел!

Окружающие рассмеялись, но маленький старичок уже обернулся к тихо входившей в комнату высокой и худой женщине, очень немолодой, с птичьим профилем и добрыми голубыми глазами, одетой в простое черное шелковое платье.

— Ну что, мадемуазель Геллье, — закричал он своим пронзительным голосом, — как поживает Наполеон Первый?

Девица Геллье, воспитательница детей Андре, покраснела до корней волос: все стали громко смеяться, а она не любила, когда насмехались над ее культом великих покойников, с которыми она поддерживала постоянную связь посредством вертящихся и стучащих столов.

За исключением этой невинной мании, она была добрейшей и милейшей старой девой, и даже Фанни охотно расхваливала при всех ее добродетели и ученость.

За столом девица Геллье оказалась соседкой Сен-Фирмена и принялась жестоко его бранить. Но насмешник-нотариус не стал выслушивать выговор, а постарался привлечь на свою сторону смешливых слушателей. Он повысил голос и попросил свою соседку извиниться за него перед месье де Буонапарте, уверяя, что и в мыслях не имел обидеть кого-либо из обитателей потустороннего мира. Он слишком рассудителен и не желает навлекать на себя их гнев; он знает, что тени великих людей чрезвычайно мстительны и мало склонны шутить.