Легенда о флаге - Стрехнин Юрий Федорович. Страница 6

— А кто он, матрос этот? — заволновался Иванов. — Фамилия как? Документы не посмотрел?

— Документы! — усмехнулся Шкаранда. — Немцы на нас снова! Такое началось, что я потом и своих не нашел.

— Себя и флаг спасал?

— Спасал, — не уловил Шкаранда усмешечки Иванова.

— С нашего катера флаг! — уверенно заявил Трында. — Капитан-лейтенант — наш Лысенко!

Толстые губы Шкаранды тронула снисходительная улыбка:

— Мало ли на флотилии капитан-лейтенантов!

— Таких, как наш, нету! — Василь даже привскочил.

— Да постой ты! — снова сдержал его Иванов. — Еще неизвестно, наш или нет! Матрос тот каков из себя?

Шкаранда пожал плечами:

— Темно ж было. Не разглядел.

— Флаг покажи! — потребовал Трында.

— Флаги у всех кораблей одинаковые. Не знаешь?

— Все равно покажи.

— Пожалуйста! Только вы, товарищ краснофлотец, не командуйте мною! — Шкаранда не спеша снова вытянул из-за пазухи плотно сложенное полотнище, развернул на колене.

Перед матросами лежал небольшой корабельный флаг. В верхнем углу его на белом фоне темнели три-четыре красноватых пятнышка, словно искры от изображенной на полотнище пятиконечной звезды. Кровь кого-то из тех, кто нес его на груди.

Только эти капли-искры и отличали флаг от любого другого. Ведь нет на флаге корабля, как на армейском знамени, ни номера, ни названия.

Все в раздумье смотрели на флаг. На каком корабле развевался он, в каких боях? Только по его размерам можно было понять, что он принадлежал кораблю небольшому, скорее всего катеру. Но какому?

Подсевший к Шкаранде Василь пощупал флаг, словно надеясь найти отгадку. Осторожно, одним пальцем, коснулся флага и Ерикеев, все время молчавший. Последним притронулся к нему Иванов:

— Очень может быть, что наш. Капитан-лейтенанта убили, а матрос взял.

Шкаранда аккуратно сложил флаг, снова старательно спрятал:

— Чей бы ни был — все равно наш.

ХОРОША БЫЛА Б КАРТОШКА…

Наверху, в прогалинах между вершинами сосен, небо стало светлым. Теперь уже было видно — оно сплошь завалено недвижными серыми облаками.

Пора было продолжать путь. Но в какой стороне восток?

Шкаранда в раздумье сдвинул свою шикарную фуражку на затылок:

— Худо в этом сосновом море без компаса.

— Компас на каждой сосне растет. — Иванов показал: — Глянь: где на стволе ветки подлиннее — юг. Значит, левее — восток.

— Гарантируешь? — недоверчиво прищурился Шкаранда.

— Ты откуда родом?

— Из Ростова.

— Ты деревья, поди, только на бульваре видел.

— А ты из каких мест?

— Уральский.

— Ладно, веди, уральский! — милостиво согласился Шкаранда. — Под твою ответственность.

До опушки дошли довольно скоро. Впереди, почти до горизонта, лежали открытые взгляду поблекшие осенние поля. Через них тянулись рощицы и перелески. Ими удобно идти скрытно. Так и пошли.

Уже близко к полудню, пройдя стороной мимо трех деревень, но не завернув в них из опасения, что там немцы, остановились в логовинке, густо заросшей орешником. На черных ветвях его желтели еще не опавшие крупные овальные листья. Выше логовинки, по ее краям, чередой стояли молодые, еще в не разукрашенной осенью листве, березки. Место было укромное, для привала удобное. Развели, наломав сухих ореховых веток, маленький костерок, сложили в него всю картошку, набранную по пути, когда проходили мимо колхозного поля. Дожидаясь, пока испечется картошка, отдыхали, вытянув усталые ноги.

— Тихо как… — удивился Иванов. — Вроде и войны нет.

— В Шамордане зябь пашут, — вдруг проронил Ерикеев.

— Не начнись война, и ты нынче попахать успел бы.

Ерикеев ничего не ответил. Только глянул грустно.

А кругом стояла такая тишина, что и впрямь казалось — вокруг просто поля и перелески, а не земля, на которой хозяином уже враг. Правда, на всем пути с самого утра — а прошли не меньше, чем километров десять — пятнадцать, — не заметили никаких признаков немцев. Может быть, сюда, где нет больших дорог, они еще не добрались?

— Вот так потихоньку до фронта бы дотопать, — помечтал Трында. — И в распрекрасную темную ночь мимо немцев — к своим!

— В Севастополь, — добавил немногословный Мансур.

— Хотите на Черном послужить? — Шкаранда оттопырил большой палец. — Севастополь — во городок! Знали б вы…

— Знаем! — не дослушал Шкаранду Трында. — Служили.

— Так вы — с Чефэ? [9] — обрадовался Шкаранда. — Корешки, значит! Я на крейсере «Красный Кавказ» служил. А вы?

Иванов и Трында ответили. А Ерикеев снова сказал:

— В Севастополь надо.

— Правильно, Мансур! — подхватил Трында. — Наше дело на кораблях воевать. Фронт перейдем — потребуем, чтоб на Черноморский отправили.

— Ты сначала перейди, — улыбнулся пылкости друга Иванов. — До Харькова если только — и то не близок свет.

А Шкаранда добавил:

— Да не наткнуться бы на гидру фашизма.

— А если прямо на Севастополь? Все одно по немецким тылам.

— Географию надо знать, дорогой товарищ Трында! — наставительно заметил на это Шкаранда. — На восток до фронта, я тебе без карты скажу, вдвое короче, чем на юг. К тому же на восток леса по дороге, а на юг степь голая.

— Боитесь, товарищ главстаршина? — не удержался, чтобы не поддеть, Василь.

— Не боюсь, а учитываю ситуацию. И перспективу. Может быть, наши скоро в наступление перейдут. Нам навстречу.

— От Севастополя тоже могут!

— Не мудри, Василь! — встал на сторону Шкаранды Иванов. — В Севастополь попасть через Харьков больше шансов.

— В пехоту еще больше! — вздохнул Трында. — Ладно, подчиняюсь большинству, коль нет начальства. — И, как бы в знак того, что разговор окончен, стал обгорелым суком нашаривать в костре картофелины.

— Не торопись, не вороши! — посоветовал Иванов. — Быстрее Испекутся.

— Рад бы… — Трында отложил сук, — да в нутре непрерывный сигнал бедствия.

— А ты закури, — посоветовал Шкаранда, шаря у себя в кармане бушлата. — Одна затяжка уносит секунду жизни, но зато равна одной калории.

— Мне калории в натуре бы…

— Могу только дымом. Угощайтесь!

Шкаранда щедро раскрыл вытащенный из кармана кисет.

Минутку-другую молчали, наслаждаясь куревом. Потом Иванов в раздумье сказал Шкаранде:

— Я вот все гадаю — чей это флаг у тебя?

— С малютки какой-нибудь. Вроде вашей «букашки».

— Не букашка! — неожиданно обиделся Ерикеев. — Бронекатер! Мало золота — дорого, большой — дурной!

— Чего? — не понял Шкаранда. Он еще не знал, что когда Ерикеев волнуется, то начинает путать русские слова.

— Мал золотник, да дорог, — уточнил Василь. — И еще: большая голова, а дурная.

Шкаранда благоразумно сделал вид, что сказанное не может иметь никакого отношения к его голове. Миролюбиво улыбнулся Ерикееву:

— Не серчай! Я малые корабли уважаю, хотя, конечно, ваш главный калибр — пуля, не то что у нас на «Верном»…

— А ты при самом главном калибре самый главный? — постарался не улыбнуться Иванов.

— Командир орудия. — Шкаранда вскинул бровью, из-под нее черным угольком глянул выпуклый глаз. — Знаете, как мы немцам давали? Куда рога, куда копыта!

— А ну, ну, расскажите, товарищ главстаршина, просветите нас, — попросил Трында.

— Вам бы так!.. — задетый его тоном, сверкнул глазами Шкаранда. — Под Кременчугом наш «Верный» один был, а у немцев на берегу танков штук шестьдесят.

— Шестьдесят? — усомнился Трында. — А может, больше?

— Не верите? — Глаза Шкаранды сделались еще более выпуклыми. — Шестьдесят! И все — по нас. Осколки в броню — как горох: брызь, брызь! Ну, а мы, комендоры [10], знаем дело. Мой расчет пять танков расхлопал.

— Пять? А не больше? — опять самым серьезным тоном спросил Трында.