Гамбит Тэкеши-Они (СИ) - Глебов Виктор. Страница 27

Семён вышел из подъезда и сел в машину, неприметный серый «Фольксваген», которым он пользовался для работы, следуя принципу всегда оставаться человеком толпы. Машина стояла на противоположной стороне улицы, и из неё открывался отличный вид на крыльцо и подъезды к нему. Даже если бы девушку высадили на углу, Семён заметил бы. Он приготовил фотокамеру, достал термос с крепким кофе, распаковал купленные по дороге сигареты, сунул в рот неизменную спичку и приготовился ждать. Это могло растянуться на несколько дней, но Семён надеялся, что ему повезёт, и девушка вернётся домой раньше. Если же она вообще не появится, и люди Фрельмана не найдут её похитителей – тогда дело придётся объявить гиблым. Существовал, правда, ещё один вариант: домработнице удалось смыться, или она вышла из квартиры прежде, чем туда ворвались убийцы старика — например, в магазин. Ну, или сам Мартер отослал её, может быть, даже с ключом от тайника. Тогда девчонка будет прятаться. Этот вариант тоже нельзя было сбрасывать со счетов, и Фрельман обещал им заняться — то есть проверить адреса знакомых домработницы, родственников, загородные дома. Для этого Семён прихватил во время обыска её квартиры записную книжку, валявшуюся рядом с телефоном. В ближайшее время ему предстояло выписать из неё нужные фамилии, адреса и номера, чтобы люди Фрельмана начали их прорабатывать.

Ко всему прочему, теперь голову вполне мог найти кто-то, помимо Семёна, и, стало быть, гонорар грозил от него уплыть. Он, конечно, сам был виноват – следовало раньше наведаться к Мартеру. Но теперь ничего не попишешь — оставалось лишь надеяться на удачу.

Семён достал записную книжку, листок, ручку, налил из термоса кофе, раскусил спичечную головку и приготовился к терпеливому ожиданию.

***

Квадратный зал площадью в сотню метров освещали только свечи, расставленные вдоль стен. Пол устилали плетёные циновки. На каменных стенах дрожали тени, причудливо изгибались чёрные силуэты. В воздухе пахло горячим воском, пылью и восточными благовониями.

Одетые в кимоно люди стояли, образуя в центре проход, ведущий к возвышению наподобие алтаря. Там Лера увидела одетого в красное Озему Канэко, а рядом с ним – двух девушек.

Лера медленно двинулась по проходу, стараясь не глядеть по сторонам. Ноги дрожали, кончики пальцев похолодели. Было почти так же страшно, как в склепе на кладбище. Подняв голову, девушка встретила пристальный взгляд Канэко, вперившего в неё свои магнетические глаза. Они притягивали так, что у Леры перехватило дыхание, и она невольно ускорила шаги.

Подойдя к возвышению, остановилась.

– Ближе, — тихо подсказал Канэко.

Лера поднялась по ступенькам и встала в шаге от него. Она почувствовала, что её колотит, но ничего не могла поделать.

Здесь запах благовоний был особенно силён, а от сотен свечей шёл настоящий жар. Глаза заслезились, и всё вокруг подёрнулось влажным туманом.

Одна из девушек протянула Канэко золотую чашу, наполненную густой синей жидкостью, и он, смочив в ней два пальца, начертил на лбу Леры иероглиф. От снадобья сильно пахло пряностями и специями, сочетание которых превращалось в довольно удушливую вонь. Лера едва удержалась от того, чтобы не поморщится.

— Протяни руки! — велел Канэко.

Он нанёс на ладони девушки иероглифы, и Лера почувствовала лёгкое жжение. У неё на глазах знаки вспыхнули багровым светом, и от них пошёл такой запах, что девушка покачнулась, едва сдержав тошноту.

— Кава-Мидзу — это смерть, -- заговорил Канэко, глядя Лере в глаза.

– Смерть! – глухо повторил хор стоявших в зале.

– Кава-Мидзу течёт в Преисподнюю, где души мучаются вечно! – провозгласил Канэко на тон громче.

– Вечно! – отозвались члены клана Ки-Тора.

Лера слушала, дрожа всем телом, перед глазами у неё мелькали чёрные и багровые всполохи, она испытывала холод, растекающийся по рукам и ногам, а ощущение того, что за её спиной стоят, опустив головы, настоящие колдуны и ведьмы, придавало происходящему особенно торжественный и зловещий оттенок.

– Кава-Мидзу – как зверь, которого нужно укротить, – продолжал Канэко, делая паузы, чтобы дать собравшимся возможность повторять последние слова. – Она поглотит тебя, если ты дашь слабину. Кава-Мидзу – это мрак и ужас, бесконечное страдание. Готова ли ты породниться с ним? – Канэко замолк, сверля Леру горящим взглядом. В его зрачках появилось багровое сияние, оно быстро расширялось, пока не заполнило не только радужную оболочку, но и белок. Теперь он походил на демона из фильма ужасов.

– Готова! – одним губами прошептала Лера.

– Наша философия заставляет нас двигаться в общем потоке, помогая тем, кто идёт рядом с нами. Мы пользуемся властью, которую получаем от Кава-Мидзу, чтобы поддерживать гармонию – как завещали нам предки. Готова ли ты разделить наш путь?

– Готова, – ответила Лера, честно пытаясь понять, что говорит Канэко.

– Мы помним, что значение имеет не вершина горы, а восхождение на неё, ибо после того, как подъём закончен, дорога лежит только вниз. Мы же – сторонники вечного движения наверх. Готова ли ты отказаться от триумфа во имя бесконечного путешествия?

В этом Лера уверена не была. Она рассчитывала вернуться в своё время. Можно ли это считать триумфом? Но размышлять было некогда: Озему Канэко ждал, и Лера кивнула.

– Готова!

– Тогда испей Хоноо-Идзуми! – с особой торжественностью провозгласил Старейшина.

Вторая девушка подала ему вырезанную из чёрного камня чашу, и он протянул её Лере.

Она припала губам к дрожащей, как ртуть, жидкости и сделала небольшой глоток. Канэко не отнял чаши, и девушка отпила ещё.

– Довольно, – решил Старейшина, возвращая сосуд ведьме слева.

Лера почувствовала, что голова у неё закружилась. В висках запульсировало, кожа покрылась мурашками. Девушка пошатнулась, но чьи-то сильные руки подхватили её, не давая упасть. Снизу живота подступала тошнота, однако почему-то Лера не сомневалась, что это ложный позыв. Кости у неё заныли, мышцы напряглись и окаменели, череп сдавило невидимыми тисками так, что перед глазами поплыл чёрный туман.

Леру охватила гнетущая тишина – словно разом выключили все звуки. Девушка увидела себя стоящей посреди ледяной пустыни: насколько хватало взгляда, простиралась только заснеженная равнина, да на горизонте возвышались, образуя остроконечные горы, ледяные торосы. Небо было тёмным, в него словно набросали клочья грязной мокрой ваты, между которыми проглядывали красноватые прожилки.

Девушка увидела, как к ней, змеясь, быстро приближается трещина. Она едва успела отскочить, когда снег рядом с ней разошёлся, образовав бездонную чёрную пропасть. Ужасало то, что всё это происходило в полной тишине.

И вдруг накатила акустическая волна – весь грохот льда, разрываемого неведомой силой, разом обрушился на Леру, и она согнулась пополам от нахлынувшей боли. Её тело буквально разрывалось, барабанные перепонки, казалось, лопнули, глаза выкатились из орбит.

На горизонте возникла огромная фигура, сотканная из мрака. Она приближалась, давя ледяные торосы, как ореховую скорлупу. Длинные руки почти касались заснеженной равнины, а из разверстого рта вырывались облака пара.

– Ты на пороге! – провозгласил фигура громовым голосом, и Лера почему-то сразу поняла, что это – воплощение Озему Канэко, которое он принимал, входя в Кава-Мидзу. – Почувствуй энергию, пренебреги болью, отдайся мощи, которая тебя окружает! – продолжал великан, неумолимо приближаясь. – Ты должна найти своего аватара! Хоноо-Идзуми поможет тебе. Не сопротивляйся, когда начнётся трансформация, иначе Кава-Мидзу поглотит тебя!

Голос Канэко приобрёл зловещее звучание, великан раскинул огромные, как крылья, руки, и от них по небу потекли реки непроглядного мрака.

– Я сдержу сфинксов Нуэ, – произнёс Старейшина, останавливаясь, – Но у тебя мало времени. Я уже чувствую, как демоны и аггелы устремились сюда, чтобы забрать твою душу!