Пёс империи (СИ) - Побережник Николай. Страница 1

Николай Побережник

«Эрта. Пёс империи»

Книга пятая

Глава первая

Конинг.

Как бы ни шагнул вперед прогресс, а в условиях лютой зимней стужи северо-востока терратоса Аканов, конная тяга – единственный транспорт, требующий лишь сытной кормежки и заботливого обихода…

– Пошла! Давай! – погоняет Григо пару лошадей, стоя на коленях в санях.

Две резвые лошадки ритмичным хрустом по заснеженной дроге нарушают тишину леса. Монотонный, в одном ритме хруст, и шуршание полозьев по снегу расслабляют, успокаивают, но этот покой обманчив. Кинт сидит спиной к движению, с трёхствольным ручным картечником в руках, и внимательно смотрит на дорогу за санями.

– Вот же занесло, – Григо в который раз бранно высказался о прошедшем предыдущей ночью снегопаде, – мы так дотемна не успеем, а ночевать в лесу я что-то больше не хочу, стар я для этого, Кинт…

– Успеем, – Кинт оглянулся, – вон уже седловина перевала показалась, главное, попроси своих лошадок, чтобы вверх вытянули, а сверху-то уж до Конинга скатимся.

– Приспичило же тебе ехать! – Григо снова наподдал вожжами лошадям.

– Не мог я больше откладывать, они уж во снах стали приходить. Стоят и смотрят, молча, все молчат, один капитан Бретэ бранится, да так, что Небесам стыдно.

– Да я понимаю, сам сколько собирался, но все никак не мог решиться…

Оставив Сэт и маленького Дайма под надежной опекой Маара, с которым мальчик очень сдружился, Кинт и Григо неделю назад отправились на север, к холму, где во время Северной войны остались лежать три четверти бойцов из отряда Кинта. Они нашли это место – изрытые ядрами мортир северян траншеи и брустверы, перебитые и напичканные шрапнелью, пулями и осколками стволы деревьев, и были удивлены, обнаружив несколько погребальных кострищ. Кто-то из немногих, переживших этот бой, вернулся, и предал огню останки погибших. Переночевав у подножия холма и помянув погибших товарищей, они отправились обратно.

– Наверное, Локт, – предположил Кинт, поглядывая на плотный кустарник у дороги, – он в Тэке, начальник жандармерии правопорядка.

– Возможно, – согласился Григо, тоже внимательно посматривая по сторонам...

Промыслом в Конинге теперь занимаются не так активно, кочевники в большинстве своем ушли на юг, в степи, вот и расплодилось черных волков. Конечно, двум лошадям и двум людям они предпочтут семейство кабанов, но мало ли, на этой лесной дороге, учитывая опыт Кинта, нужно быть готовым ко всему. Но миновало лихо, добрались до Конинга без приключений уже в сумерках, разве что снова пошел снег и завьюжило.

– Отец! Дедушка! – Дайм, накинув шубку и шапку из волчьих шкур, вышел на задний двор лавки Ллодэ, когда Кинт и Григо выпрягали лошадей из саней.

– Дайм, пурга началась, – Кинт помахал сыну рукой, – зайди в дом, мы скоро.

Маленький Дайм воспринял появление в своей жизни матери, отца и доброго дедушки даже с некоторым одухотворением. Уже потом, из рассказов ребенка стало понятно, что в особняке на плантациях особо вниманием его не баловали. Самозваный отец иногда брал его с собой на светские мероприятия, у мальчика была строгая воспитательница из прислуги, гулял он под ее чутким присмотром, с другими детьми играть не разрешали. Да и с первой встречи, тогда, в галерее, ребенок уловил нечто родное от доброй женщины. Она выглядела, смотрела на него именно так, как он своим детским умом представлял, как должна выглядеть и смотреть на него родная мать. Он не ошибся, маленький Дайм вообще оказался весьма сообразительным ребенком. Погоня, перестрелка и трехнедельное путешествие в объезд главных трактов его скорее развлекли, чем напугали… сын своего отца, что тут говорить.

– Еще не спишь, Дайм? – Кинт смахнул щеткой снег с меха, которым обшиты высокие ботинки, присев на лавку у входной двери, на которой сидел в ожидании отца и деда мальчик. Еще Кинт уловил приторно сладкий запах, очень знакомый запах…

– Маленький упрямец, весь в отца, – Сэт вышла в прихожую и, скрестив руки на груди, прислонилась к стене, улыбаясь, но при этом внимательно осматривая Кинта и отца на предмет целостности одежды и прочих неприятностей.

– В отца ли? – Григо повесил на вешалку полушубок.

– Как съездили? – Сэт пропустила мимо ушей уточняющий вопрос.

– Без приключений, разве что снега нападало порядком, – ответил Кинт, – а как у вас?

– У нас в гостях господин в усах! – выдал Дайм и забрался к отцу на колени.

– А хочешь, я угадаю, как звать этого господина? – Кинт потрепал по волосам Дайма.

– А сможешь?

– Да проще простого! Меня этому научили кочевники, – Кинт театрально закатил глаза и, прикрыв веки, стал что-то бубнить и раскачиваться, а потом шепотом произнес, – Морес Таг, имя этого усатого господина!

– Правильно! – обрадовался Дайм.

– Главное, чтобы этот усатый господин не увез твоего отца на какое-нибудь опасное задание, – Сэт нахмурила брови и посмотрела в комнату.

– Это вряд ли, я не служу усатому дяде, – Кинт наконец снял верхнюю одежду, сапоги и стеганые штаны.

– Я бы так не сказал, – в дверном проеме появился Морес, – рад видеть вас, господа, в добром здравии.

– Я тоже рад, – Кинт поднялся с Даймом на руках, – но отчего-то по вашему взгляду, господин полковник, я уже и не знаю, рад ли… или уже не полковник?

– Первый советник секретариата безопасности – так звучит моя должность.

– Звучит серьезно…

– Сначала ужинать! – строго сказала Сэт, – а потом все разговоры.

Во время ужина Дайм не сводил взгляда с гостя, ему очень хотелось побыть в обществе взрослых, но Сэт напомнила сыну, что он уже сильно припозднился, и пора спать. Когда Сэт увела Дайма в детскую, а Григо, заявив о делах в лавке, на ночь-то глядя, тоже покинул гостиную, Морес достал сигару и, показав ее Кинту, спросил:

– Я закурю?

– Кури, только давай присядем ближе к камину, – Кинт поднялся из-за стола, достал из кухонного шкафа бутыль и пару стаканов.

Придвинув к камину стул, Морес уселся на него, закинув ногу на ногу продемонстрировав очень дорогие сапоги из кожи отличной выделки.

– Ноги-то не мерзнут? – Кинт тоже присел рядом, кивнув на сапоги собеседника, и подал ему стакан с шантом.

– Бывает… – Морес снял пенсне и убрал его в нагрудный карман форменного камзола, несколько секунд молчал, прежде чем заговорить, будто подбирал слова… – Настраивайтесь, господин капитан, на службу, как только наступит весна.

– Ого! Так официально, что я уже начинаю опасаться этих ваших интонаций, но хочу напомнить, что я отставной капитан, – Кинт тоже решил «выкать», раз такое дело.

– Это ненадолго, до весны, – Морес поднялся, прошел к своему саквояжу, что стоял на подоконнике и вернулся с пухлой кожаной папкой, достал несколько листов и протянул их Кинту, – ознакомьтесь.

– Протокол допроса… – начал читать Кинт вслух, но потом замолчал, пробежал взглядом по бумагам, перебирая их, затем поднял взгляд на Мореса.

– Да, друг мой, – Морес выдохнул дым сигары в сторону камина, – от вашего решения зависит, будет дан ход этим бумагам или нет.

– Тут все, эм… как у вас говорят – косвенно.

– Согласен, но привязать произошедшее на юге к вашей семье и к вам лично, сможет даже недалекий инспектор, к тому же, наемника господина Григо, некоего Конна, мы уже нашли, осталось его только арестовать и развязать ему язык, а это, поверьте, умеют делать в нашем ведомстве.

– А почему разбоем занимается секретариат безопасности? – Кинт вернул бумаги Моресу.

– Потому что господин Терье, а кстати, кто пустил ему пулю в лоб?

– Он ее заслужил.

– Не спорю, так кто?

– Я.

– Так и думал, судя по свидетельствам оставшихся в живых наемников…

– Там не осталось живых.

– Ошибаетесь, один из них, как только понял, чем все закончится, спрятался в овраге, и другой еще дышал, когда его привезли в лазарет Шоута, он не дожил до полудня, однако успел рассказать и о ночном налете на особняк и о перестрелке у оврага. Терье был очень влиятельным человеком, пусть и мерзавцем, но богатым и влиятельным мерзавцем, а городской совет Шоута, председателем которого Терье являлся, требует расследования. Из показаний очевидно, что это был не просто разбой, а некие великолепно подготовленные люди, а раз так, то и заниматься этим расследованием поручено секретариату безопасности, наемники такого уровня - это с некоторых пор угроза монархии.