Грешник (СИ) - Резник Юлия. Страница 35

Одно он понимал отчетливо. За минувшие с той ночи дни их окрепшие вроде бы отношения совершили какой-то квантовый скачок назад. И будто не было ничего. Ни близости, ни душевных разговоров. Ни-че- го. Это нервировало. Сводило на нет его привычную сдержанность и контроль.

Видит Бог, все встало бы на свои места, если бы ей не понравилось. Но это было не так, дьявол все забери! Она кончала, как в последний раз, на его языке. Да и потом! Сколько раз они пересекались. Он же видел... видел ее! И то, как дрожали ее ресницы, как пересыхали губы, как часто и глубоко она начинала дышать, стоило ему подойти чуть ближе. Как темнели ее глаза, как лихорадочно пылали щеки, как она.... Черт! Ласкала себя, думая, что он ни о чем не догадывается! А он ведь опять смотрел в эти чертовы камеры и переживал с ней вместе каждый ее оргазм.

Напряженность между ними пролегла силовым полем. И даже Ларка его заметила.

- Что? Надоела она тебе? - спросила, воркуя с Ниночкой, пока сама Наташа возилась с ужином.

- Кто надоел? - притворился валенком Громов.

- Кто-кто? Наташка! Не пойму, почему ты не снимешь ей отдельную квартиру.

- А мне и так хорошо, Лара. Домой приходишь, а тут кто-то есть.

- Стареешь, Громов. Раньше тебе прелести семейной жизни волновали мало.

- Жизнь проходит. Все меняется.

Лариска хмыкнула. Переложила внучку на животик и, похлопав по попке, сказала:

- Смотри, Громов, чтобы тебя эти перемены не завели куда-нибудь не туда.

- Я взрослый мальчик, Лариса. И соображаю, что делаю, - обдавая женщину холодом взгляда, отчеканил Громов, а про себя хмыкнул. Соображает он... Как бы ни так! С этим как раз были большие проблемы. Иначе как объяснить то, что он позволил себе в тот же вечер?

А ведь все начиналось, как всегда. Наташа с Ниной скрылась за дверями спальни, а он остался сидеть в кабинете, делая вид, что работает. В чашке плескался чай. Хотя лучше бы что-то покрепче. Глеб тогда продержался аж целых сорок минут. Рекорд. Обычно он сдавался несколько раньше. Вывел изображение камер на экран... Три дня до этого ничего не происходило. Наташа не позволяла себе удовольствия, будто за что-то наказывая. Долго металась на кровати. То раскрываясь, то сжимая скрученное одеяло ногами... А он смотрел на неё, и смотрел... Вот и в тот вечер, казалось, все ограничится именно этим. Наташа ворочалась с боку на бок, несколько раз вставала к малышке, но потом, будто не в силах больше себя контролировать, распласталась на кровати и медленно обнажила бедра. Сердце Глеба затарахтело. Взгляд впился в экран. А потом, как будто в летаргическом сне, встал и пошел к ней. Распахнул дверь, шагнул в комнату. Наташа испуганно замерла, приподнялась на локте, тяжело со свистом вдыхая воздух.

- Зачем ты это делаешь? Сама... когда я так хочу тебе с этим помочь... Когда день за днем схожу с ума, не в силах тебя коснуться? Ты хотя бы понимаешь, как долго я тебя ждал? Как хочу тебя... Как хочу заменить твои руки собою. Пальцами, языком, членом? Любым способом, каким ты только захочешь...

-Так я успокаиваюсь...

-Что?

-Ты спросил, зачем я это делаю... Это мой ответ. Так я успокаиваюсь.

Глеб сглотнул.

- Хорошо... А со мной... со мной... ты не можешь... Или тебе лучше так?

Наташа отчаянно затрясла головой.

- Нет! Нет... не лучше. Просто... Ты сам-то этого хочешь? Потому что Кирилл не хотел меня так часто, как я в том нуждалась. Может быть, я какая-то неправильная и в этом... Я не знаю. Мне не у кого спросить, а он говорил, что...

Громов стиснул зубы. Внутри поднималась волна слепящей искристой злости на покойника-сына.

- Я не Кирилл, - процедил он через силу. - И я хочу быть с тобой столько раз, сколько это возможно. Столько раз, сколько ты захочешь. На сколько у меня хватит сил...

Отметая все дальнейшие разговоры и, наконец, разобравшись с тем, что её тревожило, Глеб расстегнул рубашку, резким движением вытащил полы из брюк. Щелкнул пряжкой ремня, оголяясь перед нею впервые. Наташа постанывала и ерзала, наблюдая за его приближением. Громов обхватил ладонью член, неторопливо поглаживая.

- Что-то хочешь прямо сейчас?

-Тебя... - не задумываясь, выпалила Наташа.

Колени мужчины коснулись матраца. Он обхватил щиколотки своей женщины и резко дернул ее на себя. Она задохнулась. Глеб скользнул пальцами по истекающим влагой складочкам. Осторожно ввел два пальца внутрь, внимательно наблюдая за её реакцией. Глаза Наташи подкатились. Он чуть согнул пальцы в костяшках, сильнее надавливая на заветную сладкую точку.

-Так?

-Нет...

Тогда он склонил голову и втянул в рот трепещущий бугорок. Отстранился:

- А может быть, так?

- Нет... - еще тише прошептала Наташа.

Глаза Громова потемнели от страсти. Он стащил с Наташи ночную сорочку и уставился на нее, голую, во все глаза. Глеб опустил колени на матрац между ее ног. Перенес вес собственного тела на одну руку и впервые в жизни коснулся ее плоти членом:

- Кажется, вот, что нужно моей Наташе...

-Да-а-а...

Его малышка уже ни черта не соображала. Знал бы он, какой чувственной она была, какой горячей... Разве стал бы он столько ждать?

Размазывая головкой соки, Громов безошибочно нашел вход в ее тело. Хотел ее поберечь, но первый толчок вышел жестким, бескомпромиссным. Наташа закричала. Он моментально отступил:

- Больно?

- Нет, - всхлипнула она, подкидывая бедра в поисках утраченного удовольствия, - нет-нет, вернись... Вернись, пожалуйста, Глеб... Пожалуйста...

И он вернулся. С ходу взяв нужный темп. Подхватив её ноги под коленями, забросил себе за спину. И обрушился на нее со всей сумасшедшей силой своей в ней потребности, так долго сдерживаемого желания и бесконечной любви.

А потом они долго лежали, отходя от пережитого откровения, слабые, как новорожденные котята. Глеб медленно поглаживал Наташу по спине, а та жмурилась, улыбалась слабо и тянулась вслед за его руками.

- Ты как? - спросил Громов, потому что действительно хотел знать. Потому что, как прыщавый подросток, хотел от нее услышать, что с ним ей было как ни с кем хорошо. Наташа надолго задумалась, заставив его понервничать.

- Хорошо. Только есть очень хочется.

Громов открыл рот... А потом оглушительно рассмеялся. Его Наташка - такая Наташка.

Глава 24

Что есть счастье? Счастье - это покой. Это когда ты выходишь из спортзала на балкон, стараясь не потревожить все еще спящих домочадцев, распахиваешь настежь окна, впуская стужу, разводишь в сторону руки, словно хочешь обнять лежащий у ног город и млеешь от остроты момента. Натруженные мышцы ноют, холод кусает пальцы, а ты улыбаешься, как дурак. А ты понимаешь, что вот же оно... В тебе. Ощущеньем любви и нежности, страсти и постоянного беспокойства. Мягкими практически бесшумными шагами. Холодными ладошками, скользящими по коже. Теплыми губами, целующими каждый раз где-то между лопаток. Изо дня в день одними и теми же:

- Замерзнешь...

- А ты сама в тапках?

- Не-а...

- Отлуплю... Холодно ведь, Наташка!

- А ты меня согрей... - тоже куда-то в спину.

Этим разговором они начинали каждое свое утро. Ритуалы были важны в жизни его женщины. А теперь и в его, Глеба Громова, жизни. И ведь не надоедало! Совсем. Напротив, будто вновь и вновь утверждало его в реальности происходящего. Время летело, а он до сих пор не верил, что всё. Вот она... Его.

Это было для Глеба настолько ценно, что ему то и дело приходилось себя притормаживать. Одёргивать, чтобы не наседать на Наташу так уж сильно. Давать ей больше свободы, игнорируя тревогу о том, как она? Поела ли? Тепло ли оделась на улицу? Не слишком ли тяжела для нее стала наевшая щеки дочка... И тысячи других незнакомых раньше тревог, без которых он уже не представлял своей жизни.

- Наташ...

- Ммм? - холодный нос прочертил линию вдоль его позвоночника, и тело мужчины тут же отозвалось на эту незатейливую ласку. Если Наташа не прекратит, он снова забудет о том, что уже давно хотел с ней обсудить.