Пугливая (ЛП) - Сен-Жермен Лили. Страница 42

— Всё что угодно, — говорю я.

Она одёргивает руку, и я отпускаю ее запястье, вытирая лицо салфеткой. Я вижу, как она подходит к висящему на стене шкафчику с аптечкой; он всегда там висел, но я удивлен, что она это помнит. Затаив дыхание, я смотрю, как она открывает шкафчик, достает оттуда большую упаковку пластырей и, высыпав несколько себе на ладонь, выбирает один. Затем снова идёт ко мне.

— Вот, — бормочет она.

Я наклоняюсь к ней, чтобы она прилепила пластырь мне на щеку. Ее холодные пальцы кажутся ледяными на моей пылающей коже. Пылающей безо всякой причины, за исключением того факта, что я сгораю изнутри, лишь оттого что она стоит здесь, живая, из плоти и крови и прикасается ко мне.

— Что тебе нужно? — спрашиваю я.

Закусив внутреннюю сторону щеки, она делает шаг назад.

— Мне нужно, чтобы кто-то отвез меня в Лоун Пайн, что в Калифорнии, — произносит она.

«В Калифорнии».

— Я тебя отвезу, — через чур быстро говорю я.

Затем до меня доходит, насколько нелепым это может показаться — её зовёт прокатиться парень, который разбил свою машину и убил ее мать.

— Я больше не пью, — быстро добавляю я. — Восемь лет в завязке.

— Я не волнуюсь насчёт твоих водительских навыков, — тихо говорит она.

«Я убил твою мать. Может, всё-таки стоит».

— Мне просто казалось, что тебе запрещено пересекать границы штата, — добавляет она.

— Запрещено, — отвечаю я. — Но я это сделаю. Для тебя.

Да для нее я бы спалил к чертям весь этот город.

— Когда тебе нужно ехать?

Она оглядывает почти пустой гараж.

— Сейчас.

— Сейчас?

Ее лицо мрачнеет.

— Забудь, — говорит она, поворачиваясь к задней двери гаража. — Это была дурацкая затея.

— Эй, эй, — говорю я, метнувшись к двери до того, как она успевает ее открыть.

Я преграждаю ей путь, не даю притронуться к дверной ручке, и она смотрит на меня.

Почему-то я думал, что Кэсси меня испугается. Но она не боится. Она терпеливо ждет, что я скажу.

— Дай мне запереть гараж, — говорю я. — Пять минут.

Кажется, всё ее тело моментально расслабляется. Опять же, кто-нибудь, кто ее не знает, может, этого бы и не заметил. Но я знаю Кэсси. Я люблю Кэсси. И я бы отвез ее к самим вратам ада и прорвался в преисподнюю, если бы ей только захотелось туда попасть.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Кэсси

За свои двадцать пять лет я ни разу не выезжала из Невады.

На самом деле, это печально. Граница так близко к Ган-Крику. Вверх по горному перевалу, оттуда на другую сторону, и через долгие километры старых городов-призраков и пустынных полей. Где-то на трассе 268 Невада переходит в Калифорнию, там стоит едва заметный знак пересечения границы штата, такой ничтожный, что моргнув, вы его пропустите.

Я не пропускаю.

Мы в машине Пайка — старом седане, видавшем лучшие времена. Я, вообще-то, предпочла бы, чтобы мы находились в гигантском грузовике, в котором центральная консоль, отделяющая водителя от пассажира, такая широкая, что приходится кричать, чтобы друг друга услышать. В этой машине мы с Лео так близко, что его рука задевает мою каждый раз, когда он касается рычага переключения передач.

Мы говорим исключительно о нашем маршруте; на какую дорогу свернуть, сколько осталось времени. У меня нет телефона. Боясь, что Дэймон отслеживает меня по GPS, я оставила телефон дома, под подушкой, с кучей одежды, сваленной в форме тела, которое в темноте можно ошибочно принять за мою спящую фигуру.

— Эта штука может ехать быстрее? — в какой-то момент спрашиваю я.

Лео ухмыляется.

— Вижу, ты в таком же восторге от этого куска дерьма, что и я, — не сводя глаз с дороги, отвечает он. — Я и так мчу под девяносто. Если меня остановят за границей штата, твой отчим ещё до заката отвезет меня обратно в «Лавлок».

У меня внутри всё сжимается. Я прекрасно осознаю тот риск, которому подвергаю Лео, попросив его поехать со мной в Калифорнию. Я — эгоистичная сука.

«Всё будет хорошо», — убеждаю я себя.

Нас не поймают. К тому времени, как Дэймон заметит, что меня нет, если он вообще это заметит, мы уже будем на обратном пути в Ган-Крик, и о нашей маленькой поездке в Лоун Пайн никто не узнает.

— Итак, — словно прочитав мои мысли, говорит Лео. — Напомни мне ещё раз, куда мы едем?

— Так, никуда.

— Так, никуда, — повторяет он. — Ладно. Думаешь, там есть еда и заправочная станция?

Я смотрю на него и на короткий миг, мне кажется, что мы с ним снова подростки, а последних лет десяти просто не было.

— Мы едем в Лоун Пайн, умник. И да, там есть и еда, и бензин.

— Хорошо, — внимательно глядя на дорогу, говорит Лео и его губ касается лёгкая улыбка. — Я умираю с голоду.

***

Три часа спустя Лео сидит на главной улице в ресторане, славящимся лучшими в городе гамбургерами и картонным манекеном Джона Уэйна в натуральную величину (Джон Уэйн — американский актёр, которого называли «королём вестерна» — прим.пер.). Я оставляю его там и, пообещав вернуться через тридцать минут, уезжаю на его машине туда, куда мне нужно на самом деле.

На кладбище «Гора Уитни» легко сориентироваться. Большая его часть отдана под массовое захоронение, возникшее в результате мощного землетрясения, более ста лет назад сравнявшего город с землей. Если особенно не присматриваться, то кажется, что это просто покрытое травой поле. Я направляюсь на противоположную сторону дороги к частным надгробиям, уже зная, какой участок мне нужен. Сейчас в интернете можно найти удивительные вещи — там есть карты кладбищ, на которых показано, какое тело на каком участке захоронено, вплоть до спутниковых координат. Это как покойницкий GPS.

Семейный участок Коллинзов меньше, чем я предполагала, но зато там такое количество всевозможных украшений и безделушек, что сразу и не разглядишь. На всём его пространстве могут уместиться не более двух расположенных рядом гробов, но думаю, что сейчас их ставят в землю прямо друг на друга.

И, кроме того, я напоминаю себе, что может надгробий и три, но похоронены здесь только двое.

Ричард и Адель Коллинз, два человека, которые однажды ночью потрахались и каким-то образом создали на свет мужчину, который восемь лет был моим исключительным кошмаром.

Глядя на расположенные на семейном участке надгробия, я думаю о Дженнифер. Я оглядываюсь вокруг, убеждаюсь, что никто на меня не смотрит, и словно какой-то псих, которым уже явно стала, краду с пустой могилы Дэниела Коллинза все маленькие украшения и безделушки. Едва сдерживая тошноту, я заталкиваю их к себе в сумку.

Никто никогда об этом не говорит, но у кладбищ особый запах. Все находящиеся на разных стадиях разложения тела гниют в своих сосновых ящиках на глубине двух метров под хорошо утрамбованной землей. Люди делают вид, что никакого запаха там нет, но я не из тех, кто сторонится практических аспектов смерти.

Подо мной грохочет земля, и я тут же думаю, уж не очередное ли землетрясение обрушилось сейчас на этот крошечный город. Будет весьма иронично, если я упаду в это захоронение и меня погребут в могиле, предназначенной для Дэймона. Я ненадолго закрываю глаза, отчасти из-за слишком яркого солнца, а отчасти в ожидании, что земля разверзнется и поглотит меня. Но снова их открыв, я вижу, что грохот — это всего лишь проезжающий мимо меня экскаватор, который едет копать новую могилу.

Я не остаюсь, чтобы отдать дань уважения. Это ложь. В любом случае, мне некому отдать дань уважения, потому что Дэниела Коллинза там нет. Он даже не мертв. Он взрослый мужчина, который живет в моем доме, залезает ко мне в постель и оставляет на моей бледной коже синяки.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ