Темные пространства - Горбачев Владимир. Страница 42

Постепенно, по мере увеличения числа сотрудников Центра, методика Кандерса стала давать результаты. Возник своего рода кумулятивный эффект взаимовлияния. Кандерс даже рассчитал «оптимальную массу феноменальности», при которой этот эффект достигает наибольшей величины, — это происходит, когда взаимодействуют 26 — 28 человек, обладающих паранормальными способностями. Нас было всего 16, но мы уже многое умели. Мы научились управлять собственным кровотоком — настолько, что могли полностью остановить снабжение кровью какого-либо органа или, наоборот, резко усилить его. На этом была основана наша способность лечить, привлекавшая в Центр поток посетителей. Применяя открывшиеся возможности к самим себе, мы не только избавились от собственных недугов, но и перестроили некоторые функции своего организма, прежде всего пищеварение — согласитесь, оно доставляет столько хлопот, отнимает так много времени! Некоторые из нас в борьбе с отвлекающими факторами пошли еще дальше: стремясь навсегда устранить такой возбудитель, как эротика, они произвели бескровную самокастрацию. Да, понимаю, это производит неприятное впечатление, но поверьте: это не нанесло никакого урона их личности.

Однако гораздо большие возможности открылись перед нами в области управления электромагнитным полем, которому нас научил Кандерс. Мы научились многократно усиливать его и моделировать по своему желанию. При этом мы натолкнулись на поразительный эффект — образование пространства, полностью поглощающего световые волны. С его помощью можно было создавать некие феномены, воспринимаемые наблюдателем как реальные объекты. Они строятся из сильно ионизированного воздуха и весьма нестабильны. Впрочем, никто из нас не обратил большого внимания на эти фантомы, к ним относились как к забавным игрушкам; один лишь Томас много ими занимался. Тогда мы еще не знали, что у «темных пространств» есть и другие свойства, что с их помощью можно искать дорогу в иные миры, что они усиливают феноменальные способности, — все это позже открыл Руперт. Пока же мы всесторонне изучали образуемое нами поле, «темные пространства» и самих себя. Используя магнитометры, спектрометры, всевозможные датчики, мы провели множество измерений. Кандерс не собирался делать тайны из наших открытий, напротив — он страстно желал поделиться ими со всеми людьми. Спасение детей и вызванный этим событием интерес к Центру стали удобным поводом для такого обращения. И он выступил… О результатах этого выступления мы уже говорили.

Мы бежали в Германию, намереваясь продолжить работу. Теперь ее характер изменился. Мы прекратили прием больных и отбор новых избранных, сосредоточив все силы на развитии собственных способностей. К тому времени выявилась еще одна закономерность: хотя методика Кандерса позволяла синтезировать различные дарования в некое новое качество, многократно их усиливая, вслед за этим вновь наступал этап специализации. Каждый мог достигнуть наибольших успехов в какой-то одной области — причем не обязательно в той, в какой он был отмечен природой. Мы разделились, каждый стал заниматься своим. Одних увлекали «темные пространства», скрытые в них возможности, другие развивали способность жить в воде; летать, находиться в безвоздушном пространстве…

— Летать?!

— Да, некоторые из нас это умеют. Я — нет. Я уже в те годы стал заниматься вопросами регенерации. Меня увлекала задача не просто остановить заболевание, оставив жить на Земле изувеченный обрубок, а полностью восстановить утраченный орган. Я ставил опыты — вначале на крысах и собаках, а когда потребовался человеческий материал — на себе. Как вы, возможно, знаете, к настоящему времени я достиг в этом определенных успехов, но тогда я был в самом начале пути.

Наверное, мы бы долго находились в монастыре, нам там нравилось, но мы обнаружили слежку. На Кандерса это подействовало угнетающе. Он боялся, что его методику, результаты наших исследований попытаются использовать для установления контроля над людьми, еще для какой-нибудь государственной гадости. В наше время над подобными страхами можно смеяться (да и то — как знать? — общество, как и душа, бездонно, нам не дано знать, что может появиться из его потемок), но тогда они казались вполне обоснованными. Он стал разрабатывать планы тайного ухода из монастыря и создания базы где-то в другом месте. И тут произошла эта история с Глечке.

С некоторых пор мы стали ощущать, что по каким-то неизвестным причинам изменилось отношение к нам местных жителей. Наши товарищи, отправлявшиеся в деревню за покупками или чтобы взять почту, ловили на себе испуганные или враждебные взгляды. Ранее ничего подобного не наблюдалось. Поскольку я имел более тесные контакты с местными, чем остальные (для моих опытов мне необходима была врачебная практика, кроме того, я просто ощущал потребность лечить), мне поручили выяснить причины возникшей враждебности. Это удалось не сразу — даже те, кому я недавно помог, смотрели с недоверием; однако, видя мою искреннюю обеспокоенность происходящим, мало-помалу разговорились. Оказалось, что люди напуганы появлением отвратительных уродцев и чудовищ. Одни словно вышли из старых сказок или сошли с фресок, изображавших Страшный суд, другие не были похожи ни на что: жабы с человеческими головами, сатиры с чудовищными половыми органами, разлагающиеся трупы, огромные ящерицы… Вначале они встречались лишь в сумерках и вдали от жилья, а затем, осмелев, стали появляться средь бела дня прямо на деревенских улицах. Они наводили ужас на женщин и детей; даже мужчины предпочитали отсиживаться по домам. Поскольку ранее ничего подобного не наблюдалось, понятно, что люди связали появление демонов с нами.

Выслушав мой рассказ, Кандерс собрал учеников. Расследования не потребовалось: все знали, кто у нас увлекался фантомами, и Томас не стал отпираться. Он объяснил, что, работая с фантомами, столкнулся с непреодолимой трудностью: никак не удавалось проверить плотность создаваемых объектов, характер их воздействия на окружающих. Дело в том, что избранные всегда видели призрачную, даже карикатурную природу фантомов; необходимо было провести опыты на людях. Он не подумал о том, как это отразится на наших отношениях с местными жителями, что это может ухудшить наше положение, привлечет к Центру лишнее внимание. Теперь он сознает свою ошибку, глубоко раскаивается в ней и обязуется более не ставить под удар наше общее дело. Но раз уж все вскрылось, продолжил он свое выступление, он хочет рассказать о сделанном им важном открытии. Не все жители деревни воспринимают созданные им фантомы как реальные объекты; есть один мальчик, который видит их так же, как мы, — прозрачными. То есть он тоже относится к числу избранных. Таким образом, открыт новый способ отбора — без приема больных, без многочисленных тестов, простой и эффективный. Он, Томас Глечке, предлагает обсудить возможности его использования.

Никогда ни до, ни после этого я не видел Кандерса в таком гневе. Нет, это неточно сказано: мы вообще никогда не видели, чтобы он испытывал гнев, злобу или нечто подобное. Надо было знать нашего учителя, чтобы понять, насколько такие чувства были ему чужды. Он и теперь говорил не повышая голоса, но это ничего не меняло. Он заявил, что объяснения Томаса не стоят ломаного гроша, что он совершил не ошибку — предательство, смешал имя нашего Центра с грязью, потому что сознательно вызываемый у людей страх — самая отвратительная грязь.

Возможно, Кандерс надеялся, что Томас поймет, что совершил, искренне раскается, но случилось иначе. Глечке заявил, что считает моральные оценки неприменимыми и вредными, что надо говорить о нас и перспективах нашего общего дела, а не о напуганных обывателях. Именно тогда Кандерс произнес те самые слова, которые вы уже слышали: «Ты — не один из нас. Произошла ошибка». И те, о стервятнике. Он приказал Томасу покинуть монастырь. Возможно, Глечке не ожидал такого поворота, но не показал этого. Он надменно заявил, что мы еще пожалеем о своем поступке, еще услышим о нем — ну, что обычно говорится в таких случаях.