Крик (СИ) - Сорока Света. Страница 34

— Привет.

— Ноун, — радостно улыбнулась женщина, — как самочувствие?

— Зажило всё, как на собаке. Только слабость чуть-чуть осталась, что химичишь? — поинтересовался я, пристраиваясь на табуретке у стола.

— Размышляю, что надо сделать, чтобы не держать всю жизнь Хоуп на лекарствах. Пока получается, что единственный вариант это пересадка, но хочется найти другой выход.

Услышав своё имя, дочь отвлеклась от своего занятия, загулила и со смехом скинула свои игрушки на пол.

— Хулиганка, внимание моё привлекаешь, — я собрал разлетевшиеся по полу баночки и взял девочку на руки, — Как твои дела?

— Ёсик, — поводила малышка, своей ладошкой по моей щеке, — папа, — это она уже сказала с нежностью и обняла меня за шею. Как мало надо чтобы вас окутало счастье. Маленькие тёплые ручки, обвевающие шею, детская щёчка, прижатая к вашей щеке.

— Что это вы от меня сбежали? — поинтересовался я у Мелисы, когда Хоуп решила, что обнимашки закончены и её интересуют пробирки в штативе, стоящие в шкафу, к которому мы подошли.

— Мы не сбежали.

— Хорошо, с чего вдруг вы решили освободить мне личное пространство?

— ну мало ли, — знахарка подняла на меня хитрые глаза.

— Ах «мало ли», — притворно удивленно воскликнул я, — ну раз «мало ли» посоветуй где мне раздобыть сладости.

— Что это тебя на сладенькое потянуло?

— Не меня, — буркнул я, усадив дочку обратно в стульчик и с наигранным интересом расставлял перед ней баночки.

— Даже так… — протянула женщина, — это она тебя попросила или самодеятельность.

— Мелиса хватит мне задавать дурацкие вопросы! — вскипел я. Итак чувствовал себя не уверенно, прекрасно осознавая, что для меня такое поведение не свойственно.

— Ну да… ну да… и в каком виде ты хочешь сладость?

— Да в каком-нибудь! — зачем я пришел? Почему позволяю посмеиваться над собой? Зачем мне всё это, — ладно забудь, — я пошел к двери.

— есть несколько вариантов, — словно не замечая моего поведения, сообщила Мелиса, — вариант первый, топим сахар в ложке, когда она потемнеет заливаем его в формочку, вот тебе и леденец, осталось только дать застыть. Вариант второй, топаем на болото, роемся в снегу и набираем клюквы, думаю там не всё собрали, просим у меня рецепт и варим варенье. Вариант третий идём к Каре и клянчим варенье у неё, насколько я знаю там даже клубничное есть. Вариант четвёртый, берём у меня сушеных фруктов.

Я стоял к ней спиной и держался за ручку.

— когда можно воспользоваться твоей плитой?

— да хоть сегодня, — я не оборачивался, но слышал в её словах улыбку. Р-р-р. Надо ещё раздобыть сахар.

— Вечером приду.

Часть ночи были повещены тому, чтобы соорудить леденцы из жженки, Мелиса хоть посмеивалась, но помогала не только советом, но и делом. Сто раз я хотел бросить, разозлившись из-за её взгляда или, когда что-то не получалось, но женщина не обращала внимания на мои закидоны, не давая тем самым уйти. Под конец, разузнав у знахарки где живёт Ася удалился в ночь.

Я несколько часов крутился в кровати, причин изображать юлу у меня было несколько. Во-первых, сегодняшний день, а точнее воспоминания шелковой кожи под моими руками, красота любимой, тепло её тела, прижатого к моему, а хотелось превратить его в жар, а главное осознание того, что я мог делать всё, что мне заблагорассудиться. Это понимание завязывало мои внутренности в горячий, пульсирующий узел. Не помогало ничего, эту тянущую боль могла снять только она, все остальные суррогаты лишь слегка облегчали её.

Во-вторых, я нервничал. Нервничал так, что не мог найти себе место. Несколько раз вскакивал с кровати и принимался ходить. Я не смогу ей отдать свой презент. Не смогу. У меня тряслись и потели руки. Как я посмотрю её в глаза? Понимание, что девушка не рассмеётся мне в лицо, совершенно не мешало страху полностью властвовать в моей черепной коробке.

Утром я не выдержал, соорудив кулёк отправился оставлять своё подношение под дверями возлюбленной. Чувствовал себя как мальчишка. Нет. Наверное, даже хуже. Руки ходили ходуном, а вдруг не угадал. Оставив подарок у дверей, постучал, а сам спустился на один лестничный пролёт, в спасительную темноту.

Ася появилась в дверях, заспанная, по-домашнему уютная. Захотелось послать подальше свою мнительность, двумя прыжками преодолеть разделяющее нас пространство, схватить её в охапку и завалиться на кровать, и лежать там долго-долго, млея от нежности, от того как хорошо в её объятьях, дальше фантазия бурно разгуливалась, мешая хоть как-то соображать. Но я будто прирос к месту, я не мог пошевелится, только стоял и смотрел. Вот девушка непонимающе наклонилась и взяла в руки кулёк из шуршащей, желтой, промасленной бумаги и с интересом заглянула внутрь. Лампа, светившая у двери, позволяла видеть весь спектр эмоций, калейдоскопом проносившейся на её лице. Удивление, детский восторг, когда поняла, что в кульке, нежность, когда она прижала подарок к груди, а затем и вовсе блаженство, когда она засунула маленькую, с ноготь величиной, карамельку в рот. Она так и ушла обратно домой, жмурясь от кайфа, а я стоял и боялся дышать. Внутри всё рвалось, пело и шумело от какого-то дикого счастья, хотелось обнять весь мир. Я сделал это. Обрадовал её. Такой мелочью.

На занятия я шел сонный как сомнамбула, но счастливый. Заряд бодрости на весь день мне подарили глаза Аси, когда мы случайно встретились на улице. Случайно? Она шла куда-то, почти до самой макушки закутанная в шарф, мороз и не думал стихать, а над шарфом горели восторженные, счастливые, зелёные глазища. Такая мелочь, казалось бы, настолько окрылила человека и даже не одного, мне вдруг показалось, что сам я выгляжу примерно так же.

Когда тренировки закончились, я потащился к Мелисе, с затаённым страхом, понимая, что встречусь там с Асей. Она всегда после ужина приходила поиграть с малышкой. Это тоже было своего рода мазохизмом. Я мечтал об этой женщине, жаждал её и боялся разрушить то хрупкое равновесие и единение, что начало между нами возникать, теряясь находясь рядом с ней.

Сегодня было особенно сложно. Мы и парой слов не обмолвились, зато малышку развлекали изо всех сил, проецируя свою внутреннюю энергию в игру. Но стоило нам в забавах соприкоснуться руками или просто оказаться рядом, как меня словно пронзал электрический разряд, я даже пару раз непроизвольно кидал взгляд на наши руки, удивляясь, что это всего лишь ощущение. Судя по тому, как Ася заливалась краской или отдергивала руку, её мучили те же ощущения.

Уходили вместе, сказать по правде я хотел малодушно задержаться, но мы как-то синхронно начали вставать и прощаться, что включать заднюю было как-то некрасиво и глупо, а уж топать на свой этаж, не оборачиваясь и вовсе не по-джентельменски. Я, поплотнее запахнув куртку и натянув на макушку шапку, предложил девушке руку, как бы не старались люди, убирающие на улице, скользкие места были не редкость. Ася, взяв меня под локоть, всем телом приникла к руке, заставляя забыть, как дышать и что мы куда-то идем. Только благодаря тому, что спутница шла, я не застыл как вкопанный. Разговор не клеился, да и не поболтаешь особо на морозе, а может и не надо оно было. Но переступив порог подъезда, в котором жила девушка, держать в руках себя я уже не мог.

Тепло жилого дома обволокло меня, заставляя мозги думать только о делах насущных. А самым насущным в моей голове было нестерпимое желание поцеловать свою спутницу. Я сграбастал её в объятья и приник к губам девушки, не забыв поблагодарить бога за многослойность нашей одёжи, в противном случае о держании себя в руках можно было бы напрочь забыть. О какие у неё были губы! Нежные, сладковатые, она льнула и тянулась ко мне порождая дикую и необузданную страсть и желание порвать всё то, что на нас надето и обладать! Обладать ей всей, от кончиков волос на голове до кончиков ногтей на пальцах ног вот что билось в мозгу, когда её губы ласкали мои, а наши языки переплетались в причудливом танце. Руки совсем потеряли стыд и сновали по нашим телам, даже плотная одежда не была помехой тому огню, что подобно лаве затапливал нас по самую макушку.