Я - богиня любви и содрогания (СИ) - Юраш Кристина. Страница 3

— Как это убрать? — шепотом нервничала я, водя рукой по зеркалу и выискивая глазами ответ на свой вопрос. — Капец-капец-капец!

— Вы слышите ее голос! Ее голос несет любовь! Новая молитва, которую мы должны повторять каждый день. Молитва, в которой кроется вся любовь. «Ёптить! Капец-капец-капец!». Вдумайтесь в каждое слово! Ёптить — это любовь, которая поражает с первого взгляда. Капец — это последующее развитие отношений! Какой глубокий смысл несет ее молитва, которую мы должны повторять неустанно, чтобы умилостивить ее! — торжественно произнесла старуха, поднимая руки вверх. Ей на лицо падал свет и лепестки, пока девушки сидели с открытыми ртами и смотрели на нее. — Ёптить! Капец! Капец! Капец!

— Ёптить! Капец-капец-капец! — в едином экзальтированном порыве закричали они, поднимая руки вслед за старшей жрицей.

Я дотронулась до какого красного огонька, и картинка погасла, заставляя меня выдохнуть с облегчением. Сердце в груди колотилось, а я все еще пыталась прийти в себя и понять, что здесь вообще происходит!

— Количество верующих составляет тридцать человек! — сообщило зеркало, а я ткнула в него пальцем, не желая слушать, откуда взялись еще два человека, которые в меня внезапно поверили. Зеркало снова помутнело, подернулось серой поволокой, а оттуда послышался женский голос: «Помоги мне богиня, подари мне любовь! Высокого, стройного, зеленоглазого, богатого, умного, смелого, храброго…

От греха подальше, я отошла от зеркала и осмотрелась вокруг. Мой взгляд упал на листок, прибитый шпилькой к стене.

— … чтобы любил меня, чтобы я любила его, чтобы у нас было трое деток, чтобы не был скуп, чтобы осыпал меня подарками… — перечисляло зеркало женским голосом, преисполненным надежды.

Листок был стареньким, исписанный странным почерком. И буквы были какие-то непонятные. Я присмотрелась, видя, как они расплываются и становятся знакомыми: «Правила богини. Правило первое. Никому не говорить, что ты — богиня! Правило второе. Если в тебя перестанут верить, ты умрешь. Правило третье. Ты не имеешь права применять силу для того, чтобы в тебя влюбились. Правило четвертое. Твоя сила растет в зависимости от того, сколько людей в тебя верят. Правило пятое. Не нарушай четыре правила и делай что хочешь!».

— … чтобы на руках носил, не пил, не ругался, все мне прощал, был добр ко мне, уважал, — монотонный бубнеж, доносившийся из зеркала уже действовал мне на нервы. В груде мусора валялись какие-то книги в пестрых обложках. Буквы расплывались и превращались в знакомые. На обложках книг в позах очень многообещающих располагались полуголый парочки, страстно лобзаясь и закатывая глаза от нахлынувшего экстаза.

Я осмотрелась по сторонам, подняла одну из книг и открыла ее на первой попавшейся странице с закладкой.

«Дик снял трусы и подошел к ней, держа свое орудие наперевес. Марта была не готова к такому повороту событий, но Дик вбежал в нее с разбега, вгрызаясь зубами в ее ухо. Стоило ему только пососать ее мочку, как Марта растаяла и обняла его могучие плечи, готовая отдаться со всей страстью на милость победителя. Дик рычал, стонал, и звериная старость одолевала его. Нежные девичьи груди Марты ритмично колыхались на весу…».

Я прокашлялась, пытаясь понять для чего это здесь? «Ты куда разбежался?», — спросила бы я на месте Марты, понимая, что ее ждет незабываемая ночь любви. Мужик, берущий разбег для столь важного мероприятия, начинал мне нравиться своей ответственностью. Не знаю, как она, но я бы в последний момент, глядя на мужика с орудием наперевес, резко отошла бы в сторону. А потом долго смотрела, как он гладит раненного об стену бойца. Или заколачивает дырку в стене. Тут все от мужика зависит!

А вот, глядя на звериную старость, Марте следовало бы задуматься. «Это был лучший мужчина в моей жизни!», — роняя скупую слезу Марта, хороня мужичка — хомячка.

Заинтригованная столь внезапным просветлением, я взяла следующую книжку, на обложке которой слились в экстазе два потных полуголых разнополых тела. Половина мужской груди была почему-то выбрита, а другая напоминала махровый коврик для ванной. Книга открылась на первой попавшейся странице, с замусоленным уголком. «Эдуард был неумолим! Он вошел в нее, как входит победитель в осажденную крепость! Он повернул к ней лицо, но тело развернулось в другую сторону! Бедняжка все еще пыталась вырвать и убежать, уверяя, что невинна, как майская роза. Джейн выворачивалась, но Эдуард целовал то ее колено, то живот, то спину, то затылок, ненасытно впиваясь в ее губы. — О, нет Эдуард! Я все еще девственница! — кричала она, пока у нее был занят рот. Эдуард упал на колено, но Джейн отшатнулась оторвав свою руку. — Будь моей женой! — заорал Эдуард, побежав за нею на коленях по лестнице резвым жеребцом…»

Я проморгалась, пытаясь понять, чем именно кричала Джейн, если у нее был занят рот, и на секундочку представила, как мужик резво бежит за девушкой на коленях. Прямо не бежит, а скачет. Только вот интересно, галопом или аллюром?

Еще одна книга была раскрыта и валялась обложкой вверх, на которой хлипкий мужичок нес красавицу в сторону зрителя. На лице мужика читалось: «Не понравилась, дайте другую!». Ну-ка, а что у нас здесь?

«Чарльз бросил Мэри на кровать, а она глухо застонала. Он лег сверху, слыша, как она страстно стонет на полу! — Тебе хорошо? — спросил Чарльз, глядя в ее побледневшие глаза и в открытый рот!».

Недолет, перелет, недолет! По своим артиллерия бьет! С криком «Па-а-аберегись!», некий Чарльз бросает свою Мэри, но не добрасывает до кровати. А потом, еще главное, интересуется, глядя на ее ушибленный попинс, хорошо ли ей? Но меня почему-то больше интригует, что он хотел найти у нее во рту? Какие признаки страсти таинственный Чарльз хотел там разглядеть? Воображение, успокойся, не надо так со мной! "Ты что ела? Открой рот пошире!" — заглядывает любопытный мужик, пристально прищуриваясь. "Ой, а у тебя там кариес!", — замечает он с профессиональным интересом, не забывая при этом заниматься процессом.

«Он достал своего змея. Змей обрадовался новой норке и тут же юркнул в нее! Его змей любил теплые и просторные норки, в которых до него еще никто не побывал! — Ты еще здесь? — томно прошептал он, целуя ее живот!»

Нет, не здесь, дорогой акробат. Ушла в другую комнату. Погоди немного, сейчас вернусь! Пять минут! Сейчас попью водички и снова приду!

Я деликатно положила книгу на место, глядя на скривившуюся, как при остром приступе аппендицита, даму на обложке в объятиях мелкого, но очень страстного кавалера.

Может, прибраться? А то тут такой бардак! Так понимаю, что здесь я живу.

— … чтобы был верным и никогда не изменял, чтобы не гулял с дружками, не заглядывал под юбки, — перечисляло зеркало, пока я пыталась хоть немного разложить вещи.

Я с любопытством рассматривала какую-то розовую ткань, которая валялась под книгами, а по полу забарабанили, слетевшие с нее бусины. Чего тут только нет!

— … и чтобы там была родинка! — закончило зеркало женским голосом. Послышался тяжкий вздох. — Я очень прошу тебя, богиня! Пошли такого мужика!

Послать-то я пошлю, но не факт, что дойдет. Знаешь, сколько на такого кандидаток налетит! Я вытащила пыльную подушечку с сердечком, еще одну книгу, где мужик-осьминог пытался что-то сделать с похотливой русалкой, пластинчатый браслет у которого не хватало нескольких камней. Что это? Откуда здесь весь этот хлам?

— Молю тебя, о, великая богиня! Милости твоей прошу! — не умолкало зеркало, а я подошла к нему и ткнула пальцем в какую-то розовую штуку, в надежде, что оно заткнется.

— Все! Голова болит! — отмахнулась я, но тут же услышала «Вы услышали молитву!».

— И что? — удивилась я, вытаскивая еще одну пыльную книгу с закладкой «Мой любимый женатик». Ничего, книги я потом почитаю. Надо бы все здесь разложить. Кстати, а где здесь туалет? Или богини делают это радугой? Я заприметила маленькую дверь, которую со скрипом приоткрыла. Отлично! На полу валялись какие-то банки-склянки, в раковине просыпаны какие-то блестки, а в одной из коробочек застыл плевок крема, пахнущий розами.