Нахалка (СИ) - Мари Ардмир. Страница 65
— Немного странно…
— Не тошнит, голова не кружится?
— Нет…
— Слышишь меня хорошо?
— Временами, — честно ответила я, то теряя, то вновь улавливая его слова. Помедлив, спросила. — Как прошло?
— Вопрос закрыт. — Глядя на его лицо я недоверчиво спросила: «Было что-то еще?» На что последовал такой же сухой ответ. — Узнал много нового.
— Расскажешь?
— Как-нибудь в другой раз. — Поведение МЧ слегка озадачило, он смотрел на меня с немым укором, не опуская глаз.
— Почему он говорит на русском?
— Потому что он знает его. — Попытка перевести тему на водителя не удалась, он ответил односложно.
— И Яковлевича тоже? — МЧ промолчал, задаю уточняющий вопрос — Имелся в виду Савельев Владислав Яковлевич?
— Да, именно этот.
— И что по его просьбе тут делает он? — мужчина в это время отдавал указы парням, что более походили на группу спецназа, потом хлопнув дверцей фургона, пошел к нам.
— Вообще-то его тут быть не должно.
— Он же тебе жизнь спас!?
— Он должен был тебя отвезти в аэропорт. — Макс сказал это без тени улыбки, а с осуждением. Не заметила, как от обиды на глаза навернулись слезы, — и я его еще ждала?
— Хорошо, сейчас исправим и он отвезет меня в аэропорт… Эй шеф! — в ответ озадаченное молчание. Я послала к чертовой бабушке свою мягкотелость и женское умение ждать и понимать, выслушивать, а потом действовать. Если я должна быть подальше от него, я буду.
— Подвезите к пункту назначения. — Отчаянно стирая слезы, чтобы увидеть, где стоит чертов джип и занять свое место, оказалась в обхвате крепкой руки, которая сжала меня чуть сильнее.
— Солнышко… — укоризненно произнес он. — Я тебя ради старался, чтобы никто не задел, чтобы не видела этого, и под пули не попала. Готов искупить, только перестань плакать.
Вытирая слезы и, стараясь не всхлипывать, выговаривала. — Макс, зови тучкой, дождиком, туманом, грозой, молнией, цунами, да как хочешь… — всхлипнула еще раз. — Только не солнышком!
— Хорошо, малыш.
— И не…
— Хорошо. — Успокаивающе погладил по спине и спросил, — тучка моя грозовая, твой дождик закончился?
— Закончился, — попыталась от него отстраниться, но не тут-то было.
— Перестань отталкивать. Я не отпущу.
— Почему?
— Вначале мы подпишем соглашение… о помолвке, свидетельство о браке. Потом ты честно скажешь «да, согласна», то есть согласишься. — Заглянул в глаза. — И так мы обвенчаемся. И я тебе обещаю, — его рука переместилась на мой затылок, — сбегать ты больше не будешь.
— Макс, на что я по-твоему должна согласиться? После… после всего?
— На брак и удочерение. Я свою дочь не брошу.
— Что?! — он наклонился, так что его дыхание коснулось моих губ.
— И тебя не отпущу.
О произошедшем в подземном гараже Лондон Бридж Госпиталя летом 2012 года свидетельствовало немногое. Пара бурых пятен на бетонном покрытии, новые пулевые ранения у личных агентов небезызвестных лиц и один единственный сухой разговор, произошедший за закрытыми дверьми кабинета Самюэля Брауна.
Грэг выписался из госпиталя через месяц после аварии. Его развод с Элизабет состоялся. Ожидаемые прибыли от сделки подтвердились и на счет неумолимо капают звонкие монеты. Однако счастья от свободы так и не прибавилось.
Как и тогда, шестнадцать лет назад, он сидел перед кровным дядей, не зная, куда приложить свои силы, чтобы заполнить свою пустоту.
Молчание с момента его прихода в кабинет длилось долго.
«То ли дядя выдерживал паузу, то ли следующий вопрос был важен для него». — Думал Грэг. Он и ранее знал, что дядя не привык попусту разбрасываться словами, и от того прервавшие тишину слова стали неожиданностью.
— Макс мой человек.
Самюэль Браун поднял белесоватые глаза и пригвоздил племянника взглядом. — Как доверенное лицо должен оставаться в здравии и доброй памяти. Уверен, больше тебе об этом напоминать не стоит. Теперь моя позиция ясна?
— Более чем.
— В таком случае предлагаю заняться делами. — Он открыл папку, навсегда закрыв тему о семейном юристе. — Что слышно об акциях «ТрэворИнКомпарэйтэд»?
Грэг отвечал четко и по делу, на задворках сознания мелькнула мысль о том, что нереально притихшую Элизабет дядя явно предупредил раньше.
Вручив мне маленький сверток, две медсестры вышли следом. Так называемый «муж», о приезде которого мне торжественно объявили, стоял у стойки регистратуры, занятый беседой по телефону. Я смотрела на спину увлеченно болтающего Сани и радовалась, что мой благоверный послал нас забирать моего знакомого, а не своего.
— Готова к отъезду? — красавец под 1,85 см с залихватской улыбкой забрал из моих рук сынулю, подменив его огромным букетом кроваво-красных роз и кротко чмокнул в щечку.
— Окончательно и бесповоротно!
— Ничего не забыла?
— Что, например?
— Ты помимо сына более никого не родила?
— Родила.
— Кого?!
— Соню, где моя кнопка?
— В машине ждет. — Улыбнулся он, — без перебоя рассказывает, что ты ей игрушку привезешь.
— У игрушки голосок очень звучный, боюсь, играться с нею буду только я.
— Может бракованного подсунули, — прищурился Савельев. — Там и перепутать могли.
— Не могли, и не смей оскорблять моего…!
— Полина, стоп. Понял, послеродовая…
— Санька! — взвилась я.
— Все молчу-молчу, проходили… — глянул на меня и добавил, стараясь быть серьезным. — То есть пошли что ли?
— Пошли. — Даже уткнувшись в розы, ревностно следила за тем, как он несет мое чудо маленькое.
— И сколько весит ваш богатырь?
— 3 700. — Прикинув что-то Саня веско заявил: «Недокормили». На мой тычок в бок, не отреагировал, наклонился к одеяльцу и тихим голосом произнес.
— Вырастешь, подашь на них в суд за неисполнение родительских обязанностей. — Скосил на меня глаза и весело добавил. — Мой дядька поможет тебе в составлении иска.
— Он еще не нагрешил, а ты его уже с дьяволом хочешь познакомить?
— Ага, пусть и он продаст ему душу! — Сверкая глазами, Савельев прошептал. — У него нынче на прием безгрешных скидки!
— Завязывай с этими шутками, они меня обижают. — Насупилась я. — И вообще реагирую странно сейчас на слова окружающих. То реву, то смеюсь. И на меня сейчас всякая тварь наехать может — смолчу, но если на моих — порву как тузик грелку!
— Только не пытайся проверить, — предупредила его, заведомо зная, что предложит. И мы вышли в холл.
— Полин, я все понять не могу.
— Что именно?
— Почему ты согласилась? — вопрос Сани поставил в тупик.
— Он добрый, мы любим друг друга, нам хорошо вместе, понимаем с полуслова и… и вообще кто бы говорил!
— Добрый? Любит, понимает? Он поэтому прислал встречать из роддома меня? — возмутился Саня, делая большие недоумевающие глаза.
— Добрый, добрый!
— Да? Ты бы слышала, как посылал…
— Активно?
— Очень. И перелет обещал оплатить и первый класс, и отдельную палату в клинике в случае моего отказа и выбитые зубы…
— А вставные?
— Нет, до этого предложения не дошло, я услышал первые и поспешил согласиться.
— Перелет и первый класс — припомнила я. — Щедро.
— Не только это… мне еще угрожали гостиницей, поездкой в Вену на двоих, прогулками по Шотландии и еще ужином в ресторане по столь важному поводу…
— Ресторан?
— Проболтался, — вздохнул театрально Саня, — что теперь будет…
— Санечка, а ресторан когда?
— Сегодня. — Хмыкнул он.
— Сегодня? Он сможет вернуться сегодня?!
— Ты, мать, даешь… — прокомментировал он мой восторг. — Полин, ослабь хватку. Ослабь — говорю, мне дышать нечем, а у меня такая ценность в руках.
Пришлось отпустить. — Это мне дышать нечем!
— Вижу. Вот до чего люди добрые жен доводят. Ты уверена, что добрый? — прищурился он.
— ДА!
— Тогда вытаскивай из моего правого кармана в пиджаке записку. Я сказал в пиджаке!