Меловой человек (ЛП) - Тюдор С. Дж.. Страница 21

— Погодите, — сказал я. — Они что-то выносят.

Началось какое-то движение. Полицейские осторожно вынесли что-то из зеленого шатра. Но это было не тело, а велосипед. Или, скорее, то, что от него осталось. Он был погнут и скручен, на нем болталась мокрая трава. Но все равно мы сразу же узнали его. Все узнали.

Это был BMX. Ярко-красный, с нарисованным на нем черным черепом.

Красный BMX Шона постоянно мелькал в городе ранним утром в субботу и воскресенье. Шон развозил на нем почту. Но в это воскресенье, когда Шон вышел из дому, чтобы, как всегда, взгромоздиться на свой велик, он обнаружил, что тот исчез. Кто-то его украл.

В прошлом году по нашему городу прокатилась волна краж велосипедов. Какие-то парни из колледжа уводили их и бросали в реку просто ради забавы.

Возможно, именно поэтому Шон первым делом отправился на реку — проверить. Он любил свой велосипед больше всего на свете. Поэтому, увидев торчащий из реки руль, зацепившийся за какую-то сломанную ветку, он решил залезть туда и вытащить его. Хотя все знают, что течение в этой реке сильное, а пловец из Шона так себе.

Ему почти удалось. Он уже почти достал велосипед, но под его весом споткнулся и упал. Вода внезапно оказалась ему прямо по грудь. Его куртка и джинсы намокли и потащили его на дно. Течение было таким сильным, словно его волокли куда-то дюжины рук. А еще было холодно. Так чертовски холодно…

Он хватался за ветки деревьев. Кричал, но было слишком рано, даже собачники еще не показались. Наверное, именно в тот момент Шон Купер начал паниковать. Течение окутало его, обхватило и потянуло вниз.

Он яростно сопротивлялся и пытался вернуться на берег, но берег уплывал все дальше, а его голова погружалась все глубже. Он задыхался, он пытался вдохнуть, но вдыхал не воздух, а вонючую, грязную и мутную воду…

Конечно же, я не мог знать всех этих подробностей. Некоторые я узнал, но позже. Некоторые нафантазировал. Мама всегда говорила, что у меня очень богатое воображение. Благодаря чему у меня были хорошие оценки по английскому. А еще — ночные кошмары…

Я знал, что не смогу уснуть той ночью. Даже горячее молоко, которое дала мне мама, не помогло. Я снова и снова представлял себе Шона Купера — зеленого, распухшего, покрытого водорослями, точь-в-точь как его велосипед. Но не только это. Кое-что еще вертелось у меня в мозгу. Мистер Хэллоран говорил об этом. Карма. Что посеешь, то и пожнешь.

«Если ты сделал что-то плохое, рано или поздно оно вернется к тебе и укусит за зад. Этого парня карма тоже нагонит. Можешь не сомневаться».

Но я сомневался. Шон Купер вытворял ужасные вещи. Но были ли они настолько ужасными? А как насчет Железного Майки? И того, что делал он?

Мистер Хэллоран не видел лица Железного Майки в тот момент, когда он понял, что это велосипед его брата. Не слышал его жуткий жалкий вопль. Я бы не хотел услышать его снова. Никогда.

Мы с Хоппо вдвоем еле удержали его и не позволили ворваться в ту зеленую палатку. Он вел себя так, что один из полицейских вынужден был подойти к нам. Когда мы объяснили ему, кто такой Железный Майки, он обхватил его за плечи и увел, точнее, утащил в машину. Через несколько минут она отъехала. Я почувствовал облегчение. Тяжело было видеть велосипед Шона, но видеть Железного Майки таким — съехавшим с катушек и орущим — куда хуже.

— Как ты, Эдди?

Папа подвинул край моего одеяла и присел на кровать, которая прогнулась под его весом. В этом было что-то обнадеживающее.

— Что происходит с нами после смерти, пап?

— Ого! Серьезный вопрос, Эдди. По-моему, наверняка никто не знает.

— Значит, мы не попадаем в рай или ад?

— Некоторые люди в это верят. Но есть много других людей, которые верят, что ни рая, ни ада не существует.

— Значит, не важно, делали мы хорошее или плохое?

— Нет, Эдди. Я не думаю, что то, как ты поступаешь в жизни, имеет какое-то значение после смерти. Хорошо или плохо… это важно, пока ты жив. Важно для других людей. Именно поэтому нужно всегда стараться обращаться с другими людьми хорошо.

Я задумался над этим, а потом кивнул. То есть, я хочу сказать, это был бы здоровский облом — всю жизнь вести себя хорошо и не попасть в рай. Но меня радовало другое. Почти так же сильно, как я ненавидел Шона Купера, я ненавидел мысль о том, что ему придется всю вечность гореть в аду.

— Эдди, — сказал папа, — то, что случилось с Шоном Купером, очень печально. Трагическое происшествие. Но не больше. Несчастный случай. Иногда подобное происходит, и для этого нет никаких причин. Просто такова жизнь. И смерть.

— Да, наверное.

— Как думаешь, сможешь уснуть?

— Ага.

Уснуть я не мог, но не хотел, чтобы папа думал, будто я сосунок какой-нибудь.

— Ладно, Эдди. Тогда я выключаю свет.

Папа наклонился и поцеловал меня в лоб. Едва коснулся губами. Но сегодня меня порадовало это колючее усато-бородатое прикосновение. А затем он выключил свет и моя комната заполнилась тенями. Я избавился от своего ночника давным-давно, но в ту ночь пожалел об этом.

Я улегся на подушку и постарался устроиться поудобнее. Где-то в отдалении заухала сова. Завыла собака. Я старался думать о чем-то хорошем, а не о всякой жути вроде утопленников: о том, как я катаюсь на велосипеде, ем мороженое, играю в «Пакмэна». Моя голова глубже утонула в подушке. Мысли впитывались в ее мягкие складки. Спустя какое-то время я уже ни о чем не думал. Сон подкрался ко мне и утащил во мрак.

А затем что-то разбудило меня — резко и неожиданно. Я услышал звук — тап-тап-тап, — как будто по крыше забарабанил дождь или град. Я вздрогнул и перевернулся. Звук повторился. Камешки. Кто-то бросал в мое окно камешки. Я выпрыгнул из постели, босиком пробежал по полу и дернул в стороны занавески.

Похоже, я долго спал, потому что снаружи было уже совсем темно. Луна напоминала серебристое лезвие, вспоровшее угольную бумагу неба.

Но ее света вполне хватило, чтобы я разглядел Шона Купера внизу.

Он стоял в траве, на границе нашего внутреннего дворика. На нем были джинсы и его обычная голубая бейсбольная куртка, сейчас грязная и порванная. Он не казался зеленым и распухшим. Рыбы не съели его глаза. Но он был очень бледным. И очень-очень мертвым.

Это сон. Это должен быть сон. «Проснись, — подумал я. — Проснись, проснись, ПРОСНИСЬ!»

— Привет, говноед.

Он улыбнулся мне, и мой желудок сделал сальто. И тогда я понял с ужасающей тошнотворной уверенностью, что это не сон. А кошмар.

— Уходи, — шепотом выдохнул я и сжал кулаки, впившись ногтями в ладони.

— У меня для тебя послание.

— Мне плевать, — отозвался я. — Проваливай.

Я очень хотел, чтобы это прозвучало дерзко, но страх так крепко ухватил меня за горло, что получился какой-то сдавленный тонкий писк.

— Слушай сюда, говноед. Если не спустишься, я поднимусь и сам тебя опущу.

Сама мысль о том, что в моем саду стоит мертвый Шон Купер, была жуткой. Однако мысль о том, что мертвый Шон Купер явится в мою спальню, была еще хуже. Но ведь это просто кошмарный сон, так? И мне нужно лишь следовать сценарию — пока не проснусь.

— О’кей. Просто… дай мне минуту.

Я вытащил из-под кровати свои кроссовки и натянул их трясущимися руками. А затем подкрался к двери, схватился за ручку, опустил ее и открыл. Свет я включать не осмелился, поэтому крался по лестнице вниз, как краб, держась одной рукой за стену.

В конце концов я добрался до первого этажа, пересек прихожую и вошел на кухню. Задняя дверь была открыта. Я вышел на улицу. Холодный ночной воздух ущипнул меня сквозь тонкий хлопок пижамы. Слабый ветерок взлохматил волосы. Носа коснулся влажный сладковатый запах гниения.

— Хватит принюхиваться, как гребаная псина, говноед.

Я подпрыгнул и обернулся. Шон Купер стоял прямо передо мной. С такого расстояния он выглядел намного хуже, чем из окна моей спальни. У его кожи был странноватый голубой оттенок. Я видел узор вен под ней. Его глаза казались желтыми и как будто сдувшимися.