На пересечении (СИ) - Шерола Дикон. Страница 58

— Не знаю, дорогая, — ответила Элестиа. — Я думаю, нам лучше остаться в доме и не выходить на улицу. Уверена, что твой отец скоро придет и объяснит, что случилось.

— Люди говорят, что убили кузнеца, Намхара Яно. Чернокнижник разорвал его тело, как старую тряпку! Этот проклятый Эристель уничтожил его одним взглядом!

— Еще недавно говорили, что у доктора Клифаира ведь дом завален черными предметами, — усмехнулась Элестиа. — Я уже не знаю, во что верить. Одно знаю точно: поддаваться общей панике никак нельзя. Подождем еще немного.

— А если на нас нападут? Если чернокнижник начнет уничтожать всех, мы что, будем сидеть и дожидаться? Отец — не ребенок. Сам разберется. Я же хочу немедленно уехать из города. Слышишь, матушка?

— Катэриа, я прошу тебя успокоиться! Твой отец говорил, что на время разбирательств город будет закрыт. Люди наткнутся на ворота и разойдутся по домам. Как ты не понимаешь, что суета в данном случае бесполезна!

Катэриа сжала кулаки в бессильной ярости, а затем решительно удалилась в свою комнату. Элестиа устало вздохнула. Она изо всех сил пыталась скрыть свою тревогу, но крики горожан раз за разом разбивали ее маску, и женщина почувствовала, как слезы текут по ее щекам.

«Инхир, пожалуйста, где бы ты сейчас ни был, вернись домой!» — думала она, поспешно вытирая лицо тыльной стороной ладони. Это ожидание казалось ей мучительным, оно сводило с ума, отчего каждая минута растягивалась на долгие часы. Элестиа чувствовала себя в маленькой лодочке, которая вот-вот могла перевернуться, в то время как вокруг бушевало голодное море.

Происходящее в городе затронуло каждую улицу, каждый закоулок, каждый незначительный уголок. Опустел трактир «Подкова», где всегда находилось множество выпивох, дымоход пекарни господина Ронди больше не затуманивал небо над ее крышей, а в кузницах больше не грохотало железо. Большинство торговцев побросали свой товар прямо на рыночной площади, боясь, как бы чернокнижник не напал на них во время сборов.

В доме Матильды Жикирь и ее «бестолкового мужа» все было вверх дном. Лукио настаивал на том, что нужно немедленно покинуть город, в то время как его рыдающая супруга изо всех сил пыталась собрать как можно больше вещей.

— И еще эти стулья, — всхлипывала она, указывая навьюченному мужчине, что нужно еще унести. — Четыре стула уж можно дотащить, ничего с тобой не сделается. Они сделаны из очень хорошего дерева и достались мне еще от отца. В соседнем городе можно будет продать их и выручить неплохие деньги.

— Я не унесу все это! — не выдержал рыбак. — Единственное, что можно взять, это мои рыболовные снасти: они хотя бы прокормят нас какое-то время, если придется ночевать на берегу реки.

— Снасти ты так и так возьмешь! — на миг женщина отвлеклась от своих причитаний, и в ее голосе прозвучала откровенная ярость. — Что же это делается-то? Что делается? Чем я, приличная добропорядочная женщина, заслужила все это? Жила себе тихо, мирно, никому ничего дурного не делала, а меня то грабят среди бела дня, то чернокнижники преследуют! И вдобавок ко всем моим несчастьям самый близкий и дорогой человек, которого я любила и обхаживала всю свою жизнь, оказался ленивой скотиной, который даже стулья унести не может. Горе мне! Горе! Из-за таких, как Амбридия Бокл, мне приходится бежать из родного дома, нажитого непосильным трудом, а мой собственный муж даже помочь не хочет. Кабан бестолковый, ишь как разжирел от хорошей жизни. У других мужики как мужики, чем больше, тем сильнее. А у тебя вся сила только в брюхе, которое слона переварит вместе с бивнями и хвостом! Живо выноси стулья, пока я тебя ими не треснула!

Что касается заклятой подруги Большой Ма, Амбридии Бокл, то она собирала свои пожитки куда более хладнокровно. В первую очередь госпожа Бокл схватила деньги, которые должна была раздать после окончания волнений, и спрятала их на самое дно тканевого мешка. Следом добавились несколько украшений, представляющих из себя какую-то ценность, и только после этого женщина забросила в мешок парочку платьев, чтобы тканью прикрыть свои сокровища. Сверху она положила еды, которая не могла испортиться слишком быстро, и флягу с водой. Затем двинулась к западным вратам, ведущим прочь из города.

Скорее всего, люди попытаются выбраться оттуда, где это проще всего сделать, то бишь минуя главные ворота, в то время как Амбридия хотела пойти туда, где был шанс подкупить кого-то из стражников. До западных ворот нужно было пройти куда большее расстояние, но госпожу Бокл это не пугало. Скрыв свою голову под шалью, женщина направилась прочь, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания.

Если пройтись по главной улице, то можно увидеть роскошный дом господина Агль, вокруг которого толпились горожане, сжимая в руках свои скудные пожитки. Люди, которые первыми добрались до ворот и которых так и не выпустили, в отчаянии просили убежища за мощными стенами дома Пехира.

Наблюдая за происходящим, Дизира Агль пребывала в откровенном бешенстве, но высказывать свое мнение разгневанному мужу во второй раз она уже не решилась. Хватило того, что супруг пригрозил выставить ее из дома, а в ее комнате поселить дюжину самых вонючих стариков и самых вшивых сирот в придачу. Солдаты Пехира помогали людям устроиться в комнатах, но вскоре господин Агль понял, что даже если разместить людей в саду, все равно всех не спрячешь.

Слыша, как снаружи плачут женщины, прижимая к себе испуганных детей, мужчина испытывал бессильную ярость оттого, что его дом даже на треть не такой большой, как замок Родона. Туда люди, разумеется, идти боялись, так как где-то поблизости бродил чернокнижник. Когда Пехир поставил условие, что в дальнейшем приютит у себя лишь женщин и детей, большинство мужчин приняло это в штыки. Они пытались перебраться через стены, при этом напарываясь на высокие пики. Кого-то более везучего в плане лазанья покусали собаки, охранявшие дом. Вдобавок были убиты шестеро охранников Агля, отчего маги, защищавшие жилище Пехира, были вынуждены окружить забор еще и высокой стеной пламени. Отчаявшиеся люди начали расходиться.

Но самое страшное разворачивалось под окнами постоялого двора «Белая Сова». который находился неподалеку от главных городских ворот. О случившемся в замке Двельтонь Пустынные Джинны узнали не от горожан или напуганного трактирщика: сам воздух в городе стал прогорклым и сырым, отчего Старший сразу определил, какого рода заклинание было совершено. Собравшиеся в одной комнате Джинны встревоженно следили за происходящим через окна. Народ спешил покинуть город, но солдаты не открывали ворота, выполняя приказ Элубио — никого не выпускать.

— Сжальтесь! Чернокнижник нас уничтожит! — раздавались крики со всех сторон.

И вновь стражники повторяли, что, если люди немедленно не разойдутся по домам, по ним начнут стрелять. Люди с арбалетами выстроились на стене, готовые в любую минуту атаковать нарушителей. Вот только угрозы ни к чему не приводили: напуганные горожане все так же напирали на ворота, пока солдаты, стоя на стенах, не убили около двадцати человек. Среди них оказался пекарь Ронди и брат Лагона Джиль, Жаок.

Погибших могло быть куда больше, если бы в происходящее наконец не вмешались Джинны. Магическое пламя атаковало стрелков и попыталось уничтожить ворота, однако в тот же миг черная дымка окутала главные врата, отчего пламя стремительно погасло. Новое заклинание, куда более мощное по энергетике, нежели то, что было сотворено в замке, запечатало врата, а те, кто еще касался их деревянной поверхности, немедленно попадали замертво. Кожа их почернела, вены вздулись, а рты так и оставались разинуты в немом крике.

— Отойдите от стен! Они заколдованы! — воскликнул Старший, пытаясь перекричать толпу. Энергетика темного мага буквально обжигала кожу, отчего Джинны попятились назад. Гимиро изо всех сил пытался оттащить от стен людей, чтобы те не погибли. Под градом летящих арбалетных болтов толпа наконец начала отступать. Окровавленные и израненные, люди кричали от боли и страха, но перечить солдатам уже не могли.