На пересечении (СИ) - Шерола Дикон. Страница 62

— Отобьемся, дорогая! — ласково произнес рыбак, поглаживая супругу по плечам. Та взяла его за руку и нежно пожала ее.

— О, Лукио, если боги нас пощадят, начнем все по-новому, — в порыве отчаяния воскликнула Матильда. — Будем жить в любви и радости, будем поддерживать друг друга и помогать. Видит небо, мы оба исправимся в лучшую сторону. Будем добрыми и законопослушными, будем жить по совести и относиться к людям с уважением. Вот Амбридия Бокл — у нее никогда ничего хорошо не сложится, а у нас все получится. Вот увидишь, Лукио, все получится.

Сидя в обнимку на деревянном сундуке, супруги Жикирь старались утешить друг друга чем могли. Перед лицом опасности Матильда вновь стала той кроткой и любящей женщиной, которую Лукио помнил еще до свадьбы. В тот момент рыбак даже подумал о том, что он впервые чувствует себя счастливым за столь долгое время.

В это самое время Эристель приближался к западным вратам. На миг он натянул поводья, заставляя коня остановиться: здесь энергетика второго чернокнижника казалась ему особенно сильной. Лекарь чувствовал, как колдун наблюдает за ним, но при этом в бой вступать не торопится. Защитное заклинание, которое не позволяло выйти за черту города, действовало и здесь, однако стражи на стенах было в разы меньше. Атаки со стороны болот город не ждал, поэтому все охранники находились преимущественно у главных ворот.

Понадобится некоторое время, чтобы разрушить чары, но Эристель был уверен, что сможет с ними справиться. Вопрос заключался в том, как будет действовать его основной противник? Определенно, он выжидал неспроста. Хотел посмотреть, что будет дальше или…?

Услышав приближающийся топот копыт, лекарь понял, что погоня настигает его. Видимо, Элубио Кальонь был настолько нетерпелив, что велел своим колдунам переместить войско магическим путем, отчего оба несколько ослабли, но солдат все-таки переправили.

Пришпорив коня, Эристель стремительно свернул с главной дороги на узкую тропинку, ведущую в сторону городского кладбища. Черный конь с легкостью перепрыгнул через невысокую ограду и приблизился к Склепу Прощания, после чего Эристель спешился, а животное рухнуло замертво.

Взбежав по ступеням, ведущим в склеп, лекарь достал из внутреннего кармана своей мантии нож для бумаги, который ранее пригодился ему для защиты комнаты в замке. Полоснув себя по ладони, он начал рисовать кровью какие-то символы, при этом что-то торопливо нашептывая. Закончив рисовать на одной стене, он перешел к другой и так до тех пор, пока на всех четырех не появились багровые руны.

— Перестаньте ползать с места на место, господин Стагр, я с самого начала знал, что вы здесь, — произнес Эристель, внезапно посмотрев на барда, который, посерев от ужаса, жался в противоположном углу.

Стремительное появление колдуна на кладбище застало Лина врасплох, отчего мужчина не успел не то что скрыться, а даже подняться с пола. Страх перед неминуемой гибелью охватил мужчину, и единственное, на что у него хватило сил, — это отползти в самый дальний угол, пока чернокнижник занят своим жутким ритуалом. Расширившимися от ужаса глазами бард следил за манипуляциями колдуна, понимая, что секунды его жизни сочтены. Однако, покончив с одной стеной, Эристель перешел к другой, не обращая на Лина ровным счетом никакого внимания.

В эту минуту в душе барда проснулась робкая надежда, что некромант, увлеченный колдовством, его не заметил. В склепе было достаточно темно, а Колокольчик находился в самом дальнем углу. В голове барда даже возникла храбрая мысль попытаться незаметно добраться до выхода, поэтому каждый раз, когда лекарь переходил от одной стены к другой, Колокольчик затаив дыхание полз дальше.

Когда мужчине уже казалось, что он вот-вот доберется до заветных ступеней, голос Эристеля прозвучал так неожиданно, что Лин подскочил на месте и забился в угол. В этот миг бард уже готов был умолять не убивать его, но внезапно передумал. Осознав, что колдун, зная о его присутствии с самого начала, до сих пор не прикончил его, Лин решил не напоминать магу о его упущении.

Дрожа от ужаса, бард таращился на колдуна, не в силах понять, как судьба могла сложиться таким образом, что он, Лин, всеми силами пытаясь убежать от чернокнижника, внезапно оказался с ним лицом к лицу.

«Нужно что-то сказать ему, пока он не разозлился!» — в панике подумал Колокольчик. Т только эта мысль заставила его наконец выдавить из себя хоть какие-то звуки.

— Да я…, - начал было Лин, но тут же запнулся.

«Говори, а то точно убьет!» — «ободряюще» подсказал внутренний голос, тем самым вынудив барда закончить фразу.

— Да я, знаете ли, вам мешать не хотел. Вы… Вы не обращайте на меня внимания. Я сейчас же уйду. Клянусь, если бы я заранее знал, что вы тут планируете поработать, я бы никогда в жизни не посмел вас потревожить.

За долгие годы Колольчик стал первым, кто вызвал у Эристеля столь сильное недоумение. На секунду лекарь даже забыл, что его преследуют, и всё внимание сконцентрировалось на человеке, который додумался скрываться от некроманта на кладбище.

Чувствуя, что пауза затягивается, Лин еще раз решил попытать счастья и задобрить кровожадного колдуна, теперь уже сделав ему комплимент.

— Честно признаться, — начал бард, — я вас всегда уважал. Вы очень трудолюбивый и старательный человек. А то, что вы — чернокнижник, так это даже хорошо. Значит, вы любите книги, много читаете, стремитесь стать мудрее… Мудрость — это не порок! Я рад, что встретил вас здесь и смог сказать вам то, о чем давно собирался. Но раз вы заняты, то я больше не смею вас отвлекать. Я пойду, ладно?

Последнее слово Колокольчик едва ли не пропищал. Он смотрел на колдуна снизу вверх умоляющим взглядом, и Эристель уже хотел было что-то ответить, как внезапно резкий голос Хаода Вергера, нового начальника стражи, донесся до них со стороны входа на кладбище.

— Чернокнижник! — прокричал Хаод, не сводя глаз со склепа, в котором укрылся лекарь. — Маги Элубио Кальонь обнаружили тебя. Больше некуда бежать: городские стены тебе не преодолеть, а солдаты не позволят тебе покинуть кладбище. Мы знаем, что ты посмел осквернить своим колдовством Склеп Прощания. Но, если ты немедленно сдашься, не оказывая сопротивления, великодушный смотритель города проявит снисходительность, решая твою судьбу.

Некромант невольно усмехнулся: с каких пор Элубио Кальонь числился среди великодушных? И зачем ему, Эристелю, сдаваться на милость дурака, который ослабил своих колдунов ради магического переноса в данном случае почти бесполезного войска?

Видимо, Рикид и Баркал тоже не испытывали радости от такого приказа. Потратив часть энергии на столь бессмысленное действие, обоим приходилось утешаться тем, что солдаты выступают в роли живого щита, который будет отвлекать врага от них самих.

Прислушавшись к магической энергетики Рикида и Баркала, которая уже не могла похвастаться прежней стабильностью, Эристель почувствовал себя увереннее. В его голосе даже прозвучала ирония, когда он вновь обратился к своему несчастному соседу по склепу:

— И куда же вы пойдете, господин Стагр? Едва вы высунете голову, стрела пробьет вам ее насквозь. К тому же, вполне возможно, что вас сочтут моим сообщником.

То, что Эристель продолжал вести беседу после такого жуткого предупреждения, окончательно уверило Колокольчика в том, что чернокнижник совершенно не дружит с головой. А слова северянина о том, что его, Стагра, могут причислить к соучастникам, и вовсе возмутили несчастного.

— С-сообщником? — голос Лина задрожал так, словно мужчину долгое время держали в ледяной воде. — П-Позвольте же… Я не сделал ничего дурного. Нет, вы не поймите меня неправильно, я хорошо отношусь к чернокнижникам. Очень приятные люди, грамотные. Но до сообщника я никак не дотягиваю. Я это… пишу и то с трудом. О каком колдовстве может идти речь?

Однако, вспомнив о том, что его могут убить собственные защитники, Лин поспешно добавил:

— Но если вы считаете, что выходить нельзя, может… Может, я тогда тут тихонечко посижу? Вот здесь, в уголочке. Вы меня даже не заметите.