Маг-новобранец - Горбенко Людмила. Страница 5

Остро заточенная черная стрелка часов, висящих на стене прямо над моей головой, добралась до цифры «восемь». Маленькое окошечко распахнулось и оттуда, словно его пнули ногой, вывалился птичий скелетик. Плюясь кровью, костяная кукушка проскрипела восемь раз и скрылась за дверкой.

Как это всегда бывает в конце рабочей ночи, сидящие за столами писари оживились.

«Перспективные», «Особо ценные», «Безнадежные», «Обмен» и составляющие абсолютное большинство «Топливо» или «Массовка», как любят говорить в котельной,– эти типы людей размножались столь активно, что наш архив давно перерос помещение, в котором размещался. Для того чтобы протиснуться между рядами полок с папками, нужно быть, по меньшей мере, йогом. Я уже не говорю о том, что за столами можно работать только спиной к спине, как сиамские близнецы.

А чего еще ждать в нашей провинции? Все правильно, дыра – она и есть дыра…

Кукушечий хвост как раз исчезал за маленькой дверкой, когда я двинулся по проходу. Не хвастаясь, хочу отметить, что взгляды всех сидящих дружно обратились на меня, и не случайно.

Я намеренно не стал переодеваться после предыдущего задания и щеголял чернильно-черным шелковым костюмом-тройкой и дымящейся сигарой в уголке рта. Зрачок левого глаза напоминал вертикальную прорезь копилки. Мой правый (на самом деле абсолютно здоровый, если не считать несвежего синяка) глаз закрывала тоже черная шелковая повязка, наискосок обнимающая голову и для надежности закрепленная на левом роге двойным узлом. В глубине узла скрывалась кнопка приемного наушника, а у самого подбородка приютился крохотный микрофон.

Эффектное пунктуальное появление должно было сразу обозначить некую границу между напарником и мной. Я полевой работник со стажем – он скромная рабочая пчелка. Кроме того, я надеялся, что дорогой костюм намекнет на то, что я прибыл в архив непосредственно с задания, что называется, с бала на корабль, и куратор даст мне часок-другой отдохнуть.

Как же, отдохнешь с ними!

– Пятый! Пятый! Вызывает база! Забирай напарника – и на склад! Срочно!

Плюнув с досады, я свысока оглядел сидящих писарей и тихо заскользил к самому дальнему столу. И тут меня ждал он – обещанный куратором сюрприз. Точнее, она.

Тесный белый корсаж на шнуровке, распираемый бюстом; юбка, кружевной пеной струящаяся по бедрам и теряющаяся глубоко под столом; белая фата, небрежно переброшенная через спинку стула; платиновые кудряшки; сосредоточенный взгляд голубых глаз; в руке перо, которое со скоростью молнии строчит по бумаге.

Только алтаря и священника не хватает.

Сначала я решил, что это розыгрыш, подстроенный Третьим и куратором. Потом здраво рассудил, что у кураторов генетически отсутствует чувство юмора, а Третий никак не рискнул бы шутить надо мной. Он знает, что это чревато. И только потом до меня дошло, что сидящее передо мной существо – такая же труженица, как и я, прибывшая в архив прямо с задания и не успевшая переодеться.

Ха! А я-то, дурак, чуть было не купился! Хороши бы мы были рядом – я весь черный и блестящий, она вся белая и пушистая. Прямо парочка сахарных фигур со свадебного торта!

Усилием воли вернув челюсть в исходное положение, я откашлялся, мужественно нахмурил брови и гаркнул:

– Наверное, ты и есть моя временная напарница? Давай знакомиться! Полевой работник четвертого ранга, инвентарный номер 437/138-5!

Уткнувшаяся носом в бумагу красотка вздрогнула от неожиданности и накапала чернилами на бланк, который заполняла.

– Полевой работник начального ранга, инвентарный номер 476/675-2! – откликнулась она, резво вскакивая со своего места и придавливая стулом сидящего по соседству писаря.

Я подчеркнуто снисходительно улыбнулся – что такое начальный ранг по сравнению с четвертым, детка! – заглянул через ее обнаженное плечо и присвистнул.

– «Был подкинут в младенчестве…» О! Ты пишешь роман?

– Почему роман? Характеристику.– Высунув кончик синего языка, помощница по-детски слизнула кляксу, подчеркнула последнюю фразу жирной чертой и проставила дату.

Мне стало смешно.

– Сколько у тебя всего отчетов? Два? Три? Если будешь расписывать мелкие подробности про каждого, руки сотрешь. И заметь – ты не ангел. Оторванные и поврежденные конечности не восстанавливаются. Дай-ка мне.

Я выхватил из рук напарницы папку, быстро пробежал глазами по строчкам и усмехнулся:

– А он недурен, этот Хендрик. Наш клиент. Хотя твою писанину лично я сократил бы до двух слов: удачливый гуляка.

– Всего два? – расстроилась она.

– Ну хорошо. Добавь: смешливый.

– Товарищ полевой работник четвертого ранга, инвентарный номер 437/138-5, я все же считаю…

– Давай без церемоний,– перебил я, небрежно перебрасывая языком сигару с левого уголка рта в правый.– Зови меня просто Пятый, идет?

Молодая напарница зарделась.

– А я тебя буду звать Вторая,– делая вид, что не замечаю ее восторга, продолжил я.– Так что, Вторая,– работаем?

– Работаем! – радостным тоном отозвалась чертовочка, сияя голубыми глазами.– Значит, про его внешность тоже можно опустить? Или красота все же считается смягчающим фактором?

Неужели и я был когда-то таким наивным? Не верю, хоть убейте.

– Да какая, к ангелам собачьим, разница! – Моя широкая улыбка могла бы красоваться на рекламе зубного эликсира.– Я как-то оформлял дело на редкостного урода, и что ты думаешь – бабы висели на его шее пучками, как бананы на пальме. При знакомстве, правда, они сначала цепенели, но потом он пускал в ход свое знаменитое обаяние, и было уже поздно. Твой Хендрик рядом с ним щенок. Ты вообще где до этого работала? Откуда к нам?

– С Центральной базы,– откликнулась напарница, прихлопывая перо платиновым колпачком.

Моя уверенность в себе тихо пискнула и уползла в дальний угол. Вот уж не повезло, так не повезло. Центральная база – единственное место, где установлены машины времени для служебного пользования. Сейчас эта столичная штучка небрежно сообщит, что лично беседовала с Данте, одевается исключительно у еще не родившегося Гуччи, а по субботам бегает на концерты Элвиса Пресли. А я-то, дурак, изображал перед ней крутого мачо!

– Ну и как там, в Центре? – криво улыбнулся я, втайне надеясь, что она скажет: «Дышать нечем, пробки замучили, погода хреновая, жизнь дорогая».

– Здорово! – призналась Вторая.

Я сдулся окончательно, но тут чертовка широко распахнула голубые глаза и добавила:

– Я ведь с детства мечтала покорить Центральную базу. Помню, засыпаем мы с ребятами в интернатской спальне – холодно, по полу сквозняки гуляют,– и я про себя загадываю: вот вырасту и уеду отсюда. Стану знаменитой, все будут меня узнавать, а потом… – Она замялась.

Так, уже интересно.

– А выросла ты где? – осторожно уточнил я.

– В сто пятьдесят первом филиале. Под Верхними Плотами.

Моя кислая улыбочка моментально переросла в широкую и искреннюю. Сто пятьдесят первый филиал – это такая дыра! Такая дырища! Наше отделение по сравнению с ней – недосягаемая роскошь и центр цивилизации.

– Из Верхних Плотов в Центр – отличная карьера! – похвалил я.– Как же ты выбилась, детка?

Вторая пожала плечами.

– Да как-то само собой получилось, даже особо напрягаться не пришлось. После учебы направили на практику, потом предложили остаться, ну и… Честно говоря, за эти два года в столице я и не видела толком ничего. Мотаюсь по филиалам, как саранча по полям. Устала уже.

– Ничего, у нас отдохнешь,– пообещал я, мучительно размышляя, чем бы таким заинтересовать красавицу.– Как ты относишься к маскарадам?

– 437/138-5! Пятый! Пятый! Вызывает база! – Полное отсутствие эмоций в голосе, неожиданно громко прозвучавшем в приемнике, выдавало плохое настроение куратора.– Пятый! Вы забыли вернуть реквизит в кладовую! Костюм-тройка из шелка одна штука, повязка шелковая одна штука, штиблеты лаковые одна пара, сигара несгораемая одна штука, напульсник платиновый одна штука, трусы-стринги шелковые мужские одна штука. Повторяю…