Любовь эльфа (СИ) - Добролюбова Юлия. Страница 43

А возле ног Линды, сидя на коленях, как дитя плакал Дейв. Его, как и темноволосую девушку, милостиво выплюнуло адское пламя. Но лучше бы парень остался там…

Испытание Дейва.

Он снова был на том месте, в лесу, рядом с престарелым седым отцом и взрослым тридцатилетним братом. Дейву едва исполнилось двенадцать, и старшие впервые взяли мальчишку с собой на охоту. Но в тот день что-то пошло не так — охота велась на них.

Стая волков загоняла мужчин все дальше вглубь леса, все ближе к известному в их краях ущелью. Когда, наконец, отступать стало некуда, а оголодавшие животные вновь показались в зоне видимости, отец велел Дейву залезть как можно выше на высокую ель, а сам вместе со старшим сыном начал отстреливать хищников. Их было невероятно много. Когда напали на отца, брат попытался подняться к Дейву. Мальчик, как мог, тянул ему руку. Но вот шакал впился в ногу Джона, и на мгновенье потеряв бдительность, парень рухнул на сырую землю. Тогда Дейв не осмелился спрыгнуть вниз — он понял, что не сможет помочь и погибнет сам. Ни брата ни отца уже не было в живых. Десятки волков окружили его ель. Сутки они сидели внизу, а потом внезапно ушли. И неведомо откуда взявшиеся силы помогли мальчику добраться до ближайшего города.

Два раза в неделю, четыре раза в месяц Дейв посещал психолога. Два раза в неделю, четыре раза в месяц психолог говорил: "Ты не виноват в их гибели, парень". Но он чувствовал, что был повинен в смерти отца и брата. Он знал, что должен был сделать тогда.

Дейв снова сидел на дереве. А внизу стоял отец и перезаряжал ружье. Еще мгновение и волк вопьется в шершавую кожу его шеи.

— Отец! — закричал мальчик и, наконец, годы спустя, спрыгнул вниз.

Дейв знал, как нужно действовать — он провел месяцы, изучая технику самозащиты при подобных нападениях. Он выставил локоть и острые клыки волка впились в его левую руку, а правая сломала переднюю лапу дикого зверя. Потом Дейв схватил охотничий нож отца. Один, второй, третий… Он одолел их всех.

Тем вечером за ужином мать приготовила его любимое жаркое. Отец и брат поздравили Дейва — в их глазах мальчик стал мужчиной. А потом Джон добавил:

— Не вини себя, братик. Ты не виноват в нашей смерти. Ты стал хорошим человеком и отважным воином. За тебя!

Громкий крик Дейва раздался в тот момент, когда пламя выкинуло его рядом с хохочущей Линдой. Разочарование и старая боль утраты поглотили его душу. Робертсон горько зарыдал.

Испытание Джеймса.

Баттон побежал вперед. Он боялся, что если помедлит лишнюю минуту, то уже не решится.

У маленького тощего мальчика не было друзей. Отчего-то ребята вечно насмехались над его плохой координацией движений, большими очками с сильно изогнутыми линзами и этими глупыми брекетами.

Клеймо социального уродца прочно приклеилось к Баттону, так прочно, что долгие годы понадобились неказистому парню на то, чтобы у него появилась слабая тень самоуважения и несколько похожих на него друзей. Джеймс все время жил с внутренним напряжением — он боялся допустить промах, боялся сказать что-то, что может стать причиной новых насмешек над ним. Парень старался не высовываться, и делал то, чего от него ожидали. Вожделенное одобрение близких было воздухом Джеймса, его целью и смыслом жизни.

Он слишком хорошо примерил на себя роль изгоя общества и меньше всего на свете желал вновь оказаться посмешищем, тем, кто не вызывает ни грамма уважения у окружающих.

И, конечно, Джеймс оказался в том месте, которое является самым суровым испытанием для любого подростка, — в средней школе.

— Здорова, четырёхглазый.

Баттон, по привычке, смущенно потупился, быстро снял и отложил в сторону свои очки. Да, без них он совсем плохо видел. Но без них его меньше унижали. Так, по крайней мере, мальчику казалось. Прозвенел звонок. Учитель вошел в кабинет. Джеймс потянулся туда, где лежали его окуляры… И ничего не обнаружил. Ну, конечно, их снова забрали.

— Итак, дети, сегодня пишем контрольную.

Мальчик сжал челюсти — он прилежно готовился, чтобы снова получить хороший балл.

Послышались смешки на задней парте. Джеймс ударил кулаком по столу и сжал челюсти.

— Что-то не так, Баттон?

Чёрта с два он признается, что нуждается в очках…

— Все в порядке, мистер Реймонд.

Парни стали тыкать его ручками в спину. И плевать бумажки в его слишком длинные, по их мнению, волосы. Мама так любила эти его волосы до того, как годом позже Джеймс решительно их обрезал. Внезапно что-то переклинило внутри мальчика при воспоминании о матери. Кто-то переключил его внутренний рубильник и зажег внутри него свет.

— Джеймс, что случилось?

Он стоял и вытряхивал мелкие слюнявые бумажки из своих волос.

— Одну минуту, мистер Реймонд. Эти верблюды не могут сдерживать свои животные повадки.

— Что ты сказал, кретин?

Джеймс медленно повернулся, и не обращая никакого внимания на ошарашенного учителя, также медленно растягивая каждое слово процедил:

— Да, вы взяли мои очки, и я не способен увидеть буквы в этой тетради, но я вижу, где находится твоя физиономия, Дюк.

И его кулак врезался в лицо несносного мальчишки. Джеймс не мог видеть того, как удивление и гнев исказили черты задиры. Не узнал парень и о том, что учитель насмешливо ухмылялся, а остальные ученики старательно скрывали довольные происходящим улыбочки. Разговор с директором не страшил Джеймса. Он думал о том, что после школы его ждет новая встреча с Дюком и его дружками. Наплевать. Лучше быть битым, чем униженным.

Все завертелось и закружилось. Вот так просто оказалось Джеймсу преодолеть его главный детский страх и понять, что только ты сам можешь позволить кому-то тебя унизить. Чуть позже парень обязательно научится и другому, гораздо более важному делу, — защищать тех, кто слабее.

Испытание Зоуи.

Когда остальные ребята пришли в себя от пережитых потрясений, они встали чуть поодаль от огня, рядом с Шиаром, и молча глядели на тонкую опечаленную девушку, в чьих чистых небесных очах отражалось бушующее пламя.

— Ты можешь этого не делать, Зоуи, — Линда обнадеживающе улыбнулась своей близкой подруге и протянула ей руку. — Ты не боец — мы все это знаем, и каждый из нас поймет, если ты решишь поступить так же, как Катиль.

Девушка подняла полные непролитых слез глаза и до боли прикусила губу. В отличие от остальных ребят она не сомневалась, какого рода мучение предстоит пережить ей. Вновь.

— Я должна, — печально прошептала блондинка. — Я должна это сделать, Лин. И ты как никто другой понимаешь, почему. Я живу с этим страхом уже четыре года. Я боюсь всех парней.

Обреченный взгляд Зоуи метнулся в сторону Дейва, и парень о многом догадался.

— Я хочу жить, как все нормальные люди. Я устала бояться этого. Но я не знаю, как забыть, как выгнать из памяти все те мерзкие образы. Мне давно нужна была помощь.

Она сделала шаг. И он поймал ее в свои объятия. Дейв нежно целовал ее спутанные волосы цвета соломы, ее ярко-голубые блестящие от слез глубокие озера глаз.

— Я буду ждать тебя, малыш.

И с низко опущенной головой девушка медленно вошла в испепеляющую самые жуткие страхи волшебную стихию огня.

То была маленькая тихая девочка с девственно-чистым лицом и открытым честным взглядом. Тот мальчик был лет на пять старше, красивый, просто подросток с бушующими гормонами в крови. Зоуи не боялась его, когда он зажал ее хрупкое тело в темном углу студии для рисования. Она видела подобное в фильмах и думала, что такой бывает любовь.

Она подняла лицо с мыслью, что он может ее поцеловать. Но парень ударил. И прошипел:

— Молчи.

Его спугнули в последний момент — за окном кто-то громко заговорил по телефону. Парень исчез, оставив Зоуи наедине с ее порванной майкой и непонятными мерзкими ощущениями прикосновений его грязных грубых лап.

Шли дни и недели. Девочка начала понимать, что же с ней произошло. Она не стала жертвой насилия, но была к этому близка. Зоуи не представляла, как может то, что случилось с ней, нравится другим. Это было просто мерзко и гнусно. Время шло. Она даже влюблялась и часто. Но дикий страх преследовал. Зоуи боялась оставаться с мальчиками наедине, боялась даже представлять, как кто-то прикасается к ней.