Пламя и пепел (СИ) - Ружинская Марина "Mockingbird0406". Страница 19

Вокруг было так шумно, что музыка, которую играли менестрели, заглушалась голосами. Но музыканты всё равно продолжали играть и петь. В шуме едва слышался плачь лютни, звон скрипки и низкий, надрывный голос певицы. Кто-то танцевал, кто-то пытался подпевать, а кто-то просто пытался напиться, утопить в вине свои печали и забыться. Война ещё только началась, но уже успела принести беды.

В конце концов, у леди Штакельберг просто разболелась голова. Устав созерцать всё это жалкое зрелище, Ильзе удалилась в свои покои. Нужно было ещё столько всего решить, столько всего распланировать и предпринять, и голова взрывалась от мыслей, роившихся в ней и не дававших покоя вот уже который день. Война, ветианцы, брат, а теперь ещё и Генрика, образ которой всё сильнее и сильнее волновал, беспокоил, будоражил воображение. Ильзе старалась не думать о ней, но с каждым разом это становилось всё сложнее. Перед глазами всё ещё стоял её образ: стройная и низкая, в этом простеньком зелёном платье, черноволосая, зеленоглазая, вечно улыбавшаяся своей леди, вечно мечтавшая быть к ней ближе. Ильзе потеряла в своей жизни многих людей, но Генрику терять не хотела. Всё равно, что на мать она почти не похожа. Всё равно, что поначалу она только раздражала. Об этом лучше забыть, стереть из памяти, никогда не вспоминать. Как же Ильзе всё-таки ошибалась, думая о ней плохо.

Она вздохнула. Скоро её мысли займёт подготовка к битве, и наваждение пройдёт. И, кажется, дальше будет только хуже.

Войдя в свои покои, Ильзе зажгла свечу, достала какой-то явно старый и тяжёлый фолиант и, стараясь не думать ни о чём, кроме книги, погрузилась в чтение.

***

— Ты ведь помнишь ту гадалку с бородавкой на лбу? — Генрика усмехнулась, отпив немного вина. — Как-то раз она привела меня в свою хижину, где я выпила какое-то снадобье, пока она отлучилась. На следующий день я вся покрылась какими-то красно-синими пятнами. Мать долго меня бранила. Отец грозился казнить старуху за это.

— Мы все ржали над тобой, как же такое можно забыть… — ответил Витольд, с упоением обгладовавший баранью кость.

— Сколько можно есть? — покачала головой Генрика, наблюдая за этим. — Фридрих, а ты почему молчишь? Выпей хоть вина. — С этими словами герцогиня налила ему в пустой бокал красного полусладкого из кувшина, стоявшего на столе. Юноша смущённо улыбнулся, осторожно взял бокал, понюхал, пить не стал и так и сидел, держа его в руке.

— Мой отец меня ненавидит, — заговорил он тихим подавленным голосом. — А когда мама умерла, так и вовсе… он бил меня.

— За что? — спросил Витольд, отложив еду.

— Он много раз говорил, что я не оправдываю его надежд. Отец хотел, чтобы я отправился служить в Сиверию, учился владеть мечом… Он не хотел, чтобы я шёл на эту войну, тем более, в качестве оруженосца. Мама была не против того, чтобы я поступил так, как хочу, и только благодаря ней я теперь здесь — Фридрих сильнее сжал бокал. — И мечом по-прежнему не владею. Только арбалетом, потому что мать учила. Перед тем, как уехать, я заходил к отцу попрощаться, но он, вместо прощания, ударил меня по лицу. И больше мы не общались.

— Ты молодец, что поступил по-своему, — сказал Витольд с ободрительной улыбкой. — Я понимаю, какой ценой, но ты всё равно сделал правильно.

— Мне, в принципе, даже плевать, если в завещании он не укажет меня как наследника, ведь у него есть брат, у которого тоже есть сын и тринадцатилетняя дочь. — Фридрих покачал головой и провёл по правому глазу пальцами, будто смахнул слёзы.

— Старайся не думать о плохом, — заговорила Генрика задумчиво. — Мы с отцом тоже часто ссорились раньше. Может, он ещё изменит своё мнение после войны.

Фридрих ничего не ответил. Он закрыл глаза и стал вслушиваться в музыку, звучавшую где-то рядом. Генрика эту песню не слышала ещё ни разу. Она идеально подходила для какого-то медленного красивого танца, чем-то даже напоминала вальсы, которые герцогиня так часто слышала на балах. Танцевать Генрика не умела совсем, да и терпеть не могла, но наблюдать за тем, как танцуют другие, любила. В толпе танцующих она не видела ни одного знакомого лица, но это не умаляло её восхищения и очарования. Её сердце наполнилось какой-то странной тоской, какой до этого ещё никогда не было. Все мысли путались, цеплялись одна за другую, и от этого становилось томительно тяжко на душе.

Генрика перевела взгляд на Фридриха, который всё ещё не притронулся к вину и так и сидел с бокалом в руке. Он смотрел немного грустным отрешённым взглядом на Витольда, а тот снова увлёкся едой и выпивкой. Наконец он поднял взгляд на Фридриха и усмехнулся.

— Что смотришь? Ты хочешь пригласить меня на танец? — спросил Витольд и вытерся рукавом рубашки.

— А почему нет? — Фридрих вздрогнул и чуть не выронил несчастный бокал. В ответ на это Витольд встал, подошёл к нему и подал руку. Отставив вино, Фридрих встал следом, и вскоре они закружились в лёгком вальсе. Генрика даже не знала, что Витольд умеет и, главное, так хорошо умеет танцевать. Фридрих же часто спотыкался, несколько раз наступил партнёру на ноги, но буквально светился от счастья, будто мечтал об этом танце всю свою жизнь. Юноша был гибким, лёгким, худым и двигался быстро и изящно, несмотря на ошибки.

Засмотревшись на танец, Генрика чуть не выронила бокал с вином.

Комментарий к Глава 5

Штош, 5 глава хд тут у нас чёта гейское, да. Ну и попытка в военный совет. Дальше будет больше стекла и всего такого х)

========== Глава 6 ==========

Ночи в Ламахоне казались Генрике уютнее, чем на родине. Они были куда более холодными и тёмными, но именно в этом герцогиня Корхонен находила притягательность. Этот холод был приятным, приводил в порядок мысли в голове, помогал почувствовать свободу и расслабленность после тяжёлого дня. Дни сейчас были долгие и нелёгкие. Особенно первая неделя, когда подготовка к битве была особенно основательной. В лагере эрхонцев и в замке Акияма творился настоящий хаос. Леди Штакельберг была на взводе от волнения, ей так хотелось, чтобы всё прошло идеально. Она не срывалась на вассалов, не повышала голос, не отдавала приказов ударить или казнить кого-то, но всю неделю была раздражительной и нервной. Подкрепление, в том числе и Рихтеры, которых Ильзе ждала особенно сильно, прибыло в лагерь в течение восьми дней, и воины сразу же принялись за подготовку.

У Генрики было забот не меньше. Именно ей предстояло командовать армией в следующей осаде. Ну хоть роль командующей в битве была отдана её близкой подруге — Вибек Кюгель. Впрочем, сражение с пятьюстами воинами даже битвой было назвать нельзя. Воины и воительницы, задача которых состояла в том, чтобы отрезать путь ламахонским войскам из других феодов к Мурасаки, уже отправились в путь. Среди них почти все были магами и магессами, так как морочное заклинание наверняка понадобится в войне. Осознание близости осады и битвы немного давило, но страшно до дрожи не было. Генрика довольно спокойно принимала это и даже не просыпалась от кошмаров в последние несколько ночей. Да и Вибек справится — в этом можно не сомневаться. Они обе поддерживали друг друга перед предстоящими сражениями.

Стараясь забыть о том, что до начала осады осталось буквально три дня, Генрика отправилась в небольшой сад у замка, в котором до этого уже побывала раза четыре. Здесь было уютно, свежо, и легко дышалось. Повсюду в саду стояли скамейки и горели факелы, там было много тихих и пустынных мест, в которых можно на несколько часов остаться наедине с собой. Здесь обычно никого не было, и только шум ветерка шевелил рыжую редкую листву. Генрика поёжилась и сильнее укуталась в плащ — сегодня было особенно холодно.

Вдруг она услышала какой-то шорох, обернулась и увидела в полумраке улыбающегося Витольда. В его мутно-голубых глазах читалась обыкновенная для него печаль и лёгкая рассеянность. Он немного нервно теребил край своей мышино-серого цвета туники, словно о чём-то думал или переживал.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Генрика удивлённо.