Пламя и пепел (СИ) - Ружинская Марина "Mockingbird0406". Страница 31

В комнате пыток обоих пленников раздели и лицом вверх положили на столы, стоявшие в середине. Руки и ноги привязали верёвками, чтобы жертвы не вырывались и лишний раз не попытались навредить своим палачам. Йидель, смотря на Вацлаву, тихо, беззвучно плакала, словно пыталась скрыть от кого-то свои эмоции, хотя скрывать уже было не от кого и нечего. В её глазах не было ни ненависти, ни ярости, как это часто бывало с другими, только боль и страх, смирение со своей участью, покорность, отчаяние. Вацлава сразу вспомнила Рокеру, который чуть ли не плакал от страха и боли, но всё равно молчал. И даже в момент своей смерти не издал ни единого стона.

Девчонке Дикшитов отчасти повезло: во время штурма её не трогали, не избивали — таков был приказ. Уже потом, когда она оказалась в лагере, её и били, и терзали, и всячески издевались, что и привело к гниению ног и другим увечиям. Вот только теперь её ждёт мучительная смерть, как ни крути.

Ульрика, закончив привязывать Айчара к столу, перевела взгляд на Вацлаву, давая ей понять, что готова учиться. Она снова смотрела с каким-то равнодушием, словно лекарь, готовящийся делать операцию или какую-то другую медицинскую процедуру, призванную помочь, а не искалечить, к тому же, проделываемую до этого неоднократно.

— Я примерно понимаю, как это делать, — сказала Ульрика и сделала паузу, видимо, пытаясь собраться с мыслями, — но мне хотелось бы делать это наиболее правильно и действенно.

— Прекрасно, — ответила Вацлава с улыбкой. Она отошла к сундуку, стоявшему у стены, открыла его и достала оттуда две длинных палки с железными крюками на концах. В народе это орудие пыток было известно как кошачий коготь. Эти два, доставшиеся Ульрике и Вацлаве, явно были старыми, но были заточены не хуже только недавно сделанных экземпляров. Чёрные наконечники были начищены до блеска слугами. Склодовская протянула Ульрике “кошачий коготь”, та взяла его и принялась разглядывать наконечник, словно видела впервые. — Твоя задача этим, — Вацлава употребила ругательство, но запнулась, взяла палку поудобнее и продолжила, — сдирать кожу, а иногда и рёбра вырывать, если силы на это есть, и желание. — Йидель, смотревшая в потолок, всхлипнула. Склодовская бросила на неё полный ненависти взгляд, означавший, что ей следует молчать, иначе будет хуже. Хотя, как она могла обмануть девчонку? Хуже быть уже точно не могло. — Вот так, например. — Вацлава вонзила крюк под правой грудью Йидель, посильнее нажала и дёрнула на себя. Девчонка издала нечеловеческий вопль и громко зарыдала. Теперь на правом боку у неё красовалась зияющая рваная рана с сочащейся из неё алой кровью, какими-то белыми жилками, рваными неаккуратными краями. Вацлава проделала то же самое ещё раз, ещё и ещё, заставляя Йидель кричать, дрожать и скулить, но вырвать ребро всё же не удалось. Вацлава плюнула и тихо ругнулась.

Ульрика повторила вслед за ней, заставив юношу поначалу зашипеть, а затем, со второй попытки, громко закричать. Герцогиня Рихтер особой силы не применяла, делала быстрые и резкие движения, растерзывая одно и то же место. Она словно пыталась приноровиться, понять, почему происходит так, рассчитать, как лучше. Ульрика, конечно, вонзала коготь и в других местах, то ниже, то выше, но старалась сделать наиболее глубокую рану в одном месте. Там как раз было ребро, и Ульрика старательно пыталась его задеть. Пару раз коготь соскальзывал, оставляя довольно неприятные для жертвы, но не слишком эффективные ранения. Это её явно раздражало. Но для Вацлавы наблюдать за тем, как пытает Ульрика, было удовольствием. Делала она это довольно безыскусно, как и всякая ученица впервые, но действительно старалась, больше делала, чем кривлялась, как это бывало со многими палачами, встречавшимися Вацлаве. Многие из них словно пытались чем-то выпендриться, при этом напрочь забывая о результате. Ульрика же делала всё молча, но с каждым ударом лучше и лучше.

Наконец, ей удалось вырвать ребро. Герцогиня поддела его когтём и резко дёрнула вверх. Юноша издал громкий, надрывный крик, вздрогнул, попытался вырваться и заплакал. Из рваной раны брызнула кровь, теперь она неистово кровоточило, в ней проглядывало что-то белое, какие-то ошмётки сосудов, а сверху торчало обтянутое мясом белесое ребро, переломанное надвое.

Герцогиня Рихтер перевела сосредоточенный взгляд на Вацлаву. Баронесса отчасти была поражена — она не ожидала, что будет так хорошо. Впервые за долгое время она получила удовольствие от созерцания пыток кем-то другим. Вацлава улыбалась и качала головой. Это была действительно хорошая работа. Сама баронесса не сразу так смогла, когда только начинала в своё время.

— Прекрасно, просто прекрасно, — ответила Вацлава, вздохнула и принялась за Йидель. Ульрика просто кивнула и дальше продолжила истязать Айчара.

***

Утро перед битвой было относительно спокойным. Рассвет горел в небе тёмно-алой полосой, будто бы предвещая начало большого, важного и кровавого сражения, от исхода которого зависело многое. Генрика не была уверенна в том, что у них получится, но знала точно: после этого всё изменится. Хотелось верить, что в лучшую сторону. Пока что эрхонцам везло, и большинство штурмов и осад были успешными. Только у Мёллендорфа в последнюю неделю начались серьёзные проблемы: дезертиры, неудачная осада небольшого замка у Бронзового залива, которая была снята неожиданно подступившими ваманкарскими войсками. Защитное укрепление и морочное заклинание не сработали, да и по слухам Мёллендорф вообще пренебрегал этой мерой безопасности. Барон пытался решать эти вопросы по мере сил, но сейчас никаких данных относительно его деятельности не поступало.

Генрику это всерьёз обеспокоило, а вот миледи, кажется, было всё равно. Все её мысли были заняты сражением с Мин. Его так долго ждали, и вот, этот день настал. Генрике предстояло командовать засадным полком, находившемся слева от левого фланга. Поначалу девушке казалось, что она будет командовать авангардом. Генрика была уже нацелена на это, но Ильзе сразу опровергла её предположение. Причём с таким жаром, словно никогда бы так в жизни не поступила. Герцогине даже стало от этого как-то неудобно. В итоге авангардом командовала, кажется, сестра герцогини Ульрики, Кирстен Рихтер.

Генрика чувствовала, как дрожат руки. Она боялась. Боялась не за себя — за своих друзей, за своих людей, за товарищей, за простых солдат, за то, что они могут проиграть это сражение, и тогда война, считай, проиграна, даже несмотря на то, сколько они уже успели захватить и сделать. Двадцать тысяч солдат, левый и правый фланг, авангард, арьергард и засадный полк, командовать которым ей… Такую высокую ответственность Генрика ещё никогда не брала на себя. Уж лучше бы она была в авангарде с Витольдом. Сейчас рядом с ней не было друзей — все более-менее знакомые лица были в авангарде или правом фланге, которым командовала Вибек Кюгель. Но допускать мыслей о том, что одной страшнее, было нельзя. Это было попросту глупо и трусливо с её стороны. У них, её друзей, больше шансов погибнуть, чем у неё, в конце концов.

В голове пробежала мысль, что если они проиграют, но Генрика и все дорогие ей люди останутся живы — их отправят домой за выкуп, и жизнь продолжится своим чередом. Но от одной только мысли об этом герцогине стало тошно — она не могла, не имела права допустить того, что они проиграют и, тем более, надеяться на возвращение домой в следствие этого. Проиграть войну значит стыдиться всех наград, почестей и благ, предоставленных ей Ильзе. И если она вернётся домой живой, но ни с чем — её будут ненавидеть. Лучше уж пасть за родину, чем жить с мыслью, что не смогла её защитить. Генрика чувствовала, как в жилах закипает кровь. Она готова сражаться до боли, до последнего вздоха. Она готова умереть: погибнет — ну и пусть, лишь бы смерть взяла с собой как можно больше врагов.

Герцогиня не сразу поняла, что битва началась. Засадный полк располагался почти в лесу, оттуда было довольно плохо видно, что происходило в сражении. Туман и не думал рассеиваться, да и эпицентр был довольно далеко. Засадный полк должен был нанести решающий удар ближе к концу, а пока к сражению постепенно присоединялись солдаты левого полка. Войско Мин старалось охватить армию с обоих сторон, правого и левого фланга. Такая тактика помогала им выигрывать множество сражений. Кроме того, их было чуть больше, чем эрхонцев в этот раз примерно на две тысячи. Но о существовании засадного полка они не подозревали: на него была вся надежда.