Дональд Трамп. Искусство сделки - Трамп Дональд. Страница 5

16.00. Заходит Дэниел Ли (Daniel Lee), аналитик казино из Drexel Burnham Lambert, с несколькими своими коллегами, чтобы обсудить возможность стать моими инвестиционными банкирами в сделке по покупке отельной компании.

Майкл Милкен (Michael Milken), парень, который изобрел финансирование мусорными облигациями в Drexel, регулярно звонил мне на протяжении последних нескольких лет, пытаясь убедить меня привести свой бизнес в Drexel. Я понятия не имел, что Drexel вот-вот окажется замешан в скандале с инсайдерской торговлей, который взорвет Уолл-стрит. В любом случае я считал Майкла выдающимся человеком. Однако и Алан Гринберг прекрасен, а я верен людям, которые делали для меня хорошие дела.

Я выслушиваю, что могут сказать о сделке Ли и его парни, но, если честно, меня это не сильно волнует. Мы решаем, что вернемся к этому вопросу позднее.

17.00. Звонит Ларри Чонка (Larry Csonca), бывший хавбек из «Майами Долфинс». У него есть идея поддержания жизни USFL. Он хочет слить ее с Канадской футбольной лигой. Ларри очень умный и приятный человек, и он большой энтузиаст, но он меня не убедил. Если USFL не смогла подняться с такими игроками, как Хершел Уолкер (Herschel Walker) и Джим Келли (Jim Kelly), то как сможет помочь канадский футбол с такими игроками, о которых никто прежде не слышал? Сначала нам нужно выиграть в судах, чтобы сломать монополию NFL.

17.30. Я звоню Кельвину Кляйну (Calvin Klein), дизайнеру, чтобы поздравить его. Когда открылся Трамп-тауэр, Кельвин арендовал целый этаж офисов под свою новую линию парфюма – Obsession. Дело пошло настолько хорошо, что через год он взял еще один этаж. Теперь все еще лучше, так что он забирает третий этаж.

Я по-настоящему восхищаюсь Кельвином и говорю ему об этом. Он очень талантливый дизайнер, но он также очень хороший продавец и бизнесмен – и именно комбинация этих качеств делает его таким успешным.

18.00. Я составляю письмо Полу Голдбергеру (Paul Goldberger), архитектурному критику из New York Times. Неделю назад в воскресной колонке Голдбергер дал отличный обзор дизайна Бэттери-парк Сити – новой застройки в Нижнем Манхэттене. Он также отметил «поразительный контраст» с проектом Television City и станциями Вест-Сайда, к которым имел большие претензии. Другими словами, он убил нас.

Проблема в одном: этап разработки нашего проекта с новыми архитекторами и концепциями как раз в самом разгаре, и никто, включая Голдбергера, не видел нового плана. Он бил по дизайну, на который еще даже не взглянул.

«Дорогой Пол, – написал я ему, – ваша недавняя статья – очевидная веха в подготовке негативного отзыва, который вы собираетесь дать по Television City – насколько прекрасным он бы ни оказался. Подумайте только, если вы будете настроены достаточно негативно (а я уверен, так будет), вы, может быть, даже поможете убедить NBC переехать в Нью-Джерси».

Мои люди постоянно говорят мне, что я не должен писать таких писем критикам. А я вижу это так, что если критики имеют право говорить, что они думают о моей работе, то почему я не могу сказать, что думаю о том, что они пишут?

9.00. Я иду с Иваной посмотреть частную школу для моей дочери. Если бы пять лет назад мне сказали, что я буду проводить утро за исследованием классов в детских учреждениях, я просто рассмеялся бы.

11.00. У меня пресс-конференция по катку «Уоллмен-Ринк». Добравшись туда, я поражен. Здесь слоняются по крайней мере 20 репортеров и фотографов.

Генри Стерн, уполномоченный по паркам, первым подходит к микрофону и очень лестно отзывается обо мне. Он говорит, что, если бы город предпринял попытку провести подобную реновацию самостоятельно, «сейчас мы ожидали бы одобрения комиссии того, что уже сделал Дональд Трамп».

Когда очередь доходит до меня, я объясняю, что мы заложили 22 мили труб, все они были тщательно проверены и протечек не будет, проект опережает расписание примерно на месяц и экономит 400 тыс. долларов бюджетных средств. Я также объявляю, что грандиозное открытие намечено на 13 ноября и на этот день запланировано шоу, в котором будут участвовать большинство мировых звезд фигурного катания.

Когда я заканчиваю, репортеры задают миллион вопросов. Наконец мы с Генри выходим на каток. Если мы не можем залить бетон по-настоящему, то сделаем это хотя бы символически. Пара рабочих привозят тачку с жидким цементом и вручают ее нам. Мы с Генри накидываем немного цемента на трубы, пока фотографы щелкают затворами камер.

Сколько бы раз я ни проделывал такие вещи, я до сих пор считаю их немного смешными. Только подумайте: двое парней в деловых костюмах лопатой разбрасывают жидкий цемент. Но мне нравится идти навстречу людям. Пока они хотят снимать, я буду работать лопатой.

12.45. В ту же минуту, как возвращаюсь в офис, я начинаю перезванивать людям. Я хочу успеть сделать как можно больше, поскольку мне надо пораньше отправиться в Трентон, на ужин в честь ухода в отставку одного из членов Комиссии по контролю казино в Нью-Джерси.

Первым я звоню Артуру Бэррону (Arthur Barron), президенту развлекательной компании Gulf&Western’s, включающей в себя и Paramount Pictures. Мартин Дэвис (Martin Davis), председатель G&W, долгое время был моим другом, и Бэррон, очевидно, позвонил в ответ на письмо, которое я написал Марти две недели назад. В письме я рассказывал Марти, что недавно купил фантастический участок и занимаюсь проектированием здания с восемью кинотеатрами в основе, и спрашивал, не заинтересован ли он в связи с этим в сделке.

«Как ты знаешь, – написал я, – я ни с кем бы не хотел делать бизнес, кроме Марти Дэвиса».

И это правда, поскольку Мартин Дэвис – действительно талантливый человек, но есть еще дюжина компаний, которые убили бы за восемь кинотеатров в топовом месте. Другими словами, если я не смогу заключить сделку, которую хотел бы, с Марти, у меня много других вариантов.

Как я и предполагал, Артур Бэррон хочет назначить встречу и обсудить этот проект. Мы договорились встретиться на следующей неделе.

13.30. Я перезваниваю Артуру Сонненблику (Arthur Sonnenblick), одному из лучших брокеров города. Три недели назад Артур связывался со мной, чтобы сказать, что у него были иностранные клиенты, заинтересованные в покупке моего земельного участка в Вест-Сайде. Он не называл мне имен, но сказал, что это серьезные люди, готовые сделать очень выгодное предложение для этого участка – намного больше 100 млн долларов, которые я заплатил год назад.

Меня это не особенно взволновало. Напротив, я говорю Артуру: «Предложенная цена кажется низкой. Если они смогут поднять, я, может быть, заинтересуюсь». Теперь Артур звонит рассказать мне о положении вещей.

Дело в том, что в действительности я не хочу продавать участок по любой цене. Для меня эта сотня акров, выходящая на Гудзон, – лучшее место в мире под застройку. Однако я не хочу ничего отвергать. Артур говорит мне, что его клиенты по-прежнему заинтересованы, что они могут немного поднять цену, но вряд ли увеличат ее сильно. «Продолжай давить», – говорю я ему.

14.00. Звонит подрядчик, который строит мой бассейн в Мар-а-Лаго. Я занят, но все равно отвечаю на звонок. Мы прилагаем большие усилия, чтобы построить бассейн, поддерживающий оригинальный дизайн дома, и я хочу быть уверенным, что все идет по плану.

Покупка Мар-а-Лаго была отличной сделкой, даже несмотря на то, что я купил особняк для жизни, а не в качестве инвестиции в недвижимость. Мар-а-Лаго в 1920-х гг. построила Марджори Мерриуэзер Пост (Marjorie Merriweather Post), наследница компании Post Cereals и в то время супруга Эдварда Ф. Хаттона (Edward F. Hutton). Поместье расположено на 20 акрах земли и выходит одновременно на Атлантический океан и озеро Уорт, дом, который возводился в течение четырех лет, имеет 118 комнат. Из Италии было привезено три полных корабля дорического камня для наружных стен, для экстерьера и интерьера были использованы 36 тыс. фрагментов испанской черепицы, относящейся к XV в.