Впередсмотрящий. Повесть о великом мечтателе (Жюль Верн) - Брандис Евгений Павлович. Страница 20
«Грейт Истерн» качался на волнах, как челнок. Чтобы не упасть с койки, приходилось цепляться за нее руками и ногами. Саквояжи и чемоданы перекидывало из стороны в сторону, двери хлопали, переборки трещали, падала и разбивалась посуда, тюки с товарами переваливались от борта к борту. Пассажиры прятались по каютам. Лишь немногие выползали на палубу, проклиная злополучное путешествие и жестокую морскую болезнь.
Но как только буря утихла, жизнь на борту «Грейт Истерна» вошла в свою колею. По «бульварам» прогуливались нарядные дамы, дети затевали шумные игры, в переполненных ресторанах суетились лакеи, танцы в музыкальном салоне сменялись импровизированными концертами. Деловитые янки, небрежно развалясь на диванах, по любому поводу заключали пари. Магическое слово «доллар» звучало у них в каждой фразе.
5 апреля «Грейт Истерн» перерезал Гольфстрим. Заметно потеплело. Повеяло весной. Дамы фланировали в легких туалетах. Казалось, что находишься на Елисейских полях в майский, солнечный день. И вдруг все изменилось: налетел циклон. Резкий шквал ударил в передний бакборт корабля, сорвал навесы с левого борта. Новый порыв, сильнее первого, оторвал металлическую пластину, покрывавшую битенги, разбил и унес за собой перегородки левого борта. В трюме было около четырех футов воды. Море покрылось обломками.
В критическую минуту капитан Андерсон подбежал к рулевому колесу, повернул «Грейт Истерн» на сто восемьдесят градусов — кормой к ветру, и это спасло корабль.
Между тем волнение улеглось. Циклон, как и начался, столь же внезапно утих. Повеселевшие пассажиры гурьбой отправились завтракать. Тем временем в трюме образовалось целое озеро морской воды. Помпы усердно работали, возвращая ее океану.
На следующее утро, 8 апреля, показалась трехмачтовая шхуна, идущая навстречу «Грейт Истерну». Без сомнения, на ней был лоцман, который должен был провести пароход в Нью-Йоркскую гавань.
Американцы по своему обыкновению стали заключать пари:
— Десять долларов за то, что лоцман женат!
— Двадцать, что он вдовец!
— Тридцать, что у него рыжие бакенбарды!
— Шестьдесят, что у него на носу бородавка!
— Сто долларов за то, что он ступит на палубу правой ногой!
— Держу пари, что он будет курить!
— У него будет во рту трубка!
— Не трубка, а сигара. Пятьдесят долларов!
Наконец шхуна приблизилась. Лоцман в сопровождении четырех гребцов опустился в лодку, подъехал к громадному судну, подхватил веревочную лестницу и ловко взобрался на палубу. Оказалось, что он был женат, у него не было бородавки, не было бакенбард, но были светлые усы. К тому же он никогда не курил, а на палубу спрыгнул обеими ногами.
9 апреля в час пополудни «Грейт Истерн», пройдя вдоль набережной Нью-Йорка, бросил якорь в Гудзоне.
За время недельной стоянки Жюль Верн решил осмотреть Нью-Йорк, Гудзон, озеро Эри, Ниагару — места, воспетые Фенимором Купером.
Крупнейший город Соединенных Штатов в шестидесятых годах прошлого века мало походил на современный Нью-Йорк, но уже тогда производил впечатление оживленного делового центра и поражал правильной планировкой пересекающих друг друга под прямым углом продольных «авеню» и поперечных «стрит», которые вместо названий обозначаются номерами. Исключение составляет Бродвей — главная жизненная артерия города.
«На этой улице, — заметил писатель в своей памятной книжке, — рядом с мраморными дворцами можно встретить плохие, маленькие домишки. Тут целое море всевозможных экипажей, а пешеходы, желающие перейти с одной стороны на другую, подымаются на мостики, перекинутые через Бродвей в разных местах».
Запомнился вечер, проведенный в театре знаменитого антрепренера Барнума. Шла сенсационная драма «Улицы Нью-Йорка» — с убийствами и настоящим пожаром, который тушили настоящие пожарные с помощью парового насоса, чем, по-видимому, и объяснялся ее необыкновенный успех.
На следующий день наши туристы отправились вверх по Гудзону на пароходе «Сент Джон» до Олбани, оттуда — железной дорогой в Рочестер, где снова пересели на поезд, доставивший их в Ниагара-Фолс, поселок, расположенный почти у самого водопада.
Река была еще покрыта льдом, не успевшим растаять от первых лучей апрельского солнца. Водопад, изогнутый в виде подковы, срывается с оглушительным грохотом с пятидесятиметровой высоты. В Ниагара-Фолс он дает о себе знать глухим, отдаленным ревом и клубящимся облаком белого пара, а затем открывается изумленному взору во всем первозданном великолепии.
Утром 13 апреля братья Верн прошли несколько миль по канадскому берегу; лавируя среди льдин, переплыли Ниагару на лодке, поднялись по крутому склону до железнодорожной станции и сели в экспресс на Буффало, молодой, быстро растущий американский город, расположенный у озера Эри, удивительно чистого и прозрачного, с чудесной питьевой водой, что писатель, конечно, не преминул отметить как особую достопримечательность этих мест, где недавно еще бродили свободные индейцы и шумели девственные леса. (Понадобилось лишь несколько десятилетий бурного промышленного развития, чтобы Эри превратилось в мертвое озеро, отравленное сточными водами…)
16 апреля «Грейт Истерн» отправился в обратный рейс. Погода стояла благоприятная, и через двенадцать дней пассажиры — в подавляющем большинстве американские туристы — высадились в Бресте. Отсюда поезд их доставил в Париж к открытию Всемирной выставки.
Жюля Верна призывал прерванный труд. Ограничившись беглым осмотром выставки и визитом к Этцелю, он поспешил в Ле Кротуа. Там его ждал «Сен-Мишель», оснащенный для нового плавания.
ПОДВИЖНЫЙ В ПОДВИЖНОМ [13]
— Море не принадлежит деспотам, — говорит Немо профессору Аронаксу. — На его поверхности они еще могут сражаться, истреблять друг друга, повторять все ужасы жизни на суше. Но в тридцати футах под водой их власть кончается. Ах, профессор, живите в глубинах морей! Только здесь полная независимость, только здесь человек поистине свободен, только здесь его никто не может угнетать!
Смысл его жизни — борьба за свободу.
— До последнего вздоха, — восклицает Немо, — я буду на стороне всех угнетенных, и каждый угнетенный был, есть и будет мне братом!
К осени карандашный набросок первого тома был наполовину обведен чернилами. В сентябре 1867 года Этцель оповестил читателей «Журнала воспитания и развлечения», что Жюль Верн обещает в ближайшие месяцы закончить «Путешествие под водой»:
«Шесть месяцев в глубинах морей без всякого общения с внешним миром — такой сюжет дает автору благодарный материал для изображения драматических событий и введения красочных описаний…»
Сюжет действительно был захватывающим. Этцель, со свойственной ему экспансивностью, успел внушить всем знакомым, что это будет шедевр из шедевров.
Не сомневался в триумфе и престарелый метр Верн, горячий поклонник «Необыкновенных путешествий», с которым Жюль продолжал по привычке делиться всеми замыслами. Почтенный нантский адвокат гордился своим старшим сыном, а еще больше тем, что судьба предназначила ему стать отцом всемирно известного романиста. И все-таки метру Верну «Наутилус» показался «чересчур фантастичным».