Марина. Хорошо ли ты меня знаешь (СИ) - "Ореанна". Страница 3

Иннокентий Борисыч оторвал голову от бумаг и вопросительно посмотрел на него.

— Завтра я пойду в издательство. У меня есть список вопросов. Очень важно выдерживать правильную линию, — почему-то волнуясь, стал объяснять Дима. — Вы можете все испортить, если начнете встревать невпопад.

— Вмешиваться.

— Что?

— Не встревать, а вмешиваться. Так правильнее.

Дима выругался про себя. Этот мастодонт точно встр… вмешается. Тот, кто просил его заняться делом Мишкина, предупреждал его о характере клиента.

У Мишкина же был только один вопрос — где Марина? — и такие глупости, как «правильная линия» его никогда не волновали.

— Конечно, я пойду с вами. — Сказал он.

Этот пойдет.

— Поздно, ложитесь. Завтра нам рано вставать.

И, удивительно, юный гений Дима, последние пятнадцать лет считавший себя помесью совы и Шерлока Холмса, вдруг почувствовал, что да, уже поздно и хочется спать. Он зевнул.

— Пойду, пожалуй. А вы?

— Еще немного посижу.

Почему-то Марина любила эти идиотские английские романы. Он никогда не мог понять, что она в них находит. Она глотала их пачками, пролистывая по диагонали и морщась, со смешанным чувством брезгливости и восторга.

Однажды он взял одну из книжек и прочел несколько страниц. Там было пространное описание того, как некая юная дева, прекрасная и непорочная, колеблется в своих чувствах к дьявольски обольстительному герцогу. Три страницы были посвящены вопросу о том, любит он ее или нет, и что в связи с этим нужно делать героине. К концу эпизода к окончательному решению она так и не пришла. Далее следовали события, которые могли прийти в голову только садисту-женоненавистнику.

— Неужели это нравится женщинам? Они что, действительно это читают? — спросил он Марину.

— Ты не поверишь!

— Не верю.

Ну ладно еще садизм — он случался и в классической литературе, взять хотя бы французов девятнадцатого века, да и в современной фантастике или детективах. Человечество, видимо, не вполне здорово, и это один из симптомов. Удивляло то, что Марина выдерживала этот чудовищный стиль: предложения были несогласованны, персонажи и десяти страниц не придерживались последовательной линии в поведении, события были никак логично не связаны между собой. И кому не чувствовать чудовищной бессмысленности этого, как не Марине, с ее острым умом и чувством слова? И, тем не менее, она глотала книжонки в моменты так называемого застоя. «Ты ничего не понимаешь! Я не могу без этого писать» — говорила она. И потом в ее текстах появлялись новые обороты и та удивительная легкость, которая отличала ее от большинства похожих романисток. Но он избегал читать ее книги, он боялся встретить в тексте следы, выдающие его легкомысленное происхождение.

К утру Сережа не вернулся, и его компаньоны вздохнули с облегчением.

— Ушел в загул наш бандит! — радостно заметил Дима. — Все, не вернется. А зачем? У него тут, наверно, свои связи. Прибьется к местной банде, и только его и видали.

Мишкин был согласен с этой оценкой, но вслух пробормотал нечто невразумительное. Он давно уже встал и был готов, и терпеливо ждал, пока Дима соберется. Как большинство теперешних мальчиков, Дима был расхлябан и самоуверен. По пути Мишкин слегка протестировал его — к тому же и безграмотен. Он смело и категорично судил, при этом имея очень слабое представление об истории, политэкономике, и не разбираясь в сути обсуждаемых вопросов. Так их теперь учат.

Но, наконец, Дима был готов, и они выступили.

Издательство не входило в группу крупнейших в стране, но и не относилось к маленьким частным однодневкам, которые возникают тут и там, выпускают десяток-другой книжонок небольшим тиражом, и исчезают, практически, бесследно. Нет, это было солидное издательство с хорошей репутацией. По пути Дима собирался кратко ввести Мишкина в курс дела — рассказать про ISBN коды и систему УДК, но оказалось, что тот о них знает. Посвящать же старика в правила сыска, Дима понимал, бесполезно. В соответствии с этими правилами необходимо было бы ворваться в издательство, очаровать секретаршу на рецепшене, узнать у нее, кто занимается отбором материала, пообещать ответственному лицу чудо-контракт, или чудо-книгу — по обстоятельствам, и в процессе разговора, незаметно выпытать подробности интересующего контракта. Но, глядя на лицо Мишкина, можно ожидать, что тот начнет задавать вопросы в лоб и все испортит. И слушать его, Димины доводы, не станет. Про себя он поклялся, что это первый и последний раз, когда он берет с собой клиента.

Как и следует чужестранцам, они потратили лишний час на поиски нужного здания, стоявшего почти под носом. А в самом издательстве их ждало разочарование. Начнем с того, что никакого рецепшена не оказалось. Люди сновали по коридорам и лестницам, все были заняты делом, и все, казалось, знают, куда идут. Справившись по табличкам, спутники нашли отдел литературных агентов. Там обнаружилась очередь из начинающих авторов с толстыми папками в обнимку.

Решительно растолкав авторов (надо признать, большинство из них оказалось не миролюбиво и не тщедушно), вломились в кабинет к ближайшему агенту. Там выяснилось, что это не тот агент, да и не агент им вообще нужен, а редактор. Редактор отослал в архив. «У нас все книги — бестселлеры! Ищите по каталогам» — заявил он.

В архиве молодая и приятная сотрудница помогла отыскать нужную папку, после чего отправила их к заместителю главреда, тот — к еще одному агенту, агент — обратно к замглавреду.

— Это не в моей компетенции! — сказал он. — Все произведения под… гм, под этим грифом обсуждаются только в присутствии главного редактора!

При этом вид у него был несчастный и какой-то… испуганный.

— Вижу, вы снова у меня! — радостно констатировал замглавред очевидность.

— Да, мы снова у вас, и мы бы хотели видеть главного редактора. — Сказал Дима.

— О! Вы, к сожалению, опоздали! — Замглавред демонстративно посмотрел на часы. — Главный редактор вот уже полчаса как в аэропорту. Дела, дела!

— А когда он вернется?

— Сложно сказать! Может быть, завтра к вечеру, может через два-три дня. Хозяин может позволить себе каникулы, в отличие от нас, простых работников.

Дима поднял глаза и вздохнул, выражая международную солидарность наемных работников.

— Но, может быть, вы можете помочь нам? Мы были бы очень благодарны. — Спросил он, делая упор на «очень».

— И с удовольствием бы! Да не могу!

Этот приятный человек явно огорчился тем, что не может ничем помочь. Его открытое лицо выражало готовность оказать содействие — да, во всем, в чем сможет, но, увы, увы! — только не в этом, к сожалению.

Он понизил тональность и доверительно произнес:

— Видите ли! Решение по этому проекту мистер Керрингтон, — (тут он ткнул пальцем в потолок, иллюстрируя высоту положения главного относительно простых смертных), — принимал сам. И с кем он вел дела — неизвестно!

— Так значит, текст был предложен через посредника? — Быстро спросил Мишкин.

— О дааа! — Протянул замглавреда, но вдруг его голос слегка дрогнул.

— Извините, больше ничем не могу вам помочь! А теперь, если позволите, мне нужно сделать важный телефонный звонок. Дела, дела!

Поняв это как предложение уйти, Дима с Мишкиным вышли. В приемной Дима использовал свою известную обольстительность, чтоб выманить у секретарши телефон главреда и предложение заходить еще.

На улице Дима закурил. Пробежка по издательству заняла больше времени, чем планировалось, а льстить секретаршам он вообще никогда не любил.

— Ну что, Конан Дойль, тебе ничего не показалось странным? — Прервал его мысли Мишкин.

— Он был слишком вежлив. Кто мы такие, чтоб любезничать так долго?

— Сечешь! — усмехнулся Мишкин.

Снова сверкнуло солнце. И в его лучах «мастодонт», как прозвал его про себя Дима, не выглядел ни старым, ни неповоротливым.

За всей этой беготней по издательству прошло почти полдня. Поздно затевать что-то новое, да и нечего затевать. Неудача. Издательство — это единственный их след. Возможно, об авторе романа знает что-нибудь кто-нибудь на той киностудии, где снят фильм. Но это слишком нечеткий след. «Алло, это Голливуд? Студия Уорнер Брозерс? Мне нужен исполнительный продюсер Джо Смит, да, Джо Смит, фильм «Найди меня». Я звоню из Украины/Англии…» — в любом случае, откуда не звони, вряд ли дослушают до конца фразы.