Джедай почти не виден (СИ) - Федина Юлия Александровна. Страница 64

А зря. Мой четырехмесячный внук засыпает исключительно на моей груди. При этом наличие брони обязательно. Он деда без доспехов вообще не признает.

Легкое прикосновение Силы, и малец успокоено засопел, обхватив доспех руками-ногами, и положив голову на наплечник. Ситх! У меня это получается. И мне это начинает нравится.

Еще пару лет назад единственной произвольной эмоцией, которую я мог транслировать через Силу, была ненависть в диапазоне от презрения до ярости. Только и это изначально было неуправляемым. Сразу после Мустафара я метался в приступах бешенства, разнося все вокруг. Ненавидел-то я самого себя, но руки на себя наложить Палпатин не давал, так что жертв и разрушений было много. Императору сперва приходилось просто скручивать меня в бараний рог, а потом долго и вдумчиво, с применением физической силы и моральных унижений втолковывать, что эмоции надо не сдерживать, рано или поздно все равно вырвутся, а контролировать. Втолковал. Почти двадцать лет мне этого хватало. Потом появились тепло и привязанность к как снег на голову свалившимся детям. Сперва, опять неконтролируемые инстинкты. Теперь под контролем и это.

Сита осторожно протягивает руки, жестом предлагая отнести ребенка в кроватку. Отрицательно качаю головой. Уж так получилось, но убить мне проще чем обмануть. А этот вихрастый мне поверил. Значит, проснуться он должен там же, где и уснул. Накрываю соню полой плаща и осторожно высвобождаю одну руку.

Беру с плетеного из лозы дивана оставленную девушкой книгу. «Ромео и Джульетта». Ни о чем не говорит. Делаю вид, что рассматриваю стишки, а на самом деле — девушку. Симпатичная. Чуть больше двадцати. Большеглазая и русоволосая. Стройная фигурка. Понимаю выбор сына.

— Знаете земные языки?

— Да, милорд. Английский, китайский, русский и латынь.

— Меньше чем за три года? Впечатляет. Впрочем, ваши университетские характеристики не дают в этом усомниться. Колыбельная ваша?

— Перевод, — смущенно краснее девушка.

— Талантливо. При этом продолжаете возиться с сопливыми подкидышами?

— У которых, по большому счету, нет никого, кроме, меня и которым я нужна.

— Быть нужным двум десяткам малышей — важно. Но разве стать нужным миллионам взрослых, которым требуется поддержка, менее важно?

— О чем вы?

— О предложении работать в Информационно-просветительском центре. Да, там увидеть благодарность тех, для кого вы работаете, гораздо сложней. Но это не снижает степень важности этой работы.

— Вам виднее, мой лорд. Но это такая ответственность…

— Ответственность — это когда, если должен — значит можешь, и, если можешь — значить должен, там и столько, сколько нужно.

— Но им я тоже нужна, — девушка неуверенно перевела взгляд на распахнутую дверь спальни. Внезапное предложение ее не напугало, мало того, казалось весьма привлекательным. Но что-то мешало принять окончательное решение.

— Нужна. И эта нужность очевидна. Потому что они маленькие и их жизнь кто хочешь сломать может. А взрослые, сильные разумные вроде Пиетта или Айсард, вроде бы сами кого хочешь сломают с гарантией. Но если никому ненужными почувствуют себя они, мир стремительно скатится в кровавый хаос. И эти малыши лишатся хоть какого-то будущего, даже если их воспитателем будет такая славная и талантливая девушка, как вы.

— Но если я уйду, они снова почувствуют себя брошенными… Это глупо, да? Но я сама довольно рано осталась одна и…

— И не хотите выглядеть предательницей в глазах даже этих совсем маленьких и ничего еще непонимающих детей? Так вы ж не на Татуин улетаете. Контора Ишме Скайуокер в соседнем корпусе находится. Так что помешает вам переводить самые лучшие и добрые сказки со всей галактики и приходить сюда, чтоб прочесть их на ночь этим детям? При этом придется успевать убеждать еще и взрослых в реальности добра, справедливости, взаимопомощи и еще кучи эфемерных вроде бы вещей, которые превращают наемника в защитника, политикана в лидера, а население в народ. Правда, работы будет много, так что иной раз и на свидание можно опоздать. Не пугает?

— Нет, не пугает.

Улыбка Ситы выглядела вполне искренней, только в уголках глаз мелькнула привычная боль.

— Я невольно потревожил вашу память, простите.

— Не стоит извинений, — смутилась, не сразу сообразившая, что сидящий перед ней ситх легко считал ее потаенные чувства, Сита. — Уже почти восемь лет прошло. Мои родители служили диспетчерами на боевом планетоиде. Когда они погибли, мне было четырнадцать. Тут же набежали ушлые родственники и наложили лапу и на страховку, и на наследство. Из квартиры не выкинули только из-за вмешательства отцовского приятеля — офицера СБ. А я…

Девушка замолчала. Да и не нужно мне ее теребить. Обычно тщательно спрятанные воспоминания и чувства и так сейчас на поверхности. Некий лейтенант Рроус помог девочке не остаться без крыши над головой и продолжить учебу, но его возможностей не хватило, чтобы отсудить страховку и пенсию. А напуганная предательством родственников девушка до сих пор терзается в догадках, почему он это сделал. Тратил время и деньги, чтобы помочь практически незнакомой девочке в память о погибшем друге? Или сам имел виды на квартирку в столице. А может на ее юную хозяйку. Открыто не приставал, но во время командировок на Корускант всегда останавливался у Ситы, которой в, наверное, безобидных фразах подвох мерещился. Потом империя рухнула, и служивший где-то на периферии лейтенант Рроус бесследно сгинул. Обесточенную квартиру на верхних ярусах и занятия в разграбленном мародерами университете пришлось оставить. А чувство вины за возможно напрасные подозрения осталось.

В общем, ко всему, что можно считать предательством Сита относится крайне щепетильно. А сама влюбилась в Люка Скайуокера — убийцу родителей. И что с этим делать, она не знает.

Я тоже не знаю. А жаль. Потому что, если девочка сумела скрыть свои сомнения от Люка, значит она латентная одаренная. Только наладить отношения Сила им не поможет. Только сами. Поэтому, чтобы отвлечь девушку от тяжелых мыслей, прошу почитать стихи. Она читала по-английски, который я не понимаю, только настроение сопереживающего героям книги чтеца. Любовь, боль, гибель героев, которая делает эту любовь всепобеждающей и вечной.

Наконец малец проснулся. Деловито сполз на пол и потопал к воспитательнице.

— Ну, что, малыш, пойдем будить остальных? — заулыбалась Сита.

— Завтра утром в отдел кадров центра?

— Да, мой лорд. Я приду.

В течение следующего часа сманил еще двоих сотрудников. После чего решил наведаться в бывшую джедайскую библиотеку. Благо, моя личная резиденция, приют Органы, как и еще несколько крайне важных, но не особо публичных организаций типа представительства РФ располагались во все том же храмовом комплексе.

* * *

В библиотеке сейчас работает аналитическая группа Кронала. В этом я-таки сумел его удивить. Он-то собирался на глухую безлюдную планету с суровым климатом. Но я решил иначе. Присматривать за политически неблагонадежным разведчиком лучше лично, лишних контактов у него и здесь не будет, а выводы его группа может сделать такие, что даже по закрытым каналам связи лучше не перегонять.

Кронал встретил меня вполне доброжелательно. Делить нам сейчас нечего, бороться за благосклонность правителя не надо. А из возраста, когда крутизной меряются забавы ради, мы давно вышли.

— Как там на воле?

— Всяко лучше, чем на зоне, — отвечаю в тон хозяину.

У нас с Краналом сложился чуть ироничный стиль общение «арестант — тюремщик». Так, ролевая игра двух взрослых мужиков, плохо представляющих, как им общаться всерьез. Формально, бывший директор разведки ушел в отставку и занимается некими научными изысканиями забавы ради. Так что ни подчиненным, ни соратником он мне не является. Реально же делает интересную, полностью захватившую его работу под полным контролем государства. Свободу передвижения ему и его людям особо не ограничивали, но контролировали жестко. Он об этом естественно знает. И прячет двусмысленность своего положения за довольно злой самоиронией.