Терновая ведьма. Исгерд - Спащенко Евгения. Страница 98
— Даму советую спровадить спать — от греха подальше… — не глядя на принцессу, предложил лиловоглазый фейлан. — Но это уж на твое усмотрение.
— Она останется… — В обогретой щедрым каминным пламенем безлюдной трапезной, после сытного ужина Лютингу стало заметно легче. Звуки больше не двоились, выворачивающий внутренности спазм поутих.
— Как бы тебе не пожалеть о своем решении…
Белесый взгляд чиркнул по темной фигуре Кетиля, и тот обезоруженно откинулся на спинку стула.
— Воля твоя, Западный ветер, но после не сетуй, будто не предупреждали…
Сурт и Форкош, не раскрывавшие ртов, переглянулись, и ядовитая змейка недобрых предчувствий скользнула у Изольды от груди к животу. Хорошенькое начало!
Но приморский королевич даже позы не сменил, равнодушный к сомнительным намекам.
— О чем ты хотел расспросить?
В поисках подходящего зачина Кетиль побарабанил по дубовой столешнице, протянул обтекаемо:
— Откуда ты взялся такой, Таальвен Валишер?
— Из Приморского королевства…
Скрывать свое происхождение Лютинг не видел смысла.
— И в том потерянном краю действительно не слыхивали о душеловах?
Безразличное движение плеч, означавшее «нет», не испортило седому фейлану настроя. Подперев кулаком подбородок, он продолжил:
— Возможно ли, что в неведении пребывают и сами обладающие даром?
— Я с ними не знаком…
— О, понятно… а среди членов твоей семьи не было никого с необычайными способностями?
Все еще не замечая, как беседа принимает губительный оборот, Таальвен отряхнул рваную бахрому манжет.
— Смотря что ты подразумеваешь под этим описанием. Многих из моих предков — мореходов, завоевателей — можно назвать выдающимися людьми… Столетия тому назад они высадились на голос морское побережье и научились выживать там, где другие умирали от голода…
— Есть чем гордиться, — одобрительно хмыкнул душелов. — Но меня интересуют таланты, связанные с внутренними порывами…
В замешательстве Лютинг потер переносицу.
— Готов биться об заклад, подобные имелись в достатке, иначе откуда у тебя такой дар?
— Дар? — отозвался недоверчивым эхом королевич.
— Разумеется! Ты — фейлан, Западный ветер, я понял с первого взгляда еще в харчевне трактира. Оттого и впал в крайнее смятение. — Смакуя свое открытие, Кетиль раскрошил в пальцах хлебную краюху и смахнул на пол мелкие крошки. — Одно дело, если б охотничья сущность в тебе дремала, — бывает и такое. Но она проявлялась столь ярко и незаурядно, что казалось нелепым, будто ты можешь не ведать обо всем, а мы — пропустить бриллиант в поисках юных талантливых братьев.
Вот теперь Таальвен уразумел, в какую хитроумную западню угодил. Внутри все похолодело, от щек разом отхлынула краска.
— Ты заблуждаешься…
— Разве? Тогда погляди на добычу, что тебе удалось пленить, и припомни, как именно она оказалась в твоей власти. — Отмеченные древним колдовством карие глаза воззрились в остолбеневшую принцессу. — Слышал ли ты имя до того, как настиг ее, видел ли лицо? Может, преследовал девчонку во снах, манил к себе, как истинный душелов?
— Это… не имело отношения к вашей охоте. — Стремясь оборвать поток напраслины, приморский королевич уперся руками в подлокотники, шаркнул сапогом по скользкому каменному полу.
— Так значит, особые ритуалы соблюдались?! — Обветренное лицо Кетиля торжественно просияло. — Расскажи, как все было? Ты испытал вожделение, зов?
— Нет! — Лютинг ухватился за голову. Вопреки желаниям он вдруг вспомнил день своего посвящения, ободряющую руку дяди на плече и то, как ярко горел костер в домике у седой ведуньи. Творя чары, она приняла богатое подношение от рода Мак Тир, насытила им священное пламя и затем открыла пятнадцатилетнему королевичу секрет имени, уготованного ему богами.
— Она станет твоей судьбой… — поздравил после Торстейн Мак Тир, не дивясь особо, что в жены племяннику избрана принцесса из соседнего королевства, а не безродная простолюдинка. Но ведь он, как и погибший отец Таальвена, а до того его деды, прадеды, верил в таинство древнего обряда, мудрость богов, верно?
Задумавшись об этом впервые, приморский принц опешил от того, насколько просто было бы провести его, да и десятки других, обладающих неким даром юношей: наперед шепнуть знахарке имя, угодное семье, и положиться на влечение охотника, которое хочешь не хочешь приведет фейлана к женитьбе. Но зачем? Чтобы добиться послушания, выгодных союзов?
От подозрений его замутило. Колокола в ушах затрезвонили с усиленным упорством. Но их разоряющие удары вряд ли были хуже того, что предстояло ему услышать.
— Ты говорил, что прочел обо мне в ритуальном огне… — пробормотала колдунья, напоминая о своем присутствии. — Услышал имя и сразу принял как данность…
Разочарование, сквозившее в каждом звуке, захлестывало петлей.
— А я с тех пор ненавидела, боялась тебя, словно злейшего врага…
— Вполне понятные переживания для накрепко связанной жертвы… — деловито подтвердил Кетиль, поглаживая свой перстень. — Вот только чудно, как ты не свихнулась от близости со своим преследователем. Терпеть постоянные поползновения в сторону собственной души обыкновенный человек не способен. Вероятно, замешана недюжинная сила, но все равно тебя терзают страхи, кошмары…
Потрясенная справедливостью его предположений, принцесса вдруг ощутила, как надламывается внутри прочный стержень правды, на которую она привыкла полагаться, и вслед за его крушением пускаются в беспорядочный хоровод мысли ее и чувства.
А ведь Ирифи бормотал какие-то истории насчет фейлана, нарекал Лютинга так по меньшей мере трижды за их путешествие, но колдунья сочла все фантазиями старого вихря, нелепыми настолько, что и запоминать не стала. Наивная доверчивая глупышка…
— Не слушай его, Изольда! — Таальвен метнулся к девушке. — Уйдем отсюда, просто уедем прочь!
И, наотрез отрицая череду убийственных совпадений, потянулся к ней.
Но зерна хаоса, посеянные лукавым обитателем форта, успели укорениться, пустить ростки. Зараженная ими, принцесса оттолкнула ладони своего мужа, как щупальца морского чудовища, и медленно сползла с сиденья.
— Куда же ты собрался, незрячий душелов? — Расчетливый Кетиль не проникся разыгравшейся драмой. — Если не намерен ни прикончить, ни выдать властям свою добычу? На что она тебе? Зачем без конца затягивать и попускать узел на чужом горле?
Но отныне ошеломленная Изольда не замечала его присутствия. Грезилось, что спала плотная поволока, годами заслонявшая от нее истину. И стало невыносимо, опьяняюще горько.
— Ты говорил: судьба… Любовь, праведнее которой не сыщешь, замысел богов… — Тонкие стебельки терна плелись и кудрявились, проклевываясь прямо из тела… — А сам приходил по ночам, не давал забыться… Прикрывался самоотверженностью, верностью долгу. Лживо обещал отпустить, если попрошу… О, превращенный в волка по истинному своему подобию…
— Клянусь, это ошибка, — прохрипел приморский королевич, чувствуя, как в мгновение ока теряет все, чего удалось добиться за последние два года. — Мне пророчествовали твое имя, я желал тебя в жены, грезил тобой во снах, но не потому, что поймал в плен!
— Все обман…
— Стоит ли спорить о том, что легко проверить? — Слегка озабоченный колдовским накалом, Кетиль осторожно поднялся на ноги. От чаровницы с терновником запросто дождаться беды — пора Западному ветру ее приструнить. — Чтобы убедиться, что девушка — твоя жертва, повели ей сделать что-нибудь.
Отказываясь идти на поводу у фейлана, Лютинг сжал кулаки и тряхнул головой.
— Коли душелов приказывает с такого расстояния, ни одна пленница не выстоит, будь она хоть колдуньей, хоть самой терновой принцессой!
В ожидании зрелища Сурт и Форкош замерли в напряженных позах, готовые по первому зову сорваться с места, как волки, послушные вожаку. Но гость их только упрямо стиснул зубы.
— Ну же, придумай для нее какое-нибудь простое задание, — подстегнул его заговорщицки Кетиль, рассчитывая, что мальчишка призовет наконец своевольную добычу к послушанию. — Пусть упадет ниц или сунет руку в огонь.