Под черной луной (СИ) - Лоринова Екатерина. Страница 11

— Уже забыла, как его зовут, — я "страдальчески" закусила губу.

— Кем бы ни был этот урод, он тебя не стоит, — безапелляционно провозгласила блондинка, — хочешь выпить?

Разве что крови. Жажда тихонько скребла горло, но пока все было под контролем.

— Если хочешь, закажи себе, я не буду, — вполне возможно, вчерашний приступ спровоцировал перебор алкоголя. Рисковать определенно не стоило, — а что у тебя?

— Скажу по секрету, — на лице Светки появилось хитрое выражение, — я здесь кое-что расследую.

По позвоночнику прошел холодок. Неужели вампиров? Если она копнет чуть глубже, то в лучшем случае отделается амнезией. Пусть это будет не так, пожалуйста!

Подруга обернулась вокруг своей оси в танцевальном движении. Ее коктейльное платье без рукавов мгновенно стало пересечением взглядов.

— Я пишу статью о влиянии музыки на формирование субкультур! — гордо возвестила Светка, — Этот клуб известен в узких кругах и в определенном смысле уникален. Понимаешь, уникальный материал для уникальной статьи.

Как же у меня отлегло от сердца.

— Отличная тема!

— Я того же мне…ой, посмотри туда!!!

Наверняка увидела какого-нибудь красавчика — только представители сильного пола могли вызвать у нее такой восторг. Как в воду глядела. Стоп. Это же…Дамиан! Я судорожно сглотнула. Мой опекун направлялся к нам, и его взгляд не сулил ничего хорошего.

— А знаешь, — я попыталась перевести внимание давней подруги на себя, — что-то мне захотелось выпить. Не сходишь за малиновым мохито?

— Ты все-таки передумала, — она одобрительно кивнула, — подожди здесь.

И, к моему облегчению, скрылась в толпе.

Ну почему у меня все не как у людей? Угораздило же Высшего прискакать из своего Ватикана именно сейчас, когда…

— Когда что, Ева? — темная фигура мужчины теперь возвышалась рядом, — нам надо серьезно поговорить.

Я послушно поплелась за вампиром, радуясь только тому, что не приходилось протискиваться сквозь толпу — перед Дамианом все неосознанно расступались. Не стоило, эх, не стоило выходить наверх. Перетерпела бы полчаса. Но кто ж знал…

Опекун шел в "железную комнату", как я окрестила гостиную под клубом. Ступени подгибались у меня под ногами. Или ноги подкашивались…

— Итак, ты не контролируешь жажду? — стальной голос высшего чеканил каждое слово. Стальная гостиная напомнила мне пыточную камеру.

— Это случилось один-единственный раз, — мне было ненавистно оправдываться, и я не понимала, почему опекун ждет от меня ответа — он же эмпат! Что мешает ему пролистать мою память с момента нашей последней встречи?

— Я это уже сделал, — Дамиан подошел к стеллажу и взял в руки тяжелый фолиант. На черной коже переплета едва различались истертые буквы.

— Тогда что Вы от меня хотите? — я переплела пальцы за спиной.

— Ты не представляешь, насколько все серьезно, — он подошел так близко, что я только усилием воли не отшатнулась. Его страшные зрачки пронзали насквозь. — Пока я работаю над твоей проблемой, ты останешься здесь, и никаких контактов со смертными!

Черт, он все-таки заметил Светку. Теперь мне даже с подругой не поговорить… Несправедливо! В груди запекло от почти детской обиды. До чего все несправедливо!

— И даже не думай отпустить щенка, — припечатал Высший, — лучше почитай до моего возвращения.

Я машинально приняла книгу. "Заветъ". Дореволюционное издание? Ну спасибо, хоть не старославянский. Это Светка испытывала трепет перед старинными книгами, меня же засилье "ятей"* и прочих "ненужных" букв безумно раздражало.

И с чего вдруг опекун решил напомнить, что "ученье — свет"?

— Выпей, — словно сжалившись над нерадивой подопечной, он протянул пакетик с кровью.

— Спасибо, — пробормотала я, вскрывая зубами упаковку.

Опекун незаметно исчез, я открыла книгу на первой попавшейся странице, как во время детских гаданий, и погрузилась в чтение.

/Киевское княжество, Х век/

Младенец сопел в резной колыбели под расшитым пологом. Выбеленный лен окаймляла вязь оберегов, и это была не простая предосторожность — мало ли кто может сглазить, навести порчу, или чего хуже…оказаться не человеком. Но сколько бы тварей ни водилось за околицей деревни, Станимир поклялся, что не позволит причинить вред своей семье. Долгожданный первенец, продолжатель рода, словно посвященный в это знание, мирно спал, убаюканный монотонным жужжанием прялки…которое внезапно оборвалось.

Отец вбежал в избу, предчувствуя неладное — даже псы не лаяли, казалось, сам ветер замер, не решаясь выдать свое присутствие чему-то…Чему? В этом Станимир и хотел разобраться. Тридцатую зиму встретил он в этом году, что могло испугать его, бывалого охотника?

— Милена, ты здесь?

Жена не отозвалась, и мужчина зажег свечу, скользя взглядом по сосновым балкам и перекрытиям. Кожаные сапоги бесшумно касались половиц, тяжелый осиновый шест, доселе прислоненный к лестнице, оказался у Станимира в ладони. Но вот снизу что-то донеслось. Мужчина перехватил оружие покрепче и взялся за медное кольцо погреба. Квадратная крышка поддалась, дрожащее пламя осветило шаткие ступени. Они резко уводили вниз, к целому складу собранного урожая и солений. Никого.

Тем временем звук повторился, но уже сверху. Станимир тихо выругался и осторожно поднялся на жилой этаж. Сразу запахло парным молоком, травами…и чем-то еще. Этот запах был знаком охотнику с детства — тогда отец учил мальчика стрелять и разделывать туши, тогда вместе с соседями он выходил на кулачные бои.

Станимир втянул ноздрями воздух и все понял… Значит, упырь. Не важно, как он сумел пересечь защищенный порог, — он был здесь и, возможно, успел убить Милену и годовалого Ждана. Нет, лучше гнать от себя такие мысли.

— Станимир, ты еще не спишь? — мелодичный голос жены развеял морок, дом снова наполнился тысячей привычных шорохов, и у охотника отлегло от сердца.

— Иди ко мне, — он чувствовал бесконечную признательность богам, которые отвели беду от его семьи. Мягкий поцелуй Милены становился все более настойчивым, и Станимир подчинился, да и существует ли лучший способ славить великих прародителей, чем зачинать новые жизни? Все так, как должно быть.

Станимир встал со вторыми петухами, собираясь покормить немногочисленную скотинку — теленка и давно недойную корову. Он и сам не знал, что его удерживает от того, чтобы взять в руки нож — так бы и от лишнего едока избавился, и семью пятью пудами мяса обеспечил. Но он не мог. Стоило посмотреть в понимающие глаза животного, из которых текли такие же соленые, как у людей, слезы…

Охотник спускался в хлев, когда в дверь постучали. Станимир не спешил снимать тяжелый брус и приник к щели между досками. Трое чужаков. Вооруженных. Но тут он заметил нашивки на рукавах, и уже уверенно открыл дверь, чтобы поприветствовать своих братьев по духу. Немного было знающих людей, тех, кто мог оказать сопротивление волколаку или упырю, да и жили они обособленно, но когда происходило что-то действительно серьезное, они собирались вместе. Что же случилось на этот раз? Станимир был готов оказать посильную помощь.

Мужчины обменялись приветствиями, и один из пришедших, видный бородач, стал рассыпать по крыльцу зерна боярышника.

— Упырь в деревне завелся, надобно все избы проверить.

Значит, все-таки чутье не подвело.

Охотники свое дело знали. Обошли все дворы, окурили травами, развесили вязанки чеснока — упырей он не отпугивал, но по особой реакции на него нечисть можно было распознать.

Остановились они у Станимира, а на следующий день пошли в обход, проверять лисьи норы — любая могла скрывать логово упыря.

Подкрался вечер, а их все не было. Щи, приготовленные Миленой, остыли, Станимир, вооруженный луком и охотничьим ножом, в десятый раз прошел мимо поленницы. Порывался уйти на поиски, останавливала только ответственность за семью.

Внезапно все снова стихло — трава припала к земле, уханье сыча прервалось, как будто птицу подстрелил охотник. Станимир напрягся. Для стрел он заранее наточил острые осиновые наконечники, нож удобно держался на правом бедре, закрепленный кожаной перевязью. Тренированные мышцы были готовы к схватке. Но где зверь? Станимир метнулся на шорох и встретился глазами с девчонкой-отроком, со светлыми косичками, в простой рубахе до пят. Она что-то шептала и жестом просила мужчину не двигаться. Пока Станимир решал, что предпринять (девчонка была последней, кого он ожидал увидеть), она отчаянно вскрикнула и тотчас рухнула на землю. А мир вновь обрел звуки.