Исчезающая ведьма (ЛП) - Мейтленд Карен. Страница 9

Но Мартин поклялся, что лучше будет смотреть, как «жалкий старый хрыч» побирается на улицах, чем предложит ему хотя бы заплесневелую корку. А отец Элис не уставал повторять, что лучше утопится в Уитеме, чем ступит на порог дома Мартина. Бедняжка Элис была меж ними, как между молотом и наковальней.

Старик перебивался тем, что пас соседский скот, собирал хворост, отпугивал птиц, выполнял работу, которую обычно поручают подросткам. Откровенно говоря, ту скудную пищу и несколько монет, что он получал взамен, давали ему, скорее, из жалости: он был таким дряхлым, что от него было больше хлопот, чем помощи, но все знали, что он не примет подаяние. Когда гордость — единственное, что осталось у человека, кто дерзнёт отнять у него и это?

Нони протянула Элис платок, утереть слёзы.

— Не казни себя, Элис. Гюнтер посмотрит его дом, ведь так? — она перевела взгляд на мужа, но в её глазах не было и тени сомнения. Она знала, что он это сделает.

Элис уставилась на деревянную ногу Гюнтера. Тот понял: она думает о том, как он вскарабкается на крышу.

— Я, конечно, не кровельщик, но занимался этим довольно часто. Если крыша не в таком ужасном состоянии, то, думаю, мы сможем её подлатать. Вы бы видели Ханкина на лестнице — как белка на ветвях. Вместе мы управимся в сто раз быстрее, чем я в одиночку, даже если бы у меня новая нога отросла.

Преисполненный гордости мальчишка улыбнулся отцу.

— Но для ремонта кровли нужен камыш, а у меня нет денег.

— Ну, это уже не твоя забота, — сказала Нони. — Я поговорю с соседями, вместе мы что-нибудь придумаем.

Элис робко улыбнулась в ответ.

— Мартин будет не в восторге, если узнает, что вы помогаете батюшке.

Нони упёрла руки в боки. Мужу и детям было прекрасно известно это упрямое выражение на её лице, оно означало, что спорить с ней бесполезно.

— Ну, а Мартин, — произнесла она, — если он что-то пронюхает, то пусть трижды подумает, прежде чем лезть на тебя с кулаками, иначе будет иметь дело со мной.

Глава 5

Если ведьма пытается околдовать вас, плюньте ей прямо в лицо, с тем расчётом, чтобы плевок попал ей между глаз. Это разрушит чары.

Госпожа Кэтлин

Дверь хлопнула на ветру — в зал, пошатываясь, вошёл мой сын Эдвард. Он плюхнулся в кресло и навалился на стол, едва не опрокинув кувшин слабого эля. Мне незачем было спрашивать, пьян ли он — одежда в пятнах и мятая, глаза налились кровью. Маленькая Леония, ещё доедавшая завтрак, изумлённо взглянула на брата, но увидев, что я за ней наблюдаю, с притворной скромностью опустила глаза.

— Где ты шлялся всю ночь? — спросила я, пытаясь сдержать нотки гнева в голосе. — Я за тебя волновалась. Мы все на нервах.

— Петушиные бои… Таверна… Потом ещё одна и ещё… насколько я помню.

— Я так поняла, это значит, что ты снова проигрался в пух и прах.

Он вскинул голову, облизывая губы побелевшим языком.

— На самом деле, дражайшая маман, я выиграл… правда, потом опять проиграл… на этот раз в кости.

Он захихикал, но вздрогнул и схватился за голову. Потом прошёл вдоль стола и поцеловал меня. От него разило.

— По крайне мере, теперь ты знаешь, что я был не с женщиной. Ты — единственная женщина в моей жизни, дражайшая маман.

Я оттолкнула его от себя, когда в зал вошла старая Диот, прижимая тарелку жирного бекона к массивному животу.

— Значит, я верно расслышала, как вы вошли, мастер Эдвард. — Она поставила блюдо на стол и заправила выбившийся локон седых волос обратно под чепец. Диот скрестила руки на необъятной груди, давая тем самым понять, что она не в настроении. — Госпожа была так сильно расстроена, когда не дождалась вас вчера вечером. Вы оставили двух беззащитных женщин в одиночестве на целую ночь, могло произойти всё что угодно. Любой мужчина мог влезть вон в то окно, и бог знает, с какими преступными намерениями.

— Иначе, ты сама бы высунулась из окошка и затащила его вовнутрь, отвешивая ему пинков и громко вереща, старая озорница. Не думай, что я не замечал, как ты строишь глазки мяснику.

Эдвард неуклюже обхватил Диот за расплывшуюся талию, чмокнул в пухлую щеку и принялся кружить до тех пор, пока та не захихикала. У Эдварда были свои способы очаровывать, и ими он владел в совершенстве.

Разгорячённая, всё ещё продолжая улыбаться, Диот подтолкнула Эдварда на стул и поставила перед ним блюдо с беконом.

— Отведайте, мастер Эдвард. Это лучшее средство от похмелья. Когда я работала в таверне, мне часто приходилось прислуживать клиентам, у которых было тяжелое утро после ночного кутежа. Тарелка бекона, и они готовы были хоть целый день провести в седле.

При виде белого блестящего жира Эдвард почувствовал рвотные позывы и попытался отпихнул от себя блюдо, но Диот придвинула его обратно.

— Пусть это будет твоей епитимьей, Эдвард, — сказала я.

Он бросил на меня негодующий взгляд, но покорно взял кусочек и мужественно прожевал. Диот ожидала в сторонке и, лишь убедившись, что он проглотил, вразвалку вышла из зала и направилась в сторону кухни.

Несмотря на то, что его лицо опухло после бессонной ночи, Эдвард всё ещё выглядел красавцем, с глазами цвета синей горечавки, обрамлёнными густыми длинными ресницами, и с белоснежной прядью в тёмных волосах, словно он воткнул в них перо. Когда мы шли с ним по улице, все женщины, независимо от возраста, оборачивались нам вслед, хихикая, слово девки из таверны, когда он одаривал их улыбкой. Это меня и пугало. Он так легко мог стать жертвой чар какой-нибудь потаскушки.

Он сделал внушительный глоток слабого эля, пытаясь проглотить ком жира, вставший поперёк горла.

— У тебя кто-то был вчера вечером? — спросил он небрежно, словно ответ на этот вопрос для него ничего не значил. Но я знала, что это не так.

— Мастер Роберт приезжал, так ведь мамочка? — С широко раскрытыми карими глазами Леония была сама наивность. — Он просидел здесь целую вечность.

— Нам надо было обсудить много дел, — добавила я.

— Конечно, у вас же дела, — ответил Эдвард с ухмылкой. — И как ваше совместное предприятие? Я полагаю, доходы прирастают с каждым днём, а то жизнь в этом доме что-то начинает меня тяготить. Здесь негде развернуться, — он обвёл остриём ножа тесный зал. — Ты ведь знаешь, как легко я впадаю в уныние, дражайшая маман.

Я взглянула на Леонию, которая внимательно наблюдала за нами. Порой дочь настораживала меня своей привычкой прислушиваться к каждому слову, сохраняя при этом абсолютно непроницаемое выражение лица. Я считала её ребёнком, но ей уже двенадцать лет, и меня терзал вопрос: как много она понимает из сказанного.

— Любым вложениям нужно время, прежде чем они начнут приносить доход, как тебе известно, Эдвард. И я не могу…

Я прервалась, услышав вопль, эхом разнёсшийся по всему дому. Эдвард вскочил на ноги и бросился к дверям. Он едва избежал столкновения с Диот, что неслась ему на встречу, задыхаясь, вся в холодном поту.

Я взяла её за руку, чтобы успокоить, — старуха выглядела так, будто вот-вот лишится чувств. Я предусмотрительно придвинула ей стул, и она тяжело осела в него, обмахиваясь грубым передником.

— Что случилось, Диот?

Она слишком запыхалась, чтобы говорить, и лишь хрипела, бешено жестикулируя в сторону двери.

— Ужасно… Кто мог сотворить такое?

Эдвард исчез за дверью, Леония бросилась вслед за ним.

— Стой, Леония, — крикнула я, но она пропустила мои слова мимо ушей.

Несколько мгновений спустя Эдвард появился снова, с таким видом, будто его сейчас вырвет, он крепко держал Леонию за руку.

— Мешок, подвешенный к кухонной двери, — мрачно произнёс Эдвард. — Видимо, соседские детишки решили сыграть с нами дурную шутку.

— Думала, это от мясника, — вновь завопила Диот. — Иногда он присылает очень хорошие куски, если… Я открыла, и чуть из собственной кожи не выскочила.

— Что было в мешке? — спросила я.

— Лиса, — спокойно ответила Леония. — Лиса с отрезанной головой.