История Золушки (СИ) - Мах Макс. Страница 4

Старообрядцев в империи, как невзлюбили еще при царе Алексее Михайловиче, так не особо жалуют и до сих пор, хотя и не мордуют, как бывало в прежние времена. Но этот момент, - происхождение и родственные связи, - был особо отмечен в личном деле Амелиной. Хотя, с другой стороны, было известно и то, каким образом Кира Дмитриевна поступила в Качинское училище. Этот вопрос в личном деле штабс-капитана отражен не был, но до Сиротина довели достоверный рассказ о том, кем и в каких обстоятельствах принималось решение, и почему при открытом противодействии больших армейских чинов Амелину все-таки приняли в Севастопольскую офицерскую школу авиации.

А ларчик между тем открывался просто. В Качу захотела поступить дочь графа Скавронского Ольга. Небесталанный пилот, между прочим, но ко всему еще и родня - пусть и дальняя - государю-императору. Ну, самодержец и разрешил, но тут вмешались блюстители нравственности в лице великих княжон и прочих придворных дам: невместно, мол, девице из хорошей фамилии в одиночестве находиться среди такого количества половозрелых курсантов. И тогда, к Скавронской подверстали давно тыкавшихся носом в закрытые двери Киру Амелину и Клавдию Неверову. Вот эта троица и держала потом "в тонусе" всю авиационную школу. Однако учились девки прилежно и летали хорошо, потому и выпустились все трое в первой десятке по результатам обучения.

На этом, собственно, все должно было закончиться, поскольку о службе в армии не могло идти и речи. В Российской империи такого - имея в виду женщин пилотов, - никогда не было и не предполагалось. Но Неверова и Амелина спутали Военному министерству все карты, умудрившись записаться добровольцами в греческую армию, и показали себя на чужбине с лучшей стороны. С войны вернулись в Россию героями, имея на счету по несколько сбитых в бою турецких самолетов. У Амелиной таковых оказалось аж целых три. Разразился скандал. Неистовствовали суфражистки. Буянили демократы. Общественность требовала объяснений, и государь-император дал отмашку: "Бог с ними! Перебесятся, сами уйдут". Так в Российской армии появились женщины-пилоты истребителей, и среди них подпоручик Амелина.

- Да, - сказал вслух Сиротин, - была бы ты, Кира Дмитриевна, мужиком, давно бы командовала полком.

Возможно, он несколько преувеличивал, но, учитывая то, как характеризовалась служба Амелиной в штабах различного подчинения, и сколько успела она посшибать супостатов за то немногое время, что ей разрешали летать на боевой машине, будь она мужчиной, в гору пошла бы куда быстрее.

***

Кира вышла от Сиротина в начале десятого. В штабе, кроме охраны и самого полковника, не было уже ни души, а на улице темно - светомаскировка - холодно и дождь идет.

"Вот черт! - сообразила она вдруг. - Надо было спросить у полковника, где здесь можно переночевать!"

Насколько она поняла из приказа, который Сиротин вручил ей в конце разговора, служить Кире предстояло на аэродроме, расположенном километрах в пятидесяти к западу от Чертовой мызы. Но как ей туда добираться, "добрый дяденька" рассказать забыл.

"Ну, я и вляпалась!" - но идти обратно к командиру полка со своими "глупыми" вопросами Кира поостереглась. Все-таки он полковник, а она всего лишь штабс-капитан: субординацию-то никто пока не отменял. К тому же наглеть в свой первый день в полку не стоило. А идти в ночь и искать, где тут, в расположении, находится офицерская гостиница или, на худой конец, трактир, было попросту глупо. Не найдет. Только промокнет... К тому же не хотелось опозориться, заблудившись в темноте на незнакомой местности. Кира представила, как ее находят с рассветом, - а он здесь, на севере, к слову, поздний, - замерзшую и промокшую, аки мокрая курица в реглане, и у нее окончательно испортилось настроение.

"Вот же гад! - ругалась она мысленно на комполка, не подумавшего о такой малости, как ночлег. - Бутербродами накормил, даже выпить дал. А подумать, как я буду добираться до аэродрома... Как он? Озеро Гаардс? Сука ты, полковник, а не отец-командир!"

Однако еще через пару минут выяснилось, что обижалась она зря. Сиротин, по-видимому, знал, что Львов ее "в беде" не оставит, потому и не стал заморачиваться по пустякам. Поручик ожидал Киру около штаба, и, едва она появилась на пороге, спросил через опущенное стекло своего "Ермака":

- Ну, что, штабс-капитан, поехали что ли, а то нам еще час, как минимум, до базы добираться!

- Спасибо, Яков Иванович, - поблагодарила Кира и, по новой загрузив свой чемодан на заднее сидение вездехода, устроилась рядом со Львовым. - Выпить у вас, случайно, ничего не осталось?

- Случайно осталось, - усмехнулся Львов, доставая из-под сидения давешнюю бутылку старки. - А вы, Кира Дмитриевна, что, действительно "Ти-Болт" на Адриатике завалили?

"И откуда знает? Хотя..."

- Было дело, - вздохнула она, принимая бутылку. - Но там и тогда, Яков Иванович, бриты летали на самолетах первой серии. Это которые с шестью пулеметами винтовочного калибра. Так что не знаю даже, гордиться этой победой, или нет.

- А сами вы, простите, на чем бой приняли?

- У меня был И-16 тип 29.

- То есть, - уточнил Львов, покидая расположение части, - скорость и масса меньше, живучесть неплохая, но с "горшком" не сравнится, а из вооружения достоин упоминания один только БС? Однозначно есть чем гордиться!

- Спасибо на добром слове! - Кира сделала долгий глоток старки и добавила, возвращая бутылку:

- Но дело в том, Яков Иванович, что меня тогда тоже сбили. Так что так на так и приходится...

Ретроспекция 1

Свой первый и пока единственный "тришкин болт" Кира сбила на второй месяц войны, когда три звена из ее эскадрильи перебросили на аэродром подскока на острове Брач. Накануне - их звенья едва успели перелететь на остров, - аэродром сильно бомбили, и на взлетно-посадочной полосе осталось довольно много не засыпанных воронок от пятидесятикилограммовых бомб. А тут, как назло, тревога: англичане атакуют идущие в Шибеник крейсер "Пересвет" и корабли сопровождения. И как тут, спрашивается, взлетать, если вся "лужайка" перепахана? Впрочем, как говорится, голь на выдумки хитра. Командир переброшенной на остров авиагруппы штабс-капитан Коковцев придумал оригинальный выход из положения. В воронки воткнули палки с флажками, и самолеты взлетали, лавируя среди ям. Похоже на слалом, но из Киры лыжница так себе. Вот пилот она вполне приличный, поэтому промчалась между флажков, не снижая скорости, и к тому же умудрилась не убиться и взлететь всем врагам назло.

Впрочем, не она одна. Взлетели все, собрались на высоте 2000 метров и сразу же взяли курс на юго-запад. Даже на этой высоте было жарко и душно, словно, и не отрывались от земли. Лето в самом разгаре, и солнце печет "со всей дури", однако полет сквозь "мартеновскую печь" продолжался недолго. Ишаки взбирались все выше и выше, и снова повторялось все то, что стало уже привычным за эти долгие июльские дни. Вначале в кабину проник холод, и вскоре теплой осталась только ручка управления. Потом стало труднее дышать. Кира уже не дышала, а "пила" воздух большими жадными глотками, но его все равно не хватало, а кислородных масок у них тогда еще не было. Не предусматривалось, так сказать.

Между тем, стрелка альтиметра неуклонно ползла вверх, поднимаясь от одной цифры к другой. Вот она уже вскарабкалась на отметку 5300. Здесь, на высоте, в открытой кабине истребителя, - а Кира, как и многие другие пилоты, идя в бой, фонарь не закрывала, - стало совсем плохо. Когда и куда утекла вся энергия, как это выдуло из здоровой молодой женщины всю бодрость, все силы до последней капли? Киру охватила апатия, полное равнодушие ко всему. Она, словно бы, оцепенела. Даже простой поворот головы требовал неимоверного усилия. А ведь нужно было и дальше набирать высоту.