Вид на жительство (СИ) - Гусина Дарья. Страница 18

От Альда пахло медом и мокрым тростником, а еще кожей и лавандой.

— Как живая, — сказал он, глядя в мой блокнот.

— Спасибо, — пролепетала я польщенно.

— Зачем?

— Чего?

— Зачем ты это рисуешь и подписываешь?

— Я хочу… изучать, знать… кто какой…

Альд помолчал, а потом ласково промолвил:

— И все-таки ты полная тоцки, хуми.

— А?

— У нас каждый ребенок знает, как выглядит никса. Вы что там в Долине совсем глупые? Рисовать никс, чтобы изучать? Чтобы изучать никс, ступай к воде. Поизучаешь… недолго. А потом они тебя сожрут, а косточки твои отдадут своим детям на игрушки. Хочешь, я покажу тебе, какими игрушками играют дети никс?

Альд вытянул из моих рук блокнот, из пальцев — карандаш и быстро начертил что-то на странице.

— Вот.

Я взяла блокнот и посмотрела на рисунок эльфа. Он изобразил нечто, вроде куколки, вот только сделана игрушка была из костей, предположительно человеческих. Альд холодно прокомментировал свое творение:

— А что? Детям никс тоже хочется изучать людей.

Вот… же. Пока я открывала и закрывала рот, чтобы что-то сказать, эльф успел потерять ко мне интерес. Он повернулся к Михо. Толстяк полусидел, склонившись над своей свинкой. Наглое животное расположилось у него на животе, растопырив лапки, словно щенок.

— Эй, толстяк, — позвал эльф Михо. — А она тебя не обгадит?

Михо затряс головой:

— Нет, что вы. Когда Малья хочет в туалет, она начинает ерзать и похрюкивать.

— Как мило, — кисло сказал Альд. — Надеюсь, ты тоже так делаешь. Ненавижу вонь дерьма. И смотри не отстань, когда сам захочешь по нужде. Я помню, ты не очень быстро бегаешь. Тоска тут у вас. Пойду спать.

Эльф поставил ногу в потертом кожаном сапоге на бортик, подтянулся и исчез в люке.

— Хам, — сказала я по-русски и добавила на атче. — Сам ты тоцки.

Михо молчал. Он, похоже, даже не заметил, что ему нахамили. А может, просто привык и перестал замечать. Мне это знакомо. В школе сколько не выговариваем детворе, дразнящей очкариков и толстячков, тем все равно достается.

Михо достал из кармана кожаный ремешок и принялся что-то плести. Я заинтересовалась:

— Ты владеешь магией?

— Нет, госпожа, — свиновод заметно смутился. — Сколько не учили меня, все напрасно. Это так… от скуки и на удачу. Я только готовить хорошо умею.

— Для меня это тоже сродни магии, — пошутила я. — Я люблю готовить, но по настроению.

— Еда и магия, — философски кивнул юноша. — И то, и другое может давать искры, а может и поглощать.

О, вампиризм? Интересно!

— Да, — кивнул Михо. — Говорят, черные маги сосут из людских аур искры. И могут высосать человека до потери жизненных сил. Такой человек хиреет и болеет. Эльфам легче, они чувствуют магию даже если сами не маги, а вот хуми и средним расам….

— Не дай боги, — сказала я. — Голова что-то болит. Наверное, устала.

— Мы все устали, — тихо произнес Михо. — Нужно выспаться. На рассвете, если дорога будет удачной, приедем в Пельтреннат.

— А ты сам-то как думаешь, правда это… ну, о ходячих мертвецах?

Парень задумчиво пожевал губами:

— Коли столько народу прочь бежит, даже и не знаю. От слухов такого бы не было.

Я передернула плечами и достала из рюкзака одеяло. Мерное движение телеги укачивало. Стемнело. Сквозь стенки и циновки просвечивали магические фонари на других телегах. Наш фонарь светил слабо. В полутьме читать и рисовать было невозможно, и я опустила тростниковую занавеску. Постепенно все затихли, только доски над головой поскрипывали, когда кто-либо из спящих наверху ворочался. Мне было неуютно, хотя телега была сделана добротно и дощатый потолок опирался на крепкие, широкие подпорки вдоль бортов и внутри. Постепенно я заставила себя не думать о конструкции над головой и той силе, что вращалась в деревянных колесах и заставляла наш фургон двигаться.

На меня напала хандра, голова болела все сильнее. Вот, Дарья Васильевна, привыкайте, тут вам никто «нурофен» не предложит. И как тут с дантистами, вообще? Я долго не давала дурным мыслям атаковать себя, отвлекаясь на общение с попутчиками и наблюдение за новым миром, но сейчас оказалась наедине с паникой. Я могла бы сейчас читать хорошую книгу при свете торшера, гладить Марьванну и жаловаться ей на то, что завтра снова в школу — вновь и вновь объяснять, что такое сарказм на примере рассказов Салтыкова-Щедрина. А вместо этого еду в телеге, управляемой волшебными искрами и слушаю храп непонятного существа-коротышки с острыми ушами.

Правильно ли я поступила, отправившись в путь с незнакомцами? Сонтэн очень мил, но так ли искренно его желание помогать невесть откуда взявшейся девушке? Пока я была в доме Кессы, у меня еще оставалась надежда на возвращение Бадыновых. Но даже если орки вернутся, где теперь им меня искать? Передо мной долгая дорога, бегство, поиск второго Портала. Куда меня занесет? Смогу ли вернуться домой? Кто я? Чего хочет от меня Кэльрэдин?

Я все-таки заснула, убаюканная дорогой и, признаюсь, тихими слезами, однако посреди ночи, задыхаясь и дрожа, проснулась от странного, тревожного сна. Рядом застонала Лим. Я подползла к ней на четвереньках, потрогала за плечо:

— Эй, с тобой все в порядке?

— Душно, — ответила девушка, приоткрывая осоловелые глаза. — Словно грудь сдавило.

— Мне тоже нехорошо, — призналась я. — Наверное…

Как на атче сказать «магнитные бури»? Я вернулась на место и принялась в подробностях вспоминать сон.

… Я всегда встречала Кэльрэдина на крыше, но в этот раз оказалась в другом месте. Я стояла в башне и могла наблюдать краешек вида из окошек-бойниц и круглое каменное пространство, пронизанное ветром. Кэльрыдин был там.

Мой взгляд двигался по пространству сна, не останавливаясь и не давая сосредоточиться. Из-за этого движения женщина, стоящая справа от эльфа, напоминала размытый акварельный набросок, выполненный художником в одном единственном цвете, черном. Как только мой взгляд перемещался, ее волосы, черты лица и абрис тела создавали кляксы вокруг головы и бесформенного одеяния, обозначенными оставались лишь глаза, огромные, неподвижные, залитые черным, как в фильмах об исчадия ада. Я и не сомневалась ни секунды, что эта женщина сама — исчадие. Хотелось закричать и предупредить медноволосого эльфа, но я могла лишь наблюдать, при этом осознавая себя спящей.

Кэльрэдин говорил холодно и брезгливо, глядя в узкое окно, женщина отвечала ему, едва размыкая губы:

— Тебе лучше?

— Да.

— Ты уверена?

— Да. Она здесь, в нашем мире. Радуйся.

— Она ли это? Вдруг Зеркало опять надо мной посмеялось.

Женщина пожала плечами:

— Все правильно. Она пришла с орками.

— Боги, пусть это будет она! Но я должен удостовериться. — взор Кэльрэдина затуманился, узкие губы изогнулись в улыбке. — Я недооценил ее любовь ко мне. Я искал способ пройти в ее мир, но она сама нашла путь в мой.

— Орки бросили ее в лесах Тонких Озер.

— Одну?!!!

— Она не одна. С ней несколько человек. Они ушли. Ты опоздал.

Кэльрэдин обратил к женщине горящий взгляд:

— Кто увел ее?!!

— Путники. Случайные люди.

— Она в безопасности?!

— Она никогда не будет в безопасности. Из долины распространяется черное колдовство. Ты совершил ошибку, Кэльрэдин, использовав черную магию там, где граница очень тонка.

— Я совершил ошибку, доверившись не тем людям, Ниэна! Я должен был сам отправиться к оркам!

— Властитель, рискующий жизнью в лесах, кишащих нечистью, бросивший свой трон ради переговоров с захудалым орочьим родом? — с едва различимой насмешкой в голосе спросила колдунья.

— Ты смеешь смеяться надо мной? — с недоверием спросил Властитель.

— Что ты, господин? Я совершенно тебе послушна. Видишь, ты спросил, и я отвечаю. Но не проси меня пытаться проникнуть в сон девушки. Есть вещи, которых боюсь даже я.

— Тогда откуда ты знаешь?

Женщина помолчала и неохотно бросила: