Вид на жительство (СИ) - Гусина Дарья. Страница 22

— Представляешь, — рассказывала я Лим, тоже пробуя тимнный хлеб на вкус. — Малыш сирота. Мама его была чем-то вроде известного лекаря и лечила искрами. Умерла несколько лет назад. Ее звали… Танли, кажется. Слышала?

Лим покачала головой.

— Я слышал, — обронил Сонтэн. — Семицветные часто становятся лекарями. Они видят все цвета искр. Редкий талант.

Многие наши попутчики остались на ногах на всю ночь, в отличие от магов, что отсыпались в домике мастера Плетений. Эльфы-лицедеи достали из телеги свои инструменты, а остальные пассажиры расселись вокруг на лавках и подстилках. В жаровни подкидывались дрова, ночь была ярко освещена. Одна из эльфиек принялась петь мелодичную песню. Я слушала ее, как завороженная. Девушка была очень красива. Она пританцовывала в серебристо-белом платье, изгибаясь и чарующе улыбаясь. Сначала мне казалось, что у меня рябит в глазах, но присмотревшись, я убедилась, что по полуобнаженным рукам эльфийки бегут молочно-белые сполохи того же цвета, что и длинные волосы певицы. Сполохи складывались в узоры, исчезая и появляясь в ритме песни. Я решилась и подвинулась к Альду, благосклонно слушающему свою соплеменницу.

— О чем она поет?

— О водорослях, — Альд бросил в рот несколько тыквенных семечек (все-таки не все запасы близнецов перешли в наши с Лим руки).

— О чем?

— Она из прибрежных эльфов, молочноволосая полукровка. Они там питаются рыбой и водорослями. Кое-какие их блюда, кстати, весьма вкусные. Едят рыбу — поют о рыбе. Едят водоросли…

— Ясно, — сказала я, — а что у нее на руках?

— На руках у нее рукава. — флегматично отозвался Альд.

— Нет, там, где нет рукавов, на коже. Белое. Светится, бегает. Ну, узоры…

Эльф щелкнул семечкой, подумал, а потом вдруг изменился в лице и развернулся ко мне всем корпусом, собираясь что-то сказать. Его отвлекли. Эльфийка, по-кошачьи соблазнительно двигаясь, приблизилась к нашей лавке. Ее заинтересовал Эгенд, она пела для него, поводя полуобнаженными плечами. Эльф сидел, равнодушно глядя на огонь в жаровне и лишь на секунду поднял глаза на певицу, вежливо улыбнувшись. Эльфийка провела тонкой рукой по его щеке — эльф встал и отошел к телегам. Певица не подала виду, что оскорбилась, но я видела, как в ее глазах промелькнула тень обиды, а точеный подбородок напрягся. Она совладала с собой и сделала нарочито удивленное лицо, «обнаружив», что рядом на лавке сидит точная копия ушедшего эльфа. Все внимание, отвергнутое Эгендом, досталось его брату. Альд откровенно рассматривал танцующую девушку, которая закончила петь, отошла в центр поляны и принялась раскланиваться, бросая многообещающие взгляды в сторону Альда. Певцы исполнили еще несколько томных, тягучих песен. От них почему-то стало грустно. Я видела Эгенда, стоявшего у телеги со скрещенными на груди руками и опущенной головой.

Далеко за полночь на станцию с противоположной стороны въехал караван. В нем было три телеги. Купцы с севера везли оружие: клинки, луки и арбалеты. Как говорится, кому война, а кому и мать родна. Все мужское население нашего обоза ринулась разглядывать товар, цокая и переговариваясь. Сонтэн тоже подошел к телеге, опираясь на палку, отломанную Михо с попавшего в круг защиты дерева. Старый маг внимательно рассматривал клинки, не прикасаясь ни к одному из них. Свет от жаровен играл на его усталом лице, вычерчивая провалы морщин. Сонтэн так ничего не купил.

Маги проснулись на рассвете. Потушив жаровни, мы двинулись дальше. На пути до следующего крупного города, Тунницы, лежали еще четыре станции. Люди были угнетены. Беременная женщина в соседней телеге тоже не была счастлива. Она оплакивала свою дойную корову, продать которую пришлось в Пельтреннате. Муж успокаивал ее, но она не унималась. Впрочем, на жалобы отдельных пассажиров никто не обращал внимания. Маги гнали телеги, а люди старались лишний раз не поминать войны и мертвых.

Обоз, конечно же, останавливался в пути. Маги натягивали Плетения возле тракта и бдительно следили за лесом, эльфы, сменяясь, били в барабаны. Мы готовили горячую еду, но в некоторые дни, когда что-то вызывало подозрительность наших «водителей», просто разминали ноги и посещали кустики, обходясь сухим пайком. Сонтэн иногда подогревал воду магическим пламенем (а также заправил фонари, наконец), но на это уходили все его запасы искр. После всплеска сил он опять казался выжатым.

Путешествие в обозе мне нравилось. Магия уносила меня в неизвестность, но впереди еще было несколько относительно беспечных дней и ночей в новой, но по-своему интересной компании. Вот только напрягало отсутствие многих так необходимых в дороге вещей. Я перебрала сумку и рюкзак. Сколько же хлама напихали туда орки! Разложив на подушке предметы первой необходимости, я печально рассматривала скудный ассортимент. Ни нормальной расчески, ни шпильки завалящей для отросших волос. Попросить что ли у Альда один из его кожаных ремешков из бахромы на куртке? Вот и он, легок на помине. Кинул на мое одеяло недовольно верещащую Малью. Опять свинка ему помешала. Изменился в лице, потянулся рукой к кольцу с агатом, отложенному мной в кучку особо ценных предметов, вместе с тюбиком гигиенической губной помады и огрызками карандашей.

— Эй! — возмущенно сказала я.

Эльф словно проснулся, перевел на меня взгляд, молча вышел. Фрик.

Свинка Малья повадилась приходить ко мне ночью. Возможно, ей мешал храпящий Михо, а может, малютке просто хотелось сменить обстановку. Она просовывала пятачок под тростниковую занавеску, вопросительно похрюкивала и заходила внутрь нашего «купе». Потом укладывалась рядом со мной на бочок и подставляла рыжее пузико под «почесушки». У Мальи были крупные уши, складочки у пяточка и смешные раздвоенные копытца. Я сравнивала ее с нашими мини-пигами, но Малья была даже меньше. Михо говорил, что подобные породы получались за счет магического вмешательства на стадии беременности у животного и очень ценились. Как и в моем мире, крошек свинок, миниатюрных овечек и прочую микрофауну держали в качестве домашних питомцев. Негромкое похрюкивание Мальи было больше похоже на стрекотание. Свинка действительно была довольно умна. Она умела заворачиваться в одеяло, придерживая его край зубами, и просила подачку, поднимая лапку. Странно, но однажды, поглаживая Малью, я почувствовала, как уплотняется под моей рукой воздух. Рыжая шерстка на миг заискрилась. Кажется, Малье это понравилось. Она вскочила и принялась бегать вокруг меня, виляя хвостиком, как пропеллером.

Альд заявился снова, когда Лим уже спала, уселся на пол возле моего импровизированного ложа из одеяла и принялся шипящим голосом задавать вопросы. Пепельноволосый красавчик больше не вгонял меня в ступор. Будь ты самым очаровательным парнем на земле, нужно ведь и уважение иметь! Я выпрямилась, скрестив руки и вызывающе глядя на гостя.

— Из какого ты рода?

— В смысле?

— Тоцки! Ты полукровка, чистая хуми?

— Не твое дело!

— Мое! Я еду с тобой в одной телеге! Ем с тобой из одного котла. Хотелось бы знать, зачем ты соврала! Ты не из Долины. Там живут дикари. Они говорят — словно нити жуют, не видят искр, а, как все хуми, плетут вслепую.

— Я вообще не умею плести магию.

— Ха! Так я тебе и поверил. Ты ходила в лес к нечисти, еще и радовалась. Ни одна хуми этого не сделала бы, если она не маг. Хуми боятся лесного народа. И откуда у тебя столько специй?

— О чем ты вообще, остроухий? Я пошла, потому что у нас… Да, я соврала. Я не из Нко-лына. Я из мест, которые лежат за океаном. Не из земли драконов! Но там тоже много специй. Я привезла их с собой.

— Ладно, предположим, ты говоришь правду!

— Тише, разбудишь Лим.

— С Лим будет отдельный разговор.

— Кто ты вообще такой? Кто тебе дал право нас допрашивать?

— Я Альд из рода золотоволосых Донирээнов, придворный поэт Кэльрэдина Медноволосого из рода Меотээнов, брат Эгенда, по прозвищу Тонкорукий, племянник Таольда Златовласого, правителя Морор-Тээна…

— Так, хватит. Мне эти имена ни о чем не говорят. Не знаю этих почтенных людей…