Девочки-лунатики (СИ) - Ланской Георгий Александрович. Страница 46

Через неделю Катя встретила его на пороге с кривой ухмылкой и, не говоря ни слова, поманила пальцем в гостиную, где надрывался телевизор.

— Что? — не понял Андрей. Катя ткнула наманикюренным пальцем в экран, где на белоснежной яхте стояла красавица-брюнетка в желтом платье, подставившая солнцу свое курносое лицо.

— Не понял, — прошептал Андрей, нахмурившись. Красотку сменил популярный ведущий, с энтузиазмом прокричавший в камеру:

— Добрый вечер, дорогие телезрители. Мы начинаем наш телепроект «Остров Робинзона»! С вами я, Егор Черский. Это уже восьмой сезон, и как видите, наша компания пополнилась новыми покорителей тропических джунглей…

На экране замелькали лица: солянка известных актеров и обычных людей, а потом на экране появилось знакомое лицо.

— Меня зовут Олеся Перкина, и я — актриса, — произнесла Олеся, и застенчиво улыбнулась. Замелькали какие-то эпизоды из сериала. Пряников стиснул кулаки.

— Актриса, — фыркнула Катя. — Из погорелого театра.

— Ну, шалава, я тебе устрою! — угрожающе произнес Андрей. — Будет тебе остров, остров Невезения, весь покрытый зеленью, абсолютно весь…

— Да-да, — рассмеялась Катя. — Видно в понедельник их мама родила! Вот смеху-то будет, когда все узнают…

— Угу, — мрачно сказал Андрей. — Обхохочешься!

Ожидая сигнала, Олеся сосредоточенно смотрела вперед злым взглядом, желая соперникам провалиться к дьяволу.

Племя Черепахи вдруг неожиданно вырвалось вперед, кстати, благодаря Ромке, победившему в двух состязаниях подряд, и теперь силы уравнялись. Ящерица потеряла двух самых сильных игроков, и новое испытание могло изменить положение дел. Ромка получил тотем и немедленно заважничал, тем же вечером утащив Олесю в Хижину стонов, а она, признаться не очень сопротивлялась. Краем сознания она удивлялась, как быстро с людей, попадающих в экстремальные условия, слетает шелуха благовоспитанности, манер и хорошего воспитания, уступая место алчности, подлости и первобытной жажде выжить. Бывшая «Мисс Москва» флиртовала с обычным шофером за десяток мелких крабов. Знаменитый певец подворовывал у соседей разные крохи. Солидный адвокат пресмыкался перед двадцатилетним юнцом за выловленную рыбину… И такие случаи происходили каждый день. Самым актуальным анекдотом, ежедневно рассказываемым у костра, был об умнике, захватившем с собой на необитаемый остров резиновую женщину.

— … и через два дня у него были и нож, и книга, и лодка, — уныло заканчивал рассказчик, а племя так же уныло смеялось.

Олеся смеялась вместе со всеми, хотя веселья не ощущала. Спустя неделю своего пребывания на острове, она без особых усилий стала снимать шорты, не расстегивая пуговицу. Очень хотелось посмотреться в зеркало, но даже без него она знала, что похудела просто ужасающе, и искренне не понимала, как Ромка находит в ней, обгоревшей на солнце, с вечно красным носом, что-то привлекательное. От сосущего голода, поселившегося в ней, казалось, уже навеки, Олеся потеряла сон, и по вечерам, словно мало было ежедневных испытаний, плавала в заливе до изнеможения, чтобы потом забраться под бочок к Ромке и забыться.

— Ты во сне разговариваешь, — сказал он утром, с удовольствием потягиваясь, как сытый кот.

— Я? — удивилась Олеся.

— Ну, не я же. Полночи несла какую-то ахинею.

Она похолодела, но потом, небрежным жестом проведя по его бритой голове, делано рассмеялась.

— Надо же, что голодуха с человеком делает. Никогда не разговаривала во сне. И что я говорила?

— Не знаю, бурагозила чего-то невнятное, да еще руками махала.

— А что ты мне отвечал?

Роман рассмеялся и, воспользовавшись отсутствием соседей и невнимательностью операторов, опрокинул ее на спину и забрался сверху.

— Уйди, уйди, — хохотала Олеся. — У тебя изо рта воняет.

— Можно подумать, у тебя не воняет… Давай по-быстренькому? А? По-детски?

Учуяв возню в палатке, туда бодрой трусцой рванул оператор, и Роману пришлось оторваться от Олеси с гримасой неудовольствия. Провожая ее к выходу, он звонко шлепнул по ее попке влажной от пота ладонью.

Она бы могла рассказать, что ей снились столы, уходящие в бесконечность, накрытые белоснежными скатертями, заставленные едой: громадные ломти мяса, хлеб, торты и умилительная кучка икры на слишком большом блюде. А еще пирожные, разные, с кремом, шоколадом, заварные и медовые. Во сне она бежала к пирожным, но наперерез всегда выскакивал Пряников, хохотал, выпучив глаза, и тащил за руку в койку. Во сне Олеся принимала его ласки, как само собой разумеющееся, и думала: сейчас он с меня слезет, и я поем. Но потом, оборачиваясь, она обнаруживала, что стол исчез, а она сидит верхом на Феде, глумливо улыбающемся своим порочным ртом.

Неудивительно, что она стала болтать во сне!

За завтраком из жидкой, сладкой от кокосового масла рисовой каши, фруктов и воды царила вполне непринужденная обстановка. Олеся жевала и думала, как неприятны ей эти люди, скрывающие за фальшивыми улыбками истинные хищные лица. Ежедневные посиделки у костра она ненавидела, но улыбалась точно так же, льстила и подстраивалась, желая тайком выведать, не замышляет ли кто-то слить ее на следующем голосовании. Бросаемые исподлобья взгляды жующих соплеменников иногда были очень красноречивы. Олеся ежилась, стараясь не встречаться ни с кем взглядом.

Когда с грехом пополам островитяне насытились, хриплый вой динамиков пригласил на очередное состязание. С моря дул сырой ветер. Рома, перебиравший рядом короткими крепкими ногами, покашливал, видно простудился. Олеся прильнула к нему, прижимаясь как можно теснее. От Ромки пыхало жаром, и это ей не очень понравилось.

На побережье их встречал Егор, облаченный в виде разнообразия, в костюмчик цвета хаки. Позади него виднелось нечто непонятное, громадное и уродливое.

— Здравствуйте, дорогие участники, — поприветствовал всех Егор и, дождавшись нестройного приветствия, произнес. — Сегодня вам предстоит испытание, в котором потребуется не только сила и ловкость, но и умение быстро думать, а также держать баланс. Обратите внимание: это — Смертельный лабиринт!

При виде полосы препятствий Олесе заранее стало плохо.

Впереди, за чахлой бамбуковой решеткой, под которой следовало прорыть нору, стояла непонятная конструкция из грубо сколоченных палок, досок, переплетения веревок и сетей, где не то что выход — вход просматривался еле-еле. Горбатая конструкция вела к небольшому, выкопанному прямо в песке бассейну, наполненному серой грязью, а за ним виднелся колыхающийся в море плот, к которому вела дорожка из вроде бы свободно плавающих листьев гигантской кувшинки.

— А теперь дамы и господа, я хочу представить вам сегодняшний приз, — ровным голосом произнес Черский и движением фокусника сдернул с подставки салфетку.

На подносе, окруженная перцем и картофелем, лежала жареная индейка, гигантская, румяная, истекающая жиром. По ряду островитян пронесся единодушный стон. У Олеси немедленно засосало в желудке. Не имея возможности впиться в сочную тушку зубами, она пожирала ее взглядом, судорожно сглатывая. По тому, как ходили кадыки у всех остальных, выстроившихся перед стартовой линией, они хотели есть не меньше. С тоской глядя на индейку, Олеся криво усмехнулась: подумать только, а она на свои гонорары покупала сережки и гаджеты. Вот вернется в Москву, первым делом купит себе индейку, громадную, сочную, и будет есть весь день. И еще глазированных сырков! И мороженого! А к рису больше никогда в жизни не прикоснется!

Черский отошел в сторону, освобождая дорогу. Олеся напряженно уставилась на отведенный ей участок, словно стараясь взглядом прочертить необходимый маршрут. Колени тряслись от слабости и страха.

— Три! Два! Один! — скомандовал Егор. Расталкивая остальных, Олеся бросилась к бамбуковой решетке, рухнула на колени и принялась остервенело копать песок, откидывая его назад, как бешеный терьер, учуявший затаившуюся в норе лисицу. Справа сопел Рома. Слева, охая и стеная, вгрызалась в песок Людочка. Олеся копала и копала, не обращая внимания, что кровь течет из-под ногтей.