Девочки-лунатики (СИ) - Ланской Георгий Александрович. Страница 6

В харчевне частенько появлялись солидные мужчины и звезды телеящика, ленясь искать более приличные места. Да и кормили тут вкусно и недорого. Каждый раз, когда медийные лица оказывались поблизости, Олеся старалась как можно чаще попадаться им на глаза, улыбалась, желая понравиться. Звезды заказывали еду, иногда хлопали ее по попке, несколько раз, изрядно подпив, тискали в темных уголках, однако на телевидение не звали, разве что гостем в студию. Вася же настойчиво отговаривал от подобных посещений. Примелькаться на телевидении в качестве вечно подсадной утки ничего не стоит, и потом звать перестанут. Олеся так не считала, но более опытная Ира утверждала то же самое.

— Олеська, это путь в никуда, поверь, — вяло говорила Ира, вздыхая. — Ладно я. Косметику смыла, волосы перечесала по-другому — и все. А ты яркая, заметная. Пару-тройку раз посидишь в первом ряду, а потом начнут узнавать.

— Хм, — усомнилась Олеся. — Так в том-то и дело, чтобы узнавали. Разве нет?

— Нет, конечно. Вот станешь маломальской знаменитостью, актрисой, певицей, или хотя бы в клипе снимешься, тогда другое дело, хоть на все шоу ходи, куда позовут. А пока тебя для экрана как бы нет, сильно высовываться не стоит.

— Может, меня как раз на таких съемках бы и заметили, — упрямо возразила Олеся. — Ведь бывают случаи, когда звезду делают из случайного человека.

— Глупости, — рассмеялся Вася, подъедая салат. — Таких случаев один на миллион, и опять же — берут из своих, то есть работающих рядом: костюмерши, администраторы, журналисты… Девочку из массовки никто не станет делать звездой, даже если она раскрасавица. Ирка права: ты слишком яркая для массовки, быстро просекут, что зрительница подставная.

Закончив тираду, Вася стал доедать остатки салата из чашки, соскребая их с краев.

— Ты нажрался наконец? — ядовито поинтересовалась Олеся.

— Да. Барин сыт, — важно сказал Вася. — Ладно, челядь, я потопал.

— Пока, — апатично сказала Ира. — Господи, я сегодня прямо без ног… Одна в зале, все в отпусках, а покупатели — прямо идиоты… Наверное, спать пойду. Ты посуду уберешь?

— Иди, конечно, я еще мыться буду, — отмахнулась Олеся и пошла провожать Васю.

После душа она долго смотрела на себя в зеркало, придирчиво разглядывая лицо и фигуру, видимую лишь наполовину в старом надтреснутом зеркале хозяйки, мутноватом, с прилепленными по углам наклейками из жвачек.

Сколько молодых девчонок и мальчишек снимали эти комнаты и мылись в ванной, разглядывая себя в зеркале и выкрикивая в него: «У меня все получится!» Получилось ли? И где они теперь?

Нет, она, конечно, и раньше понимала, что привлекательна. И подруги говорили, и Леха, и Вася с Ирой, но Олесе никогда не приходило в голову рассматривать свою внешность, как недостаток. Иногда, впадая в самокритику, она решала, что ничего в ней такого красивого нет — среднестатистические данные. Рос средний, нос средний, грудь средняя и попа тоже. Однако сейчас, стоя голой перед зеркалом, она думала по-другому.

Да, невысокая, и крепенькая грудь второго размера — не самая выдающаяся, зато ни грамма силикона. Все свое. Лицо же, пусть не накрашенное, очень броское, яркое, с чернющими глазами, длинными ресницами и пухлыми кукольными губками. Немного тона и туши — и она становится красавицей. Не то, что Ирка. Та после душа как тряпка застиранная, ни рожи, ни кожи.

Поскольку их выходные, как правило, совпадали, обе носились по кастингам на роли в реалити-шоу, конкурсах и фильмах как сумасшедшие, разносили портфолио по всем мало-мальски известным актерским агентствам, на услуги которых уходили почти все сбережения. Но дальше бесперспективного: «Мы вам перезвоним!», дело не шло. С агентствами вообще дело шло туго. Узнав, что Ира и Олеся не имеют никакой базы, с ними расправлялись особенно безжалостно, заворачивая почти сразу.

В беготне прошел июль, а за ним и август. Вася успешно сдал последние экзамены и оказался зачисленным в группу Голубевой, отчего страшно заважничал. У Олеси и Иры ничего не складывалось.

— Я, наверное, домой уеду, — мрачно заявила Ира уже в последних числах августа.

— Почему? — испугалась Олеся, которую не вдохновляла перспектива платить за комнату одной. — Ир, это же Москва, тут возможностей уйма. Ну что ты забыла дома?

— Каких возможностей, о чем ты? — саркастически фыркнула Ирина. — За прилавком стоять я и у себя дома могу, при этом буду жить в родной комнате, спать в своей постели… Олесь, у меня там парень остался. И он пока меня ждет.

— Ты его любишь, да? — осторожно спросила Олеся. Ира неопределенно пожала плечами.

— Да не особо. Не очень. Привыкла как-то. Я бы даже его бросила, ради карьеры, ради учебы, если бы он отказался в Москву переезжать. А получается, что мне нет резона ждать. Лучше в следующем году приехать и попробовать поступить, пока еще возраст позволяет.

— Какой возраст, о чем ты? — растрогалась Олеся, бросилась к Ире и обняла за плечи. — Ты что, старуха?

Ира горько ухмыльнулась.

— Тебе семнадцать. А мне двадцать два. Зимой будет двадцать три. Прием до двадцати пяти лет в основном. У меня осталось года два. Если не успею — все. Можно забыть о карьере артистки.

Они помолчали, а потом Олеся тихо сказала:

— Может, все-таки подумаешь еще?

— Да некогда думать, годы-то идут. В общем, я уже все решила. Ради дела я бы осталась, а так — не могу. Здесь все быстро надо делать, на лету, а я, в конце концов, не майский жук.

Той ночью Олеся долго не могла заснуть, все думала, что и ей, возможно, придется пополнить список сломанных столицей, вернуться домой и зажить прежней жизнью, такой же как у всех. И от этих мыслей, тяжелых, вязких, становилось тошно и жутко. Ее пугало, что в суете между работой в ресторане и поисками себя она совершенно забыла про банальную личную жизнь, и дальше ни к чему не обязывающего флирта дело так и не пошло. И даже Вася почему-то не воспринимал ее как девушку. Скорее, как друга, что льстило, но одновременно и обижало.

Ира сдержала слово и через два дня уехала домой. А на следующий день вкрадчивый мужской голос пригласил Олесю на кинопробы.

— Что за компания? — спросил Вася. В телефоне что-то здорово трещало, оттого его голос доносился как из трубы.

— «Уорнер Бразерс», — весело ответила Олеся.

— Смешно. А если серьезно?

— Шут его знает. Какое-то мудреное название, я не запомнила.

— Замечательно, — фыркнул он в трубку. — Пошла туда, не знаю куда… ты как себе это реально представляешь? Здрасьте, сюда ли я попала? А если там тебя спросят: а куда вы целились?

— Вась, не ной, у меня на бумажке все записано, — пробурчала Олеся, подходя к остановке маршрутки.

— Ну, так достань бумажку и посмотри.

— Не могу. Она где-то в сумке. Ради твоих прекрасных глаз я не намерена все бросать и там копаться, не горит же. Вон, маршрутка подходит. Сейчас сяду и перезвоню.

Вася помолчал, а потом добавил недовольно.

— Только обязательно перезвони. Может, у них и для меня найдется ролька.

Олеся пообещала и отключилась. Сунув телефон в сумку, она приготовилась штурмовать маршрутку вместе с насторожившимся пассажирами.

Бумажка нашлась быстро. На ней был криво нацарапан адрес и название кинокомпании, совершенно незнакомое, читаемое в русской транскрипции как «Свит Кьюпид». Зайти к Андрею Пряникову.

Пряников. Не какой-нибудь Земекис, не Кэмерон. Миленько, ничего не скажешь.

Несмотря на браваду, Олесе было страшно.

Москва летела мимо окон, заманивая глянцевыми витринами, с застывшими красавцами-манекенами в гламурном шмотье. Застревая на перекрестках, маршрутка то и дело давала возможность оценить это великолепие, после чего в распухшую от страха и сомнений голову Олеси лезли мысли, что осень уже не за горами, а у нее нет даже сапог и куртки, все осталось дома. Квартплата съест почти всю зарплату, и без Иры ей придется платить за двоих. А значит прощай надежда купить одежду в бутике, да здравствует Тушинский рынок с его лояльными ценами…