Желанный (СИ) - Дюран Александра. Страница 38

И я снова проиграла. И я снова не могла ничего с этим поделать.

Я шла на негнущихся ногах в свою комнату, трясясь и задыхаясь от, едва сдерживаемых, рыданий.

Но в глубине души я понимала, что заслуживала этого. Я хотела сделать Дане больно. Но никто не заслуживал того, что бы его били прошлым, в котором все из нас совершали ошибки.

"Твоей маме было бы стыдно за тебя" — эхом прошлось по моей голове.

— Это не правда, — прошептала я, когда оказалась в своей комнате, оседая вниз по стене.

Я пыталась убедить себя, что она бы не стала меня ненавидеть.

Но чтобы она сделала?

Похвалила бы меня за то, что я практически ударила словами человека? Сказала бы, что рада, что я наконец-то перестала держать это дерьмо в себе?

Она бы ненавидела меня точно так же, как я сейчас ненавидела себя. Она не так меня воспитывала. И она бы уж точно не хотела быть матерью такой дочери.

Глава 36

Этой ночью я на удивление хорошо спала. Первую половину ночи в туалете, опорожняя желудок. Вторую половину в кровати, где одеяло не могло согреть моё окоченевшее тело.

Когда туман сна стал немного рассеиваться, я не открывала глаза, потому что до ужаса боялась столкнуться лицом к лицу с последствиями. Моя голова ужасно болела, и это было моим наказанием, но недостаточным, чтобы я могла хоть на секунду перестать себя корить.

Я просто надеялась, что всё, произошедшее вчера было большим ужасным реалистичным, но все таки сном. Начиная со слов Арины, заканчивая ненавистью отца.

Как только Арина стала мне подругой, я в тот же момент всё разрушила. Не удивительно, что раньше у меня не было друзей, потому что вытерпеть меня было достаточно проблематично.

Что касается отца, ненависть в его глазах была больнее всего. Его разочарованный взгляд медленно, но верно резал меня. Полгода назад моя мама умерла, а сейчас я собственноручно убила свои отношения с отцом. Я рушила абсолютно всё, к чему прикасалась. И я готова была это принять, но была не готова с этим смириться.

Каждая минута казалась мне вечностью. Уже какое-то время (достаточно долго, если быть честной) я не спала, но и не открывала глаза, надеясь снова заснуть.

Я застонала, признав поражение и встала с кровати. В животе жутко урчало, потому что ночью поделилась с унитазом всем, что ела за последние дни, но выходить из комнаты я не собиралась.

Не знаю были ли слова папы наказанием и позволялось ли мне вообще выходить. Но я точно не собиралась делать это, пока не засуну поглубже свою гордость и не буду готова извиниться перед Даной. Это не уменьшит того, что я сделала, но я надеялась, что хотя бы груз, лежащий на моей душе, станет на пару килограмм легче.

Я зашла в ванную комнату, стараясь находиться подальше от зеркала, потому что знала, что выгляжу ужасно, и скинула с себя некогда прекрасное платье, которое сейчас не выглядело таковым. Надеюсь, что после стирки оно будет красиво висеть в моём в шкафу и вечно напоминать о том, что мне лучше не пить.

Я вся извозилась на кровати, пыталась лечь поудобнее. Брала в руки книжку, но не могла сконцентрироваться. Включала фильмы, но все мне не нравились. Садилась за уроки, но моя голова отказывалась работать.

Я несколько раз доставала телефон и смотрела сообщения. Но их не было. Окей, я могла и сама написать Арине, но я не знала что. Я не знала будем ли мы вообще теперь общаться и что хоть на каплю сможет умерить её гнев.

Ей было жаль, что она познакомилась со мной. Пусть это будет так. Но мне не жаль, потому что она была моей первой настоящей подругой и я надеялась, что у нас всё ещё впереди.

Примерно в обед в мою комнату постучали. Я подпрыгнула от неожиданности, потому что даже тишина стала для меня более привычной.

Я в ожидании смотрела на дверь, но она не открывалась, и тогда я наконец додумалась крикнуть:

— Войдите.

Дверь открыл папа, я резко села на кровати.

— Ты в порядке? — спросил он, неуверенно подходя ко мне.

Я кивнула. А он протянул мне стакан с водой и таблетки.

Я с настороженностью приняла их. Всё было как обычно. И это больше всего мне не нравилось.

Если мы будем игнорировать проблему, она не решиться, я точно это понимала. Об этом надо было говорить. Я пыталась посмотреть в его глаза, но отец старательно избегал моего взгляда. Он выглядел как обычно, и гнев сошёл с его лица, но я отчётливо видела печаль в его глазах.

Я набрала в грудь побольше воздуха.

— Мне очень жаль, — произнесла я.

Отец резко поднял на меня взгляд. Я почувствовала, как слёзы снова наворачиваются на мои глаза, хотя думала, что вчера выплакала всё и во мне больше ничего не осталось.

— Прошу, — взмолилась я, когда он молчал слишком долго, — не надо ненавидеть меня. Я не хотела разочаровывать тебя.

Взгляд отца немного смягчился, одним резким движением он притянул меня к себе. Я уткнулась в его грудь, пока беззвучные рыдания сотрясали моё тело.

— Малышка, — сказал он слишком нежно, гладя меня по моим ещё мокрым после душа волосам. От одного этого слова будто гора свалилась с моих плеч. — Ты не можешь разочаровать меня.

Я оторвалась от него хлюпая носом. Перед моим взором всё расплывалось из-за слёз, стоявших в глазах.

— Я не должна была так говорить с Даной, — сказала я. — Обещаю, что больше не буду к ней так относиться.

Папа печально покачал головой.

— Она ушла.

Я нахмурилась, вытирая слёзы.

— Куда?

— Не знаю, — пожал плечами папа, будто это было в порядке вещей и он не ненавидел меня из-за этого, — Дана сказала, что больше не вернётся.

Слёзы снова потекли по моим щекам, я пыталась их вытереть, но поток не останавливался.

Она ушла из-за меня. Я получила того, чего добивалась. Дак почему, чёрт возьми, я не чувствовала радости?

— Мне очень жаль, — прошептала я.

Жаль, что разрушила твою жизнь.

Что бы не говорила Дана на счёт их отношений, я знала, что она ошибалась. Папа любил её. И я всегда это видела.

Отец сжал мне руку.

— Я пришёл сюда не за этим, — сказал он, ласково глядя меня по голове. — Помнишь, когда твоя мама лежала в больнице и мы поссорились?

Я кивнула, насторожившись.

Это было за месяц до того, как она умерла. Поэтому я так хорошо запомнила эту ссору. Мама уже лежала в больнице, не вылезая из неё. В этот момент все мы прекрасно понимали, что конец близок.

В тот день я пришла после школы к маме в больницу, натянув на себя лучшую улыбку, что бы не расстраивать её слезами. Пока я сидела на её кровати и рассказывала всякие глупости, которые происходили со мной за день, половина из которых была выдуманной для того, чтобы рассмешить маму, её позвонил папа. Он кричал что-то несвязное в трубку, а мама плакала. Тогда я думала, как это эгоистично с его стороны, доводить её до такого состояния, когда каждое волнение может лишь ухудшить мамино состояние.

— Я звонил, потому что она прислала мне это письмо, — сказал папа, показывая мне конверт, который я раньше не заметила в его руках. — Она сказала, что это для тебя.

Моё сердце остановилось, а потом забилось чаще, пока воздух медленно покидал мои лёгкие.

— Кира сказала, отдать его тебе, когда она умрёт, — попытался объяснить отец. — Мы тогда поссорились потому, что в её голове вообще возникли такие мысли. Мы все понимали, что это случится скоро, но никто не говорил это так открыто, как она сама.

Я не отрываясь смотрела на письмо, о существовании которого даже не представляла. Что там могло быть? Мне одновременно хотелось узнать и было до ужаса страшно.

— Кира сказала отдать его тебе, когда ты будешь готова, — продолжил папа.

Я с удивлением посмотрела на него.

— Ты считаешь, что я готова?

Он печально улыбнулся и покачал головой.

— Я считаю, что ты никогда не будешь готова. Но это не повод не отдавать тебе письмо, которое по праву твоё.