Дороги скорби (СИ) - Серяков Павел. Страница 2

3

Прислонившись к дубовой кроне, вор скинул с плеч торбу. Переведя дух и убедившись в том, что погоня отстала, он криво ухмыльнулся. Стрела, которая должна была оборвать его жизнь, пробила серебряную миску, расколола надвое затейливую статуэтку и застряла в кувшине для вина. Парень воздержался от глупых шуток на тему того, что воровство в очередной раз спасает ему жизнь, и, открыв мешок шире, удостоверился в целости самого ценного содержимого — шкатулки с ядами. Беглец надломил древко стрелы и крепко затянул шнурок торбы, бормоча что-то себе под нос. Выглянув из-за дерева, Рихтер увидел приближающихся к лесу людей. Не имея привычки бросать награбленное, он было собрался идти дальше, но лесное безмолвие привело его в чувство — Звон выдаст меня, и тогда… — Оглядевшись по сторонам, он не нашел ничего лучше, кроме как спрятать торбу в яму между узловатыми корнями. Для верности присыпал сокровище опавшими листьями. Вор бегло осмотрел припухшую щиколотку. — У кошки поболит… — произнес он. Так говорила мама. — Да, пусть и у нее поболит, а мне бежать надо. И он бежал. Бежал от смерти к смерти, сам не понимая того. «Не стоит заходить вглубь леса! — кричало сознание. — Нужно идти не оборачиваясь, — тут же твердил Рихтер самому себе и себя же слушал, понимая, что эти мысли ему не принадлежат. — Лишь чаща укроет меня от смерти». Истории о Лисьей дубраве, предостережения и песни, сложенные об этом жутком месте, прежде казались ему жалкими отголосками прошлого, брехней суеверных крестьян и красивой ложью бродячих артистов. Так было прежде, но не теперь. Рихтер воочию наблюдал подтверждение каждой услышанной небылицы. С каждым новым шагом вглубь дубравы, с каждым поворотом и с каждой новой тропинкой Крыса становился все ближе к древнему и пугающему колдовству, присутствие которого испытывал всем своим воровским нутром. Дубрава вела. Не он шел звериными тропами, его ими вели. Стаи чернильных ворон, восседая на раскидистых ветвях, не сводили с Рихтера глаз. Он давно приметил и то, что туман, еле заметный и робкий вначале, постепенно наглел, приближался к нему, скрывая от глаз вора тропы, сбивая его с пути. — Если меня хотят запутать… — выдавил он испуганно. — С трех диаволов по шкуре! Я без их помощи заблудился. Двигаясь мягко, почти по-кошачьи, парень уходил все глубже в лес, стараясь притом не оставлять за собой следов. Избранная им профессия наложила определенный отпечаток на его поведение, с годами превратив Рихтера в тень, что способна проникнуть в дом и не разбудить ни единого сторожевого пса. Он не бежал, ведь бег беспорядочен, эмоционален и начисто лишен осторожности. Рихтер не совершал ошибок, но сердце бешено колотилось от осознания того, что здесь, в этом дремучем и Богом забытом месте, он был не один. Нечто невидимое и пугающее преследовало его. Нет, люди барона Рутгера давно потеряли след и, если не заблудились сами, уже пришпоривали коней, дабы доложить идиоту хозяину о своем провале. Так думал Крыса, забывая о волнении и страхе. Что-то, нежно касаясь его сознания, одурманивало. Он уже несколько раз замечал проскальзывающую в тумане тень, которая исходя из размеров не могла принадлежать человеку, а истории о живущем в дубраве звере делали свое дело, отвлекая Рихтера от самого главного — понимания происходящего. Существо, что следовало за ним по пятам, уже не старалось скрыть своего присутствия. Мощные лапы ломали валежник, да и дыхание зверя, переходящее в устрашающий рык, становилось все отчетливее. Рихтер продолжал движение до тех пор, пока не услышал доносящееся издалека пение, показавшееся знакомым. Он не понимал, что слышит его с того момента, как переступил границу дубравы. Голос определенно принадлежал женщине, и краше его вору слышать не доводилось. Зачарованный им, он, наконец, остановился. — Невероятно, — прошептал он, и сокрытый туманом зверь ответил: — Слушай внимательно, наслаждайся. Вор обернулся, но, увидев лишь густой туман, выругался. Пение тем временем звучало все громче, и он начал различать слова. На глаза наворачивались слезы. «Язык Исенмара», — сообразил Крыса. Несмотря на то, что Рихтер не понимал и большей части слов, парень понял общий смысл затейливых метафор и оборотов. Песня рассказывала историю разбойника, потерявшего свою ганзу, возжелав злата и драгоценных камней. — Мне понятны твои действия… Трус, — с презрением процедил вор, — не оскорбляй меня игрой в прятки. Ветви над его головой затрещали, сбросив на землю ворох желтых листьев. — Ты не боишься меня? — прорычал некто, и в подобии голоса звучала нескрываемая насмешка. — Ты не боишься подавиться мной? — вор передразнил невидимку и, резко подняв голову, увидел лишь слетающих с ветвей ворон. — Давай уже — делай свою работу! Недолгое молчание нарушил смех: — Ты куда-то спешишь? Я видел многих людей, среди них были и рыцари. Ты не похож на тех, кто был до тебя. — Да, спешу. Назавтра у меня назначена важная встреча, и я хотел бы управиться с тобой до захода солнца. Монстр в очередной раз зашелся хохотом, а вслед за ним закричали и многочисленные вороны. Аккуратно потянувшись за ножом, вор увидел выходящего из тумана человекоподобного волка и, поняв, что своей зубочисткой он не причинит зверю никакого вреда, медленно убрал руку от пояса. В его загашнике имелось иное оружие. Вид существа, чьи острые чёрные когти могли бы с лёгкостью вспороть самый прочный доспех, приводил вора в ужас. Не моргая он глядел на гигантскую волчью голову, венчавшую пусть и покрытое серой шкурой, но все-таки человеческое тело. Ясные голубые глаза и бескрайняя усталость, отраженная в них, навели парня на определённые мысли. — Хозяин Лисьей дубравы, — выдохнул Рихтер, — но знай, я пришёл сюда не за смертью. Волк подступал ближе. — Хозяин дубравы не я, — прорычал тот. — Где твой меч? Не за смертью, но за обещанной наградой. Если я не ошибаюсь, это мешок золота? — Дубравой правит обладательница прекрасного голоса? — Ты впечатлен пением Хозяйки? — И не я один, — соврал Рихтер, — о Хозяйке дубравы ходят легенды, и именно поэтому я здесь. — Говори, — прорычал волк. — Ты удивляешь меня. Давно я не общался с людьми, признаться, уже и забыл, как это. — Барон Рутгер приказал своим людям похитить у тебя Крысу, а потому… — вор не успел закончить. Волк схватил парня за горло и поднял высоко над землёй. Рихтер чувствовал, как когти впиваются в кожу. Попытался что-то ответить, но, к своему ужасу, сумел издать лишь жалобный хрип. — Не называй Амелию Крысой! — монстр отшвырнул вора, будто тряпичную куклу. И, придя в чувства, тот понял, что лежит на дне высохшего ручья прямо на груде человеческих костей. Рукой он нащупал нечто похожее на рукоять клинка и резким движением высвободил его из покрытых мхом ножен. Зверь напал бы тотчас, но от увиденного замер. Любопытство взяло верх над хищной природой. Тот, кого мгновение назад он собирался разорвать на части, смиренно преклонил колено и, протягивая оружие, глядел волку прямо в глаза. На сей раз во взгляде незваного гостя он не увидел ничего. — Убей меня, но прежде разреши говорить. — Дерзай, — прорычал волк. — Но лишь потому, что подобную наглость я вижу впервые. — Мое имя Рихтер, люди зовут меня Златоустом, — проглотив ком в горле, заговорил вор. — Я аристократ и человек чести. Мои предки покрыли свою фамилию славой, но сейчас я в изгнании и потому не могу называть ее. Также я не могу позволить убить себя привычными тебе способами и требую отсечения головы этим благородным клинком, который волею судеб попал мне в руки. Так мне велит поступить честь. Волк впился когтями в позеленевший от времени череп, и тот раскололся. — Я теряю терпение, смертный. Если это исповедь, то ты зря стараешься. — Тебе интересно, для чего я пришёл сюда без оружия. Так знай же, что намерения мои чисты, как слеза праведницы, и столь же благородны, сколь ты свиреп, а я добродетелен. Лживые и подлые люди барона Рутгера говорят, что сладкий голос, который разносят ветра, не может принадлежать прекрасной женщине, и потому принято полагать, что Амелия — ведьма из культа Рогатого Пса. — Ты слышал о Рогатом Псе? Не рискнув сбиться с мысли, вор продолжил, игнорируя заданный вопрос: — Ведьмы, как всем известно, — согбенные нечестивостью старухи. Потому Амелию и нарекли Крысой. — Видя, как ярость вновь охватывает волка, Рихтер продолжил: — Я же с этим не согласен. Нет! — голос сорвался на крик. — Дай сперва закончить! Не надо душить! — Мое терпение на исходе. — Узнав о планах мерзавца Рутгера изловить и посадить Крысу… Прости, Амелию на цепь, поспешил в вашу обитель, дабы предостеречь. — Ты хорошо говоришь, и я знаю, что прямо сейчас по лесу идёт группа воинов. Я слышу проклятия, коими они осыпают… Крысу, — волк приблизился и извлёк из трясущихся рук Рихтера оружие. — Я займусь ими, но сперва ты. Скажи, неужели оно того стоило? В вопросе зверя вор услышал нечто человеческое. Нечто отдаленно напоминающее сочувствие. На смену дремотной тишине дубравы нечто иное. Неестественное и, если угодно, волшебное спокойствие вновь поселилось в душе Рихтера. Он закрыл глаза и, склонив голову в ожидании рокового удара, набрал полную грудь воздуха, различив в нем аромат мёда и корицы, а после был лишь свист рассекаемого клинком воздуха. Боли не последовало, как, впрочем, и самого удара. — Открой глаза, — обратилась к вору обладательница прекрасного голоса. — Скажи мне, что ты такое? Тебя, как и нас всех, манят Дороги Охоты. Кто ты и почему рискнул всем, явившись ко мне? Выпал шанс, и упускать его было нельзя, а потому Рихтер начал лгать с новой неистовой силой: — Я менестрель. Она рассмеялась: — На моих Дорогах редко встретишь поэтов. Ты заинтересовал меня, и мы могли бы поладить. Никто не тянул тебя за язык, но я не прощаю лжи. Знай это и открой, наконец, глаза. Крыса поступил, как велели. Он обомлел, увидев молодую женщину, облаченную в зеленое шёлковое платье. Ее хрупкие плечи украшал платок дивной вышивки, и локоны вьющихся огненно-рыжих волос играли золотом в тусклом свете заходящего солнца. Меч застыл перед самой шеей парня, но бледная, как мрамор, и тонкая, словно лёд, рука крепко сжимала помутневшую сталь клинка. — Хозяйка, — прорычал волк, — вам не следовало беспокоить себя подобными пустяками. — Хельгерд, милый, молчи, когда говорю я. Гостей, подобных Рихтеру, у нас ещё не было. Ты хотел избавить меня от радости общения с этим человеком? Крыса, не отводя глаз, смотрел на свою спасительницу. Женщин, равных ей по красоте, он прежде не видел, но то, как она обращается с чудовищем, как легко остановила меч, и то, с какой почтительностью к ней относится волк, внушало ужас. — Учти же, — она по-девичьи захихикала, — Златоуст… — улыбка обнажила ряд жемчужно-белых клыков, — если ты соврал, наказание будет столь же сурово, сколь щедрым окажется вознаграждение. Приглашаю тебя в свою скромную обитель. Договорив, она обратилась в россыпь застывшей в воздухе золотой пыли, и в дубраву вновь вернулись крики птиц, шелест листвы и учащенное дыхание твари, зовущейся Хельгердом. — Хельгерд, разорви на части тех, кто прямо сейчас называет меня Крысой, а после возвращайся домой, — прокричала голосом Амелии стая ворон. — Тебе повезло, — прохрипел Хельгерд. — Моли всех известных тебе богов о том, чтобы везло и дальше. — Волк бросил оружие на землю и в несколько прыжков взобрался на ветви дуба. — Иди вслед за уходящим солнцем. К полуночи ты окажешься на поляне.