Дороги скорби (СИ) - Серяков Павел. Страница 25

Псарь, бургомистр, священник и воевода стояли в комнате неподвижно. Не отрываясь, они глядели на человекоподобную мышь, которую наемник догадался приколотить к полу гвоздями. Пахло щелочью, серой и еще чем-то. Именно этот смрадный букет, распространившись по лавке, вызывал у Марка рвотные позывы. Стены были покрыты запекшейся кровью, и священнослужитель, который, узрев чудовище, резко изменил свое мнение насчет Псаря и исполняемых им бесчинств, подметил, что наемник работал грамотно и четко. — Посчитай, как церковный дознаватель, — сказал Дачс Богослов. Стальные пруты и припекшаяся к металлу плоть, каменная соль в ранах твари. Когти были отделены от длинных и мощных пальцев, а кузнечные клещи, коими псарь вырывал монстру зубы, лежали на полу подле горсти этих самых зубов. — Во имя Господа Бога… — Рикерт подошел ближе к наемнику. — Эти твари бесчинствовали сегодня ночью? — Да, — Иво откашлялся. — Именно они. — Почему глаза перебинтованы? Они источают скверну? — священнослужитель подошел к распятой на полу мыши. Шут Кухара зарычал, попытался сдвинуться с места. — Дирк окатил её кипятком, — ответил наемник. — Тварь ослеплена, и лишь поэтому мы смогли пленить ее. — Вы пытали ее, — бургомистр проглотил ком. — Оно что-нибудь сказало? — По мелочи… — Это как? — воевода склонился над шутом. — Ты хорошо поработал… Под такими пытками люди рассказывают даже то, чего не знают. — Это уже не человек, — робко вставил свое словечко Дирк. — Они обращаются в людей, но… Только после смерти. — Есть то, что нам надо знать? — Бургомистр не ожидал услышать ничего хорошего, но не переставал надеяться. — Ты обещал убить карлика-колдуна. Я не забыл наш разговор и… теперь я верю каждому слову. — Колдуна надобно сжечь, — Дачс уже не кричал. — Надо сжечь. Обязательно. И эту тоже. — Его нужно сначала найти, — ответил Псарь. — А там жгите на здоровье. Как это сделать, я так и не узнал. Это, — он указал на тварь, которая к ужасу присутствующих начала неистово трястись, храпеть и шептать что-то нечленораздельное, — это существо не знает, как попасть в Ржавую Яму. — Врата открывало не оно, — добавил Дирк, укладывая инструменты в пенал. — Грустно это все. — Ржавая Яма? — переспросил Рикерт. — Что такое Ржавая Яма?! — Казарма, набитая этими тварями, если вам так угодно. Из ноздрей чудовища вырвались струйки крови. — Агонизирует, — заметил Дирк. — Рекомендую понаблюдать за процессом. Они умирают очень занимательно… Если это, конечно, подходящее слово. — Это выше моих сил, друзья, — Рикерт извлек из ножен меч и вонзил его острие в неистово бьющееся сердце прибитого к полу существа. Надавил — и вострая сталь, пройдя сквозь грудную клетку, оборвала страдания шута. — Враг повержен, Враны не глумятся над поверженным врагом. Коронер, выноси тело. — Смотрите, — спокойно произнес Дирк. — Смотрите, что будет дальше. Уже бездыханное тело чудовища выгнулось, захрустело костьми и выдрало из пола длинные гвозди. Монстр стал уменьшаться в размерах, и серая шкура клоками сваливалась на пол. Повязка сползла с морды. Медленно и по-простому убого оно стало превращаться в изувеченного человека. Воевода подобрал с пола шутовскую накидку и вытер с оружия кровь. — Диаволов промысел. Даже Трефы так не умеют, — прошептал он, нервно грызя губы. — Разное я видел, но такое. — Господь милосердный! — вырвалось у Марка, стоило тому вглядеться в лицо убитого. — Это же сын ювелира, я думал, что парень уехал из города. — Ну… Нет худа без добра, — нервно смеясь, заметил воевода. — Наследство-то свое он уже едва ли получит. — Почему это? — Дирк уставился на Гончую. — Лавка-то в порядке. — Все-то ты знаешь… Бой был не только здесь, друг мой, — Рикерт говорил медленно, обдумывая каждое слово. — Ювелирная лавка его покойного папашки тоже подверглась нападению этих тварей. Псарь, тебе об этом что-нибудь известно? — Нет, — хмуро ответил наемник. — Ничего. — Ты ошивался там не так давно. Что-нибудь нашел? — Там жила одна девушка. — Ну, теперь не живет, — Марк развел руками. — Мы-то что будем делать? — В первую очередь этот разговор не покинет сих стен, — воевода вновь покосился на мертвеца. — Паники в городе не случится. Во-вторых, мы должны защитить горожан и… Марк, я считаю необходимым повторить опыт псаря и расставить капканы. Везде, где успеем. — Я считаю… — начал Дачс Богослов, но осекся, поймав на себе взгляд Рикерта. — Чего ты так смотришь, ты думаешь, я вывалю все, что знаю, на первой же проповеди? Нет, ты ошибся. Псарь, что еще нам нужно знать? И да, я считаю своим долгом состряпать какую-нибудь небылицу о том, что же здесь действительно произошло. Мы имеем дело с диаволами, но не теми, что описаны в Писании, а иными. — Настоящими, — ухмыльнулся Дирк. — Тут вы верно подметили. Иво дал высказаться каждому и, присев на табурет, не сводил глаз с покойницы. Тварь, которую они с Дирком допрашивали, была до страшного похожа на Агни, и теперь Псарь не мог взять в толк, как успокоить трясущиеся руки. Подобного с ним не было давно. — Они появляются в городе лишь после дождя, — сказал он. — Их хозяин может в любой момент, но эти — только так. Не понимаю почему. Может, Кухар так захотел, а может, причина в другом. Они помечают нужные дома мелом и воруют из них людей, а еще… А еще Трефы планируют вернуться. К налетам на склады Кухар отношения не имеет. Больше мне сказать нечего. — Я тебя понял, — воевода протянул Гончей руку. Рукопожатие у него было крепким. Они какое-то время смотрели друг другу в глаза. — Ты хорошо поработал, но объясни, каким образом ты выжил, а мои парни нет? — Хер его знает, — честно признался Иво. — Повезло. — Скажу на собрании, что по городу бродит медведь, — нервно грызя ногти, заключил Марк. — Слухи уже должны расползтись по городу. Но на собрании я объявлю, что нанял псаря, дабы тот разобрался с налетчиками на склады… Скажу, что псарь свою работу выполнил. — А поверят в медведя-то? — Поверят, церковь поддержит тебя, бургомистр. Псарь, — Богослов одарил наемника взглядом, исполненным отвращения. — Нечего тебе прохлаждаться, иди колдуна убивай. — Ты рехнулся? — воскликнул Дирк. — Он едва ли пережил эту ночь, а в Ржавой Яме этих зверей пруд пруди! Так же говорила эта несчастная? — Так, — подтвердил Дирк. Слова Богослова шокировали парня, но не удивили. — Иди сам, если не боишься. Проще уж в петлю влезть. — Он убийца. Ему и так место в петле. Такого человека не жаль, а если сможет избавить нас от напастей, я лично отпущу ему грехи. Воцарилось молчание. Над трупом летали мухи, а Псарь нервно заламывал костяшки пальцев: — Если надо, пойду. Контракт есть контракт. Кац с меня шкуру спустит, если вернусь без грамоты. Бургомистр подошел к наемнику и положил руку на его плечо: — Скажи Кацу, что работу выполнил. Я напишу рекомендательное письмо и отправлю его с оказией. — Но! — воскликнул служитель Господа. — Как быть нам? — Молиться, — буркнул воевода. — В кои-то веки ты будешь занят действительно полезным делом, да и начал ты заранее. Всю ночь же молился? — Молиться осталось недолго, — вступил в разговор Псарь. — Ржавая Яма уйдет из города в последний день лета. А что до тебя, бургомистр, — он кое-как поднялся на ноги и поклонился заказчику, — благодарю за то, что не бросаешь на верную смерть. Кухар нам не по силам. Мне это уже говорили, теперь это говорю я сам.

Рудольф ударил копытом о мостовую, как бы сообщая ездоку о том, что пора выдвигаться. На сей раз Иво не испытывал цеховой гордости за выполненную работу. Понимание того, что он так и не смог отомстить за Войцеха, паршивой кошкой скреблось на его душе. — Главное, заказчик доволен, — произнес Иво, но врать самому себе было сложно. — Не кисни, Псарь, — улыбнулся Дирк, взяв Рудольфа за уздцы и поведя вдоль по улице. — Ты уходишь из города и теперь едва ли встретишься с мышешутами. — На последнее слово он возлагал большие надежды, считая, что хоть оно развеселит человека, за последние несколько дней не проронившего ни единого слова. — В любом случае ты пытался. Как говорил начальник полевого госпиталя, делай что должно, а об остальном позаботится Господь. — Позаботится… Спасибо тебе, парень. — Пустяки. Ты, главное, двигайся поменьше и не давай швам разойтись. Мажь мазью и выздоравливай. Тебе крепко досталось. — Дирк. — Да, друг. — Я бесполезный кусок дерьма. — С чего ты решил? — Помнишь тот лоскут ткани с пуговицей, который ты вытащил из Войцеха? — Ага. Они проходили через район, в котором селились сытые, не знающие бедности люди. Наемнику бросилось в глаза то, что горожане, последовав его примеру, начали ладить перед своими порогами ловушки. «Во что превратился город…» — подумал он и, опустив голову, дабы видеть человека, что ведет его коня, продолжил: — Это был кусок одежды Кухара. Войцех добрался до него, а я не смог. Не понял как. — Радуйся в таком случае и кончай уже скулить. Если бы ты был столь же умен, как и ловок, я бы уже рыл для тебя могилу неподалеку от ямы, в которую скинул тело Войцеха. — Слушай, ты можешь провести нас с Рудольфом через малую торговую, а? — Это еще зачем? — Хочу попрощаться с Уммой… — Ты о ювелирной лавке? Так можешь не волноваться. — Он понимал, что спорить с человеком из златоградского цеха бесполезно и потянул на себя вожжи. Рудольф послушно свернул с прямой дороги. — Пока ты отлеживался, я заглядывал в тот дом и… Там правда никого нет, друг мой. Ты не найдешь там ту женщину. — Ты видел там ларец? — На чердаке? Да, видел, — Дирк поднял голову и с напускной жизнерадостностью произнес: — Груда барахла. Твоя Умма, должно быть, не в своем уме. Или ведьма… — Это её приданое, — процедил Псарь, словно защищая незнакомку. — Я хочу взять что-то из ларца и подарить своей… — Своей? У тебя есть женщина? Ты не говорил об этом, — Дирк провел ладонью по волосам, растерянно и виновато посмотрел на собеседника. — Прости, но ты не похож на семейного человека. — Племянница. Агни. — Зачем твоей Агни кости на нитке? Себе бы оставил. — Вдруг эти кости заколдованы. Вдруг они помогут мне вылечить Агни. — Чем больна девочка? — У нее очень слабые кости, Дирк. Она ломает себя, просто упав на пол. — Друг… — начал помощник коронера и осекся. — «Да он и сам все понимает», — подумал парень. — Знаешь, что я думаю? — Что? — Если ты считаешь свою Умму ведьмой, а её приданое может помочь Агни… Я бы забрал весь ларец. Так оно, наверное, точно поможет. Верь в это, и пусть твоя племянница верит. — Она не ведьма, Дирк, но это и не важно. А за верой следует идти в храм. Когда они вышли к малой торговой площади, моросил дождь. Жара окончательно спала, и солнце на последних издыханиях лета не пекло, но грело, и было в том тепле нечто печальное. — Что там такое? — спросил Псарь, увидев лежащие на брусчатке цветы, которые кто-то повырывал из клумб подле ратуши, в которой он впервые увидел гнездовского бургомистра. — Жены убитых той ночью стражей приносят сюда цветы. — Почему не на кладбище? — Пес их, этих баб, разбери, — сказал он. — Вон твоя хибара, гляди. Дверь все-таки сняли с петель, и теперь она валялась неподалеку. Иво пришло в голову, что, возможно, именно такой была судьба у этой двери. Не он — так кто-то другой. Псарь кое-как спешился. — Подожди здесь, — сказал он Дирку и, держась за больной бок, заковылял в сторону жилища оборотня. — Ты забыл меч, — заметил Дирк. — Псарь, ты изменяешь своим привычкам. — Посмотри на меня, парень, — Иво повернулся к помощнику коронера и одернул поношенный дублет, который он купил на блошином рынке. — Какой мне меч, если я его и удержать-то не смогу? — Ты напоминаешь мне избитого пса, друг мой. Не забывай, ты грозный убийца и кошмар Гнездовья. — Ага, — ухмыльнулся Иво. — Я гончая, которую сломали. Он вошел в уютный полумрак лавки. Осмотрелся. Стены были в багровых пятнах, ступеньки лестницы поломаны. На перевернутом столе красовались следы когтей. — Ты не далась им без боя, подруга, — произнес златоградский наемник. — Жаль, что так вышло. Убегая от одной, известной лишь Умме опасности, она угодила в другую. Солнечные лучи, просачивающиеся сквозь мутные стекла, разбросанные по полу безделушки, некогда принадлежавшие семье ювелира, и запах Уммы, так и не выветрившийся из дома, — все это вызывало в душе наемника до паскудства грустные мысли, будто он попал в середину осени и, закрыв глаза, оказался посреди леса, полыхающего огнем рыжих листьев. Иво закрыл глаза и вдохнул полной грудью знакомый запах. Нечто такое, что уже без труда смог различить. «Похлебка из голубя с ягодами», — понял Псарь и, убедившись в том, что обоняние его не обманывает, поспешил наверх. Лестница далась ему с большим трудом. Тщетно стараясь не скрипеть половицами, поднялся на чердак. Все было на месте, все было, как и прежде. На полу были разложены одеяла, пледы и иное тряпье. У стенки валялась подушка Уммы, а в крохотной печи слабый огонек жевал хворост. — Как ты смогла спастись? — не веря собственным глазам, спросил он. — Умма, чудес не бывает. Говорили… Она сидела, укутавшись с головой в старый плед, сшитый из разноцветных лоскутов ткани. — Умма, — Псарь вновь окликнул девушку. — Подойди, я должна тебе кое-что показать, — прошептала она еле слышно. — Я знала, что ты придешь. Ты же дурак и не учишься. Он сделал лишь шаг и остановился. Под его сапогом что-то едва различимо хрустнуло. — Умма, — сказал Псарь. — Я уезжаю из Гнездовья. — Ты сам это придумал? — прошептала девушка. — Жаль. Я считала, что ты будешь более настойчив, а вместо этого ты бежишь, поджав хвост. Под сапогом Псарь увидел костяное ожерелье, быстро переместил взгляд и бросил его на старый стол ювелира. Ларец с приданым оборотня был перевернут, а все лисьи сокровища теперь были разбросаны по углам. Псарь потянулся за мечом. По привычке. — Твою мать! — вырвалось у него, и тут сидящая у огня девушка повернулась. Замотанный в плед карлик с уродливыми желтыми зубами замер не шевелясь, выжидая. — Ты пришел попрощаться, а пришлось поздороваться. Чудеса — это как раз по моей части, — захохотал Кухар, и позади Гончей громко скрипнула половица. Иво хотел обернуться, но не успел. Удар в затылок был скор и мощен. Человек из златоградского цеха рухнул на пол. — Вот видишь, мальчик мой, — довольно процедил Кухар. — Я всегда держу свое слово. Лукаш навис над лежащим наемником, сжимая в руке окованную сталью дубинку: — Я могу прикончить его? — Пока рано, мальчик мой. Я хочу видеть это лично. — Так ты же здесь. Все и увидишь. — Ты не понимаешь, да тебе и ни к чему, — Кухар щелкнул пальцами, и ошейник на шее Лукаша затянулся сильнее. — Это так, чтоб мне было спокойнее. — Кухар, — серьезным тоном произнес Лукаш, терпя удушье. — Ты обещал еще кое-что. — М? — карлик удивленно приподнял брови. — Ах да. Что освобожу твоих дружков, если ты будешь куда полезнее их. Я помню. — Я принес пользу. Отпусти их, — Скорпион поднял с пола наемника и закинул его через плечо. — Мы же договаривались. — Всему свое время, мальчик мой. Дирк ожидал Иво на улице, и, стоило яркой золотой вспышке выбить ветхие ставни, помощник коронера выхватил меч из прилаженных к седлу ножен. Конь испуганно захрапел и ударил копытом брусчатку. Он не рассчитывал на победу и даже не надеялся на сколько-нибудь долгий бой, но тем не менее бежал Псарю на помощь. — Держись! — прокричал он и, ввалившись на чердак, не обнаружил там никого.