Зимняя сказка (СИ) - "Stacey". Страница 38

— Погодите, пожалуйста, — остановил его Элжерон, почувствовав, что священник решил все же прочесть проповедь лично для него. — Эти книги, что окружают Вас, которые Вы читаете в свободное время, содержат что-либо, повествующее об иных силах, помимо божественных?

Отец Андрес задумчиво обвел взглядом тома, стоящие на полках. На некоторых он задержался чуть дольше, будто пытаясь в памяти воспроизвести их краткое содержание по одной только обложке.

— А какова причина Вашего вопроса? — в конце концов поинтересовался он. — Вы пришли в церковь, и спрашиваете у священника о дьяволе?

— Да, я пришел спрашивать о темных силах Вас. Вы священник, и боретесь со злом. По крайней мере, в своей голове и в голове прихожан, — Элжерон пожал плечами. — Кому, как не Вам, знать все о Вашем враге?

— Ох, как же сложен Ваш вопрос… — вздохнул отец Андрес. Он поднялся в кресла, расправив полы своей рясы, и подошел к шкафу. — Мне будет сложно найти что-то в этом обилии литературы. Многие книги уже были здесь, когда я стал настоятелем этой церкви, а другие я попросту не успевал читать за мирскими делами и проблемами, вроде весенних наводнений, рушащейся колокольни и прочего.

— Значит, сегодня Господь послал Вам испытание, — хмыкнул граф.

— В виде Вас? — настоятель обернулся к своим гостям и добродушно улыбнулся.

— Возможно. Смиритесь, как Вы советуете своим прихожанам. Так можете ли Вы сказать мне что-то об этом? Что сделали бы Вы, столкнувшись с дьяволом лично?

— Как громки Ваши слова, и как опасны вопросы, — вздохнул отец Андрес. — Нет формы для зла. Но если бы я имел право высказать свое мнение, с высоты прожитых лет, и оно не покинуло бы стены этой комнаты, то я сказал бы, что у зла людской облик. Оно не живет само по себе, а всегда ищет для себя сосуд. И нет лучше сосуда для зла, нежели ослабшая духа, прогнувшаяся под тяжестью греховного и обманчивого блеска соблазнов.

— Не могу не согласиться с Вами в этом, — признался Элжерон, — но будь это человек, я сам нашел бы способ решить эту проблему. Сядьте, пожалуйста, не ходите кругами по комнате, я же знаю, что Вы без очков не видите названий на корешках, а очки лежат на столе, — попросил граф. Отец Андрес надменно приподнял подбородок, все же не желая выдавать свою оплошность, но последовал совету своего гостя. — Главная проблема в том, — продолжил мужчина, убедившись, что его слушают, — что вчера ночью я видел в своем замке огромную тень. Она имела вполне четкую форму, это нечто смотрело на меня пустыми глазами. Я бросил в него светильник, из-за чего даже обжег ладони, и тот отскочил от существа, упав на стол, который я вчера сжег. А затем оно отправилось в комнату Маргарет. Точнее, оно отвело меня туда, оно ждало, пока я поднимусь по лестнице, пройду по коридору, и только когда убедилось, что я смотрю, прошло сквозь дверь ее спальни. Но когда я нашел ключи и вошел внутрь, то не обнаружил ничего внутри. Маргарет мирно спала, и ничего не видела и не слышала. Но честное слово, отче, Вы знаете о моих умениях, давно уже признали их существование, и знали мою семью — и я с уверенностью могу заявить: я никогда не видел подобного. Оно не было живым. Я не ощутил от него ни малейшего порыва жизни. И это напугало меня еще больше.

Элжерон выдохнул, закончив свою речь. Он и не ожидал, что получится настолько длинно и пространно, и что он внезапно выскажет священнику все, что его мучило целую ночь и все утро.

— Было похоже на настоящую исповедь, — тихо произнесла Маргарет, осторожно коснувшись ладонью в перчатке его руки, отчего граф вздрогнул. — Исповеди всегда именно такие. После них чувствуешь себя легче.

— Да, мисс Кинсрайт, Вы абсолютно правы, — отец Андрес улыбнулся ей доброй улыбкой. — Я очень благодарен, граф, что Вы поведали мне о своих переживаниях и опасениях.

— Но я не исповедовался! Это никакая не исповедь, я лишь пересказал события вчерашней ночи! — возмутился Элжерон.

— Не нужно, не беспокойтесь, — остановил его настоятель. — Я мог бы предположить, что увиденное Вами было лишь плодом Вашего воображения…

— О нет, только не вновь, — раздраженно вздохнул мужчина.

— Так сказать, визуализация Ваших страстей и соблазнов. То, как Вы видите самого себя, живущего в замке в одиночестве, обремененного своими дьявольскими способностями, и приезд юной леди в Ваше логово. Вы боитесь навредить ей, и готовы сами изжечь себя, выжечь греховные мысли благословенным очищающим огнем, лишь бы не причинить вред невинной душе, что ищет у Вас помощи. Я считаю, что данный порыв с Вашей стороны довольно похвален, но не берусь судить о том, что видите именно Вы в Вашем замке, окутанном теми силами, что церковь и религия отрицают.

— Отец Андрес, во времена Инквизиции Вам цены бы не было, — раздраженно ответил на это Элжерон.

— Не хотелось бы хвастаться, но мой прапрапра… — священник задумчиво замолчал и начал на пальцах что-то высчитывать, бормоча себе под нос. — Сколько же там пра…

— Не думаю, что это настолько важно, — отметил граф.

— Да, Вы правы. В общем, мой предок состоял в самой Испанской инквизиции. И в те времена никто бы долго не вел с Вами светские беседы, увидев хоть раз, на что Вы способны. — Элерон взвился со своего кресла, которое скрипнуло по деревянному полу от резкого движения. — И пламя бы очистило бы Вас от той скверны, что Вы в себе содержите! — закончил священник.

— Пламя?! — воскликнул граф. Он подошел к горящему камину и сунул туда руку, зачерпывая огонь, словно песок. Сейчас, когда он был сосредоточен на его жаре, его кожу ничуть не жгло. Элжерон шагнул к отцу Андресу, протягивая ему огненный ком в ладони. — Видите? Это Ваше пламя! Очищающее от скверны! Пламя — часть природы, разрушительная и созидательная, ее неотъемлемая составляющая, и мне, и таким, как я, оно не опасно! Вы в своей религиозной слепоте даже не осознаете, скольких невинных погубили за то, что они хоть немного вышли за жесткие рамки, установленные не высшими силами, а такими же, как Вы говорите, грешными людьми, как Вы!

— Элжерон… — донесся до него тихий голос. Граф поморщился и мотнул головой, поворачиваясь к Маргарет. — Здесь очень много книг… — продолжила она.

— Не тех, что я не хотел бы сжечь, — процедил сквозь зубы мужчина.

— Вы можете ненароком, в пылу ссоры, устроить пожар. А я очень боюсь огня и его жара…

— Ох, верно. Простите меня… — пробубнил Элжерон, обращаясь исключительно к баронессе. Он потушил пламя в своей ладони и сбил искры с начавших тлеть манжетов. Рубашка однозначно теперь была испорчена. Вечером Алиса будет горестно вздыхать над ней, как на почившим боевым товарищем. Граф сел рядом с Маргарет, и она положила ему ладонь на предплечье, очевидно, надеясь успокоить. — Если бы Вы, — обратился он уже к священнику, — поднимаясь по лестнице в колокольню, встретились перед дверью с дьяволом, что бы Вы предприняли?

— Я бы решил, что старческое слабоумие, в конце концов, настигло меня, — засмеялся отец Андрес.

— А ежели ангела?

— Я бы закрыл глаза, ибо недостоин обычный человек своим грешным взглядом осквернять посланника божиего!

— В целом, я бы сделал вывод, что Вы бы попросту проигнорировали, что бы ни случилось, — вздохнул Элжерон. — Вы мне напоминаете книгу с крайне устаревшим содержанием. Сколько бы ты перед ней ни держал другую, содержание ее страниц от этого не изменится.

— Мы все в некотором роде книги. И Вы тоже, — улыбнулся священник. Элжерон прищурился.

— Отсюда Ваше желание меня сжечь?

— Граф… — Маргарет с укоризной в голосе его одернула.

— Да, конечно, молчу, — буркнул Элжерон. Он поднялся со своего кресла, протянув девушке руку. — Думаю, нам уже пора идти. Не смею более отвлекать Вас от дел насущных. — Баронесса поднялась вместе с ним, одарив священника виноватой улыбкой.

— Жаль, что я не оправдал Ваших надежд, — развел руками отец Андрес, поднимаясь следом за ними, чтобы провести.

Элжерон позволил Маргарет взять его под локоть, и отправился к выходу. Девушка шла неспешно, словно хотела задержаться в этой ненавистной ему церкви еще хоть ненадолго, и ему приходилось сдерживать шаг до самой двери. Будто баронесса ожидала еще чего-то, что должно было произойти. Когда граф уже взялся за рукоять, за его спиной раздался голос: